Алекс Экслер - Дневник Анжелики Пантелеймоновны
– Скажи спасибо, что они вообще с нами поехали, – сердито заявила дувшаяся на заднем сидении Светка.
– Премного вами благодарны, – язвительно сказал Петя. – Что это за сопровождение такое? Если у меня что случится, то придется половину дня ждать, когда они нас догонят или наоборот – назад вернутся.
– По-моему, Петь, – миролюбиво сказала я, – ты просто придираешься.
В этот момент группа байкеров с жужжанием проехала мимо нас по направлению к Москве.
– Ничего не придираюсь, – убежденно сказал Петя. – Договорились вместе ехать, значит надо ехать всем вместе.
– Они не виноваты, что у них машины мощные, – вступилась Светка.
В этот момент группа байкеров с жужжанием проехала мимо нас по направлению к Сочи.
– Вот разъездились, – все злился Петя. – Так и мелькают, так и мелькают.
Так мы беседовали еще минут пятнадцать, но в этот момент в Волге что-то чихнуло, и двигатель заглох. Петя осторожно свернул на обочину, остановился, некоторое время покрутил стартером, но машина больше заводиться не собиралась.
– Приплыли, – сказал он с горечью. – Я так и думал. Двигателю – ек, поездке – трындец. А все вы, коварные соблазнительницы. Надо было на поезде ехать.
– Да ладно тебе, – сказала я. – Сейчас байкеры подъедут – что-нибудь придумают.
– Ну и где они, – саркастично спросил Петя, – твои хваленые байкеры?
И действительно, группы Черепа нигде не было видно. Дорога была пустая до горизонта в ту и в другую сторону.
– Не волнуйся ты, – сказала я Пете. – Приедут. Никуда они не денутся. Сам же видел – в них просто играет молодая кровь, поэтому и гоняют туда-сюда.
– Ну да, – пробурчал Петя, – молодая кровь в них играет. Это классные движки на их мотоциклах играют. Мы-то с тобой – помнишь? – на старом Урале раскатывали, который еле-еле курицу обгонял.
– Конечно, еле обгонял, – спокойно говорю я, – особенно если учесть, в каком ты состоянии на нем обычно ездил. Помнишь, как ты однажды из города вернулся на 2-е мая?
– Не помню, – ответил Петя, – а что?
– Я сижу себе у окна, – рассказываю я, – а на улице идет сильный дождь. Вдруг вижу – ты на мотоцикле едешь в белой рубашке. Причем ты помнишь наши владимирские дороги – как дождь, так на тракторе невозможно проехать, не то что на мотоцикле. Но ты едешь, как по струнке. Только грязь во все стороны летит. Я выбегаю из дома, кричу: «Петя, Петя!», а ты подъезжаешь к самому дому, аккуратно падаешь набок и засыпаешь богатырским сном. Оказалось, что в тебе минимум литр самогона болтался. Как ты вообще на мотоцикле 15 километров проехал, да еще и по такой грязи – вообще не понятно.
– Ага, – довольно сказал Петя. – Мы в свое время были – богатыри. Не то что нынешние хлюпики. Они банку пива выпьют, и давай их колбасить. Нет крепости в молодежи.
– Ой, ну ладно, – возмутилась Светка с заднего сиденья. – Тоже мне, доблесть – накваситься и кататься на мотоцикле. Это преступление, между прочим!
– Что? – повернулся к ней Петя. – Что ты отцу сказала?
– То и сказала, – не сдается Светка. – Вот молодое поколение почти не пьет.
– Ага, конечно, – мрачно сказала я. – Зато наркотики свои жуют – тоннами.
– Во-первых, далеко не все жуют наркотики, – парирует Светка. – Некоторые колят или нюхают. Во-вторых, тебе сушеные грибочки и самой понравились на моем дне рождении.
– Что ты несешь? – возмущаюсь я. – Сушеные грибочки – это народное средство от плохого настроения. Ты их не путай со всякой химией.
– Значит и конопельку можно курить, – провокационно интересуется Светка, – раз это природное средство?
– Конопельку – можно, – решительно говорю я. – Только не курить. Потому что курить – вредно. И вообще я не знаю, чего вы в этой конопельке нашли. У нас она по всей деревне росла, никто на нее внимания не обращал.
– Наркотики – это все вред, – убежденно заявил Петя. – Потому что от них не пахнет. Вот когда приходит рабочий выпивший, я нюхну и сразу понимаю, что на верхотуру его ставить нельзя – обязательно навернется. Но если после своих наркотиков придет окосевший, я же не учую и поставлю его наверх.
– И что будет? – интересуется Светка.
– Обязательно навернется, – довольно сообщает Петя. – Он же под кайфом и не соображает.
– Насмерть? – ужасается Светка.
– Зачем насмерть? – удивляется Петя. – Они же страховкой пристегнуты. Только замучаешься их потом наверх подтаскивать. Они как вниз падают, так сразу от нервов засыпают.
– Кошмар какой, – резюмирует Светка.
– Во-во, – подтверждает Петя. – Я же говорю, от наркотиков – сплошной вред. Уж лучше пусть пьют…
– Ну где твои байкеры? – внезапно обращается он ко мне. – Всю дорогу так и мельтешили туда-сюда, так что у меня чуть косоглазие не развилось. А как понадобились, так где они?
– Откуда я знаю, где они, – отбиваюсь я. – Может, случилось чего, или кастрюля отцепилась, и они теперь за ней гоняются… Слушай, а чего ты сам расселся-то, как барыня, – перехожу я в атаку. – Ты же четыре вечера из семи в гараже просиживаешь, все машину ремонтируешь. Уже давно должен сам в ней разбираться вдоль и поперек! Или ты чем там занимаешься?
– Я? – Петя задумался. – Ну, я же и не спорю. Просто есть некоторые повреждения, которые под силу только специалисту…
– Ну так вылезай и проверь, – решительно говорю я. – Может, наше повреждение под силу не только специалисту.
Петя недовольно ворчит, но вылезает из машины, поднимает капот и начинает долго и нудно там возиться, периодически чертыхаясь, когда касается руками нагретых частей двигателя.
– Инжектор надо прочистить, – подает голос Светка с заднего сидения.
Петя поднимает голову, смотрит на нее долгим взглядом, от которого Светка начинает ерзать на сидении, после чего он опускает голову и продолжает копаться в моторе.
– Ну? – говорю я примерно через пятнадцать минут, потому что под палящим солнцем в стоящей машине сидеть совсем неприятно.
– Подковы гну, – раздраженно отвечает Петя. – Ничего не понимаю. Все, вроде, в порядке, а машина не заводится.
Становится, понятно, что нам еще здесь – куковать и куковать, поэтому мы со Светкой вылезаем из машины и начинаем прогуливаться по обочине.
– Бог в помощь! – внезапно раздается чей-то голос, и из кустов вылезает изрядно пропитой мужик совершенно неопределенной наружности: полосатые брюки, заправленные в сапоги, белая майка, точнее, майка, которая лет пять назад была белой, полосатый пиджак, в котором мужика, вероятно, еще принимали в пионеры, и замусоленная кепка на голове. В уголке рта у мужика торчит «беломорина».
– Тут никто нам не поможет, – мрачно говорит Петя. – Ни бог, ни черт. Машина не заводится, а чего не заводится – хрен ее знает.
– Так я подмогу сделаю, – заявляет мужик. – Я по технике, нехорошо сказать, большой профессор, нехорошо сказать. У меня даже мопед есть, нехорошо сказать.
– О! – обрадовался Петя. – Мужик – с меня пузырь. Если поможешь, конечно, – поправляется он.
В глазах странного мужика загорается полное одобрение живительному термину «пузырь», он быстро направляется к багажнику, открывает его и начинает там копаться.
Петя застывает в недоумении.
– Эй, командир! – мужик высовывает голову из багажника. – Так как она, нехорошо сказать, у тебя будет ехать, когда ты мотор потерял?
– Какой, нахрен, мотор? – в глазах Пети искреннее недоумение.
– Обычный, – сообщает мужик. – Автомобильный. Автомобиль без мотора, нехорошо сказать, ездить ни … не будет. Это я тебе точно говорю, – важно сообщает мужик эти ценнейшие сведения.
– Слышь, механизатор, – говорит Петя. – Подь сюды.
Мужик послушно идет к капоту.
– А это что? – Петя показывает на мотор.
– Переставили? – интересуется мужик.
– Что переставили? – орет Петя.
– Ну, мотор, – отвечает мужик, глядя на Петя совершенно чистыми и искренними глазами. – В машине же мотор всегда сзади стоит, нехорошо сказать. У моего кума, Васьки, сзади. У Харламыча – сзади. И у председателевой жены – тоже сзади.
– Знаешь, мужик, – решительно говорит Петя. – Шел бы ты отсюда. И без тебя разберемся.
– Да как пожелаете, – отвечает мужик, ничуть не обидевшись. – Мы завсегда помочь готовы, нехорошо сказать. Я у мопеда свой мотор даже разбирал.
– Обратно собрал? – интересуется Петя.
– Пока нет, – с достоинством отвечает мужик. – Мне он пока без надобности. В город я и на велосипеде доеду.
