Виктор Ардов - Так оно бывает (Юмористические рассказы и сценки)
— Но Канавцеву надо «крутить» единовременно на трех точках: и стряпуха все время на сцене, и Дездемона тоже поминутно вылезает к публике, и эти веснушки — тоже на глазах у зрителей…
— Позвольте, позвольте, Дездемону в конце концов душат! Вот тут и надо ее перекинуть туда, где идет «Стряпуха»…
— Так душат — именно «в конце концов»: в самом последнем акте!
— Ага. Так. Так. А почему нам не начать с этого? Задушили эту венецианку сразу в первой картине, и перекидываем ее на другую площадку изображать колхозную повариху!
— Хорошо. Допустим. А кого тогда Отелло станет ревновать весь остальной спектакль? А как быть при этом с веснушками?
— А?.. Да… это, — действительно, надо продумать… Вы не помните: девушку с веснушками в каком акте душат?
— Кто ее душит?! В бодрой советской комедии, по-вашему, героиню убивают из низменных побуждений?!
— Не убивают, значит?.. Жаль-жаль… А то бы, может, удалось развести все три спектакля. Ведь эти веснушки играет еще Гущенко. Ее можно бы выдать за Дездемону или — за стряпуху Павлину…
— Как это — «выдать»? Ну, что вы говорите!
— Выдать… подменить, значит. Если нам взять напрокат хотя бы два мотоцикла с «галошами» — то есть с колясками, мы бы сумели организовать темповую перекидку на все три площадки. При условии, конечно, взаимозаменяемости актрис: здесь, допустим, играла Канавцева; начался антракт… вы следите за ходом моих мыслей?
— Ну?
— Да… И сразу же — в тот момент, как закрыли занавес, ее увозят на другой спектакль.
— Кого — «ее»?
— А героиню. Дездемону. Или стряпуху Павлину. Или эту — как ее? — ну, Дездемону с веснушками… то есть девушку с мавром… тьфу! без мавра, конечно… Ну, вы меня поняли: сразу увозим…
— Прямо в гриме?
— А что такое? Грим-то у них у всех — одинаковый: молодая героиня. Или там — инженю… Веснушки наляпать нетрудно и убрать ничего не стоит… И притом: почему Дездемона не может быть конопатой? Где это сказано? Нигде не сказано!
— А костюм?
— Что — костюм?.. Да, костюмы у них у всех трех действительно разные… Ну, и что ж? Пока будут ее везти, она переодевается. Подсадим к каждой в «галошу» мотоцикла портниху-одевальщицу…
— Вы думаете, на ходу в мотоцикле артистка сумеет переодеться? А как вы ее с портнихой разместите в «галоше»?
— Ну, не в мотоцикле: автомобиль возьмем. Та-ак. Привезли, значит, Дездемону на полевой стан колхоза… Она играет здесь…
— А тем временем там антракт кончился.
— Правильно: кончился. А мы уже везем ее обратно — в Венецию… или же прямо на ост-ров Крит, где Отелло ревнует во втором акте. Ну, может быть, немного потянули с антрактом… Вы следите?..
— Что же у вас, антракты будут величиной с целое действие плюс — время на переезды?
— А что такого? Если организовать приличный буфет… В общем, мне думается, можно устроить все так, что двух героинь хватит на три спектакля… Надо только продумать как следует. По-моему, тут — новый прогрессивный метод… ммм… метод интенсификации спектаклей… Вы следите?
— Что — я!.. Если вы попробуете на деле такую «интенсификацию», тогда уже прокурор будет следить… то есть начнет следствие.
— Вы думаете?.. Гмм… да… Пожалуй, это верно… Так что же делать?
— Я думаю, надо как-то добиться, чтобы зрители посещали наши основные спектакли. Не четыре и не пять представлений в день, а — одно. От силы два. Но чтобы ходили бы, черт их возьми! Чтобы им интересно было!
Замдиректора не слышал этих слов своего начальника. Он что-то прикидывал на счетах и писал цифры карандашом. Даже на прямое обращение замдиректора отозвался не сразу. A когда поднял голову от бумаги с цифрами, лицо его было печально и спокойно. Он сказал:
— Да, вы правы, Павел Михайлович, не стоит нам так хлопотать и налаживать эти утренни-ки и вечерники… Сколько мы их ни сделаем, плана нам не дотянуть. Только испортим себе письмо в облисполком…
— Какое письмо мы испортим? — переспросил директор.
— Дотацию-то всё равно придется просить по тому случаю, что зритель к нам ходить, в общем и целом, избегает… Значит, чем хуже будет баланс, тем нам выгоднее: больше получим…
— Значит, вы…
— Угу. Это самое. Я лично — категорически против чрезмерной активности. Нам это уже не поможет! Нет, нет!.. Перевозить героинь на мотоциклах не будем. Не удивим мы театральный мир нашей Дездемоной на три точки!..
МАЛАЯ, НО ДРАМАТУРГИЯ
КРАСИВОЕ ЧУВСТВО
ДЕЙСТВУЮТ:
Ольга Ивановна — немолодая семейная женщина.
Ирэна Павловна — женщина немного моложе и с претензиями.
Место действия — квартира Ирэны. Время действия — наши дни.
Когда открывается занавес, мы видим Ирэну в модном стеганом халате из розового синтетического шелка, в ярких туфлях. Волосы оранжево-морковного цвета увенчаны десятком металлических бигуди. Она говорит по телефону.
Ирэна (в трубку). Позовите, пожалуйста, Сергея Васильевича… Да. Мерси… Серенький? Это — я… Котик, я уже соскучилась… Угу. А ты? Я так и думала. Скажи своей кошечке «мяу»!.. Ну и пусть — вокруг люди, а ты скажи! Скажи «мяу»!.. Значит, ты меня не любишь?.. Не верю! Котик, ну, скажи «мяу»! Или твоя кошечка будет плакать… Сейчас скажи! Не слышу! Громче! Громче говори! Еще!.. Ну, вот теперь я верю, что ты меня действительно любишь. И я. Я говорю: и я. И я тебя обожаю!.. Ты скоро вернешься в наше гнездышко? Нет, приходи скорее! А заседать будешь завтра! Ты слышишь?!
Входит Ольга Ивановна, неся огромный чемодан. Очевидно, ей трудно тащить такую тяжесть. Она опустила чемодан на пол.
Ольга. Простите, это — шестнадцатая квартира?
Ирэна (кивает головою Ольге и продолжает в трубку). Я не хочу, чтобы мой котик сегодня заседал! Я хочу с котиком пойти в кино… Ты слышишь? Твоя кошечка хочет в кино!
Ольга (в сторону). Ну, если такая кошечка захотела в кино, то уж не вырвешься…
Ирэна (поглядела и поспешно закончила). Ну, я потом позвоню. Тут пришли… (Опустила трубку на рычаг.) Вам кого?
Ольга. Точно не знаю. Но кажется — вас. Да, да, именно вас! Мне так и описывали…
Ирэна. Кто описывал? Ничего не понимаю… Что вам вообще нужно? Как вы сюда попали?
Ольга. Дверь в квартиру была открыта. А ваш адрес мне дали на работе у Сергея…
Ирэна. Значит, вы… (Умолкает.)
Ольга. Угу. Именно. Я — жена вашего «котика». (Указала на телефон.)
Ирэна (гордо и картинно вскинув голову). И что вам угодно от меня… от нас?
Ольга. Мне угодно отдать вам вещи моего бывшего мужа. Вот! (Указала на чемодан.) После курорта Сергей домой не вернулся. Переехал прямо к вам… Ведь так?
Ирэна. Да! Мы любим друг друга! И никто не смеет осуждать наше чувство! Что значат вообще человеческие законы по сравнению с дивным чувством, которое называется лю…
Ольга. Ну, эту пластинку я знаю. Мне ее сам Сергей проигрывал не раз.
Ирэна. О, вы можете обратиться к так называемой «общественности»! Не сомневаюсь: вы разошлете повсюду кучу этих… как их называют? заявлений… Но вам не удастся втоптать в грязь самые дорогие наши эмоции, которые трепещут в наших сердцах…
Ольга. Да трепещите себе, сколько хотите. Я ведь — как раз наоборот: принесла вам все вещи Сергея, чтобы ему не надо было покупать себе новое белье или там одалживать ботинки у приятелей. Вот — все здесь!
Ирэна. Это — точно, что все?
Ольга. Поверьте: у меня ничего не осталось…
Ирэна. Поверить — нет. Проверить надо.
Ольга. Это — сколько хотите… (Села.)
Ирэна. Вы — что же? Расписку ждете?
Ольга. Зачем?.. Просто посижу немного: устала я все-таки, пока доперла к вам этакую махину… Разрешите закурить?
Ирэна (пожав плечами). Пожалуйста… Вот — зажигалка…
Ольга. Спасибо: у меня спички… Дайте я на вас посмотрю: все ж таки мой муж ушел к вам… (Закуривает и глядит на Ирэну.)
Ирэна (ежится под этим взглядом, принимается снимать свои бигуди). Поверьте: я не виновата… Это нахлынуло на нас, как тайфун… как девятый вал любви, одним словом…
Ольга. Ах, у вас это уже — в девятый раз?
Ирэна. Вы меня не поняли! Не любовь, а вал — девятый… ну, как буря, шторм… Я говорю: в смысле тайфун…
Ольга. У моего Сергея это тоже, выходит, третий… нет, все-таки пятый тайфун.
Ирэна (поспешно). И все — на курортах?
