Алексей Шубин - Жили по соседству
Пришла оттуда взволнованная, рассерженная и с места в карьер набросилась на Федора Ивановича.
- Не понимаю, папа, куда ваша парторганизация смотрит!
- Чем она тебе не угодила?
- Парторганизация должна все знать, всех критиковать, а ваше бюро ни разу не удосужилось заслушать доклад Дмитрия Федотовича.
- Есть дела поважнее.
- Если дело, то всегда важное! Представь себе: все пальмы на заводе заражены подлой плющевой щитовкой!
Любовь к растениям досталась Наташе по наследству от самого Федора Ивановича, и он озаботился:
- Как же это Дмитрий Федотович допустил? Сильно заражены?
- Сплошь. А пальмы большие и красивые. Я посоветовала лечить их эмульсией - знаешь, как мы делали? - мыльный раствор с керосином... Я уже две пальмы обработала и других никому не доверю! Обтирать нужно очень тщательно.
Начатая Наташей в общезаводском масштабе война с подлой щитовкой и вывела ее на правильный путь. Узнав, что в кабинете директора завода стоят две пальмы, она, подговорив знакомую секретаршу, проникла в это святилище в отсутствие хозяина и рьяно взялась за дело. И нужно же было случиться так, что директор прервал обход цехов раньше положенного времени! Вернувшись в кабинет (ему потребовалось срочно поругаться по телефону с директором смежного завода), он прежде всего почувствовал резкий запах керосина.
- В чем дело? - грозно спросил он стоявшую на лестнице-стремянке девушку.
Директор был крутоват характером, и многие его побаивались, но у Наташи на права и обязанности администраторов был свой взгляд.
- Дело в том, - без обиняков заявила она, - что вам, Владислав Яковлевич, из подхалимства поставили в кабинет самые лучшие и красивые пальмы. Входить в ваш кабинет все боятся, а пальмы больны щитовкой и могут погибнуть.
- Гм! - озадаченно почесав затылок, сказал директор. (По множеству важных дел он не замечал ни красоты пальм, ни утонченного подхалимажа начальника административно-хозяйственного отдела.) - Вы, собственно, кто?.. Работница оранжереи?
- Я Наталья Федоровна Карасева! - звонко отрекомендовалась Наташа.
- Федора Ивановича дочь?
- Его.
- А что это за штука такая - щитовка?
- Мелкое насекомое, паразитирующее на растениях. Вот посмотрите... Крохотное, но ужасная гадость!
Директор посмотрел и согласился. Беседа о паразитах обещала перерасти в лекцию, но ее довольно скоро прервал телефонный звонок.
И здесь Наташе довелось стать свидетельницей поучительного разговора, из которого выяснилось, что даже такие ответственные товарищи, как директора больших заводов, не застрахованы от личных неприятностей. Сняв трубку, директор некоторое время молча слушал, причем лицо его приняло скучающее, потом сердитое выражение.
- Ты говоришь: звонила шесть раз? - наконец сказал он собеседнице. - Могла бы совсем не звонить, хоть на работе оставила бы меня в покое!.. Что?.. Захар Маркович советовал? Так он известный свинья и пролаза... Но послушай: тройки по математике, а теперь и по немецкому - непреложный факт, и доказывать, что черное - не черное, а белое, я не стану, ни в какой институт не поеду и никого просить не буду!.. Понятно?.. Что?.. Аллочка плачет?.. Ничего, поплачет и успокоится... Причем здесь бессердечие? Просто здравый смысл и уважение к себе... Ну, матушка, это уж ни в какие этические ворота не лезет!.. Не понимаешь?.. Поговорим дома... Что?.. К черту!
Трубка сердито громыхнула о рычаги аппарата. Директор так расстроился, что забыл о Наташе, и был озадачен, услышав донесшуюся со стремянки реплику:
- Пр-р-равильно, Владислав Яковлевич!
- Что правильно? - повернулся он.
- Что ваша Аллочка поплачет и успокоится... Я это понимаю: сама едва не ревела, когда по химии четвертую четверку схватила. В школе строго экзаменовали, а в институте... И сунуться туда страшно!
И Наташа поделилась с директором сокровенной мечтой:
- Вот если бы заранее знать, какие темы по литературе давать будут, тогда можно было бы попробовать...
- Тоже об институте тоскуете?
- О лесохозяйственном, - простодушно ответила Наташа, не расслышав в вопросе нотки ехидства. - Я ботаником хочу стать, Владислав Яковлевич.
- За "зелеными друзьями" ухаживать?
- Я очень это дело люблю. Обязательно стану ботаником!
- Станете, а потом замуж, и диплом под вышитую скатерку? Знаю я вас!
- Это только директорские дочери так делают. К чести Наташи нужно сказать, она сейчас же спохватилась, что в директорском кабинете так пренебрежительно о директорских дочерях отзываться, пожалуй, не следовало, и поправилась:
- Не все, конечно, а некоторые. У нас девушка соседка есть, очень красивая. Она, правда, не директора, а замдиректора дочь (он на "Плюшевой игрушке" работает), так она строительный техникум окончила, а работать не стала, отец не позволил.
- Ну и подлость!
- А виноват отец!
Впервые присмотревшись к Наташе, директор заметил то, что его удивило и смягчило. Несмотря на жаркий спор, Наташины руки ни на минуту не переставали быстро и удивительно ловко работать. Подумав, он сказал:
- В сущности, если вы хотите поступить в лесохозяйственный институт - это дело осуществимое. Поработайте годика два-три на производстве... ну хотя бы в нашем "зеленом цехе" и... если не передумаете, ступайте в институт.
Смоченная эмульсией губка выпала из рук девушки.
- И верно! - воскликнула она. - Как же я, дурочка, раньше не сообразила!
Начиная понимать, что разговор с Наташей дает ему крупный козырь для предстоящего домашнего спора, директор решил довести дело до конца. По его звонку в кабинет вошла взволнованная секретарша, имевшая основание побаиваться выговора за вторжение в кабинет "постороннего лица". Однако директор улыбался.
- Попрошу вас, Галина Владимировна, поговорить с Николаем Петровичем насчет определения Наталии Федоровны Карасевой в наш "зеленый цех"... Туда, знаете, неплохо молодой закваски добавить... И потом распорядитесь от моего имени перенести эти пальмы... куда?
- В верхнее фойе клуба! - решила за директора Наташа. - Там окна выходят на юго-восток, запрещено курить, и получится красиво.
- Пусть будет так! - утвердил директор.
Выслушав торопливый, но обстоятельный рассказ Наташи, Федор Иванович по обыкновению подтрунил над ней:
- Птице-синице в самый раз пристало в лесу с ветки на ветку прыгать. Вот только как Министерство иностранных дел и милиция без тебя с работой справятся?
После поступления на завод у Наташи прибыло чувства собственного достоинства и солидности.
- Пожалуйста, без насмешек! С завтрашнего дня я штатная работница завода. Конечно, ты недоволен, что я буду работать в "зеленом цехе", а не на самом производстве, но и наш цех - часть завода... и не смей больше считать меня девчонкой!
Сделав серьезное лицо (улыбались одни глаза), Федор Иванович погладил Наташу по голове и не без торжественности произнес:
- Хорошо, Наташа. А что мать скажет? Анна Степановна только вздохнула;
- Хорошо хоть не в горячий цех, ее и на это хватило бы.
2.
Леонид читал, лежа на раскладушке, установленной под тенью яблонь, когда Федор Иванович, как бы невзначай, подошел к нему.
- Душно! - сказал он, присаживаясь на край раскладушки.
- Душно! - подтвердил Леонид, не отрываясь от книги. Это был изрядно потрепанный том "Графа Монте-Кристо".
- И охота тебе этакое чтиво пережевывать, - заметил Федор Иванович, помнивший, как лет десять назад из-за романтического графа Леонид схватил вовсе не романтическую двойку по алгебре.
- Занятно, папа...
- По первому разу, может, занятно, а перечитывать стоит ли? Ума от того не прибудет... Отдохнуть хочешь, - так на машине покатался бы, все интереснее.
Отложив книгу, Леонид зевнул.
- Зачем?
- Да посмотрел бы хоть, что вокруг делается. Сейчас в городе строительство идет: новых домов столько, что иных улиц, не узнать. И на то интересно глянуть.
- Не хочется.
Федор Иванович только головой покачал.
- В клуб пошел бы.
- Скучно.
"Парню двадцать три года - самый цвет жизни, а он, как старик, ничем не интересуется", - подумал Федор Иванович и вслух спросил:
- Что у тебя с корреспондентом случилось? Зачем человека обидел?
О неприятном инциденте в токарно-механическом цехе Федор Иванович знал во всех подробностях, но хотел услышать, что скажет о нем сам Леонид.
- Обижать его я не думал, а если обидно для него вышло, так сам виноват...
- Ты по порядку расскажи.
- Подводит к станку наш мастер Дмитрий Федотович Ордынцев товарища и объясняет, что он из газеты и хочет беседовать со мной о новаторстве. Я напрямик сказал, что беседовать мне не о чем, вот и все...
- А кого ты к чертовой матери послал?
- Не его, а свой станок и плавного инженера.
- Час от часу не легче!
- Да ты выслушай, папа!.. Я ему вежливо объяснил, что мое новаторство давно седой бородой обросло, что о нем уже писано-переписано. Другой бы на его месте ушел, а он пристал: "Вы, - говорит, - проявили себя как новатор, и не может быть, чтобы у вас сейчас каких-нибудь новых творческих замыслов и идей не зрело". Отвечаю, что нет у меня никаких ни идей, ни замыслов. Все ясно? Так нет, он опять свое: "Тогда расскажите, о чем вы мечтаете". Тут уж я рассердился и на вопрос вопросом: "Что ж, - говорю, - нет дела, так вы о мечтах писать будете?" - "Буду", - говорит.
