Александр Струев - Сказание о Луноходе
Никуда не годится! – отрезал Вожатый и поставил все на свои места. – Зачем нам тысячи видов конфет? Как в таком глупом разнообразии санэпидемстанции работать? Как за качеством продукта проследить? Кто доброкачественность гарантирует?! Кооператоры раньше в торты какой только дряни не подбрасывали – жрите, мудоебы, мы вам еще говна напечем! Хватит! Закончили! Светофор имеет три цвета, а не пятьдесят три! Так должно быть во всем! Поправить! Навести порядок! – распоряжался Вожатый.
Кампанию «За чистый вкус!» развернули во всех городах и селах.
– Ясность, четкость, простота – наше золотое правило! Начинайте с мелочей. Упрощайте, сокращайте, и жизнь станет понятной и радостной! Все большое начинается с малого! Не засоряйте людям головы! – повторял Он.
И пошло дело. Нас словно ледяным душем окатило, как же мы раньше в таком хаосе жили, организмы гробили! За считанные недели все никчемное разнообразие вычистили, излишества повыкидывали, и задышалось по-новому – легко и непринужденно. Чуть дух после зачистки универмагов перевели, тотчас приступили к реформе школьной программы. По поручению Вожатого академик Цендер из Туапсе значительно ее упростил.
– Объем знаний рядового гражданина должен быть минимален – только основы! – предупредил Вожатый.
– Если человек не будет ученым, на черта ему высшая математика? Эти заумные алгоритмы, функции – «синус-косинус» рабочему на хер? – спрашивал Он у академика Цендера. – Основы физики, химии, биологии, географии – вкратце, для общего представления. На две трети сократить геометрию, урезать высшую математику. Пение, рисование, физподготовка, устройство родной страны, грамота и основы счета – вот главные дисциплины! Иностранные языки и историю из обучения долой! Образование за четыре года и точка! Педагоги сами определят, кому продолжать учиться, кто талантлив и морально устойчив, а кто – осел. У кого действительно проявятся способности, сможет изучать хоть квантовую механику, а основная масса пусть следующие шесть лет сосредоточится на прикладных занятиях – строительстве, легкой и пищевой промышленности, военном деле, машиностроении, сельском хозяйстве.
Школе придали новый статус, максимально военизировали. Учителям стали присваивать воинские звания. Тогда-то руководство школами и принял Любимый Брат, который уже командовал Объединенными войсками.
Реформы коснулись самых простых вещей. Казалось, кому какое дело до одежды, мебели, шрифта на вывесках, а вышло, что есть дело, даже очень есть! Разнообразие мебели свели к минимуму, четыре вида кроватей, без учета медицинских и детских, восемь видов столов и журнальных столиков, семь разновидностей стульев, двенадцать расцветок ковров и ковровых дорожек, десять вариантов настольных ламп, включая торшеры, шесть типов настенных светильников, не считая уличных, разумеется. Люстры были представлены двенадцатью моделями, зеркала девятью и так далее. Разнообразие.
– Даже слишком, – качал головой Вожатый. – Перестарались!
Скоро добрались до формы котлет, булочек, макарон, дизайна консервных банок, фасонов одежды, обуви, моделей мужских и женских стрижек. Самой популярной, «всенародной стрижкой» считалась стрижка «под ноль» – это когда все волосы на голове срезала машинка парикмахера. Такая нехитрая прическа устраивала и женщин, и мужчин. Мужественность мужской стриженой головы пришлась очень по вкусу женщинам, а мужчин привлекала беззащитность, а где-то сексуальность женской. Священники первое время сопротивлялись, не желали стричься «под ноль». Но когда Вожатый отправил Мелитопольского митрополита и двух пожилых епископов на пенсию, охи и ахи в церкви сразу прекратились, подстриглись как миленькие, никому не захотелось уезжать на Поселение.
– Церковь у нас по ошибке от государства отделили! Как же это получается, если церкви в городах наших и в селах колхозных расположены, граждане республики туда молиться приходят, а они, церкви эти, чужие? Ошибочка вышла! Это наши церкви, товарищи, а значит, и священники в первую очередь наши, а уже потом Божьи! По какому закону и кто от нас церкви отделил? В этом еще разобраться надо!
И с церковью разберемся! Это я вам, ребята, обещаю! – кивал Заседателям Палаты Вожатый. – Со всеми потихоньку разберемся!
Всё кругом сделали установленным и определенным. Особым Постановлением Палаты для стариков образовали специальные Поселения, где престарелые люди, заботясь друг о друге, доживали последние дни, не доставляя трудящимся хлопот. Эти изолированные колонии размещали как можно дальше, а если кто из старичков-старушек туда не доезжал, задыхался в забитом до отказа поезде или помирал в тряском кузове грузовика, что ж поделаешь, судьба, возраст-то нешуточный! Правительство снабжало поселян всем необходимым: продуктами, лекарствами, одеждой, стройматериалами, горючкой, но полностью отрезало от окружающего мира. Старики перебивались в колониях, как могли. Сами следили за чистотой, поддерживали порядок, распределяли еду, медикаменты, делили теплые вещи, хоронили умерших.
– Пусть живут, не докучая своей убогой беспомощностью, а мы будем им что надо подбрасывать, – пообещал Вожатый.
Товарищ Фадеев как-то посетовал:
– Органавты абсолютно за старичьем не приглядывают, а там хватает здравомыслящих людей. Что они говорят? Что думают? Что замышляют? Не ждать ли оттуда беды?
– Беды?! – отмахнулся Вожатый. – Это тебе все кажется, а когда кажется – креститься надо! Людям по семьдесят-восемьдесят лет, дунь и рассыпятся. Они еле ноги тягают, а ты – беды! – но на всякий случай добавил, глядя на Редактора. – Сократи снабжение лекарствами, и они только и будут думать, где взять таблетки!
Достигшие семидесятилетнего возраста на следующий день после торжественного юбилея и искренних поздравлений отбывали в колонии-резервации; правда, по показаниям врачей туда отправлялись гораздо раньше. Инсульт, инфаркт, нарушение мозгового кровообращения, да мало ли что еще, – и путевка на Поселение на руках. От стариков легко могли избавиться, не взваливая на плечи государства такую обузу, как их содержание, достаточно было одного безболезненного укола, но Вожатый изменил эту практику.
– Пусть живут, заслужили! Когда вы, хорьки, постареете, будете мне ноги целовать, что я уколы смертоносные отменил.
В Поселениях за Уралом насчитывалось свыше ста миллионов содержантов. Заборы, опутанные колючей проволокой под током, сторожили органавты со свирепыми овчарками, но ни один старичок к колючке не подобраться – мина вещь беспощадная.
19
Пятого сентября опубликовали Указ «Об обязательном Дне секса».
– Кто выдумал «День секса»? Что за нелепость? – недоумевала интеллигенция.
– А то, что население катастрофически падает и скоро наше государство будет зависеть от рождаемости Туркмении и Узбекистана, знаете? Хер вам, дорогие! Туркменами и узбеками все дырки не заткнешь! Будем рожать, еще как будем! Родина без армии не останется!
И Он опять появился на плакатах в парадной маршальской форме.
В первый понедельник каждого месяца на всю страну наваливался секс. Результаты не заставили себя долго ждать. Газета регулярно публиковала статистику забеременевших и печатала на развороте улыбающиеся мордашки новорожденных. Это было Его очередное стратегическое решение. Всенародный День секса считался для всех обязательным.
– Чтобы там ничего мхом не покрылось! – среди своих шутил Вожатый.
Через год и рождаемость на должный уровень вывели, и неблагополучные семьи укрепились. Лепетом и весельем детворы наполнились городские улицы. Хорошо!
– От семьи до Родины один шаг! – наставлял Вожатый. – Ни семью, ни Родину мы в обиду не дадим!
Уже сорок шесть лет народ жил по Его правилам.
– Меньше засоряйте людям головы! – не уставал повторять Вожатый. – Меньше отвлекайте от поставленных задач!
20
Обращаясь ко всем участникам проекта «Олунение», Вожатый похвалил Сергея Тимофеевича и коллектив под Загорском. В своем выступлении Он отметил смекалку рядовых тружеников, обратил внимание на вдумчивость и последовательность ученых, на энергичное руководство. В адрес предприятия была направлена приветственная Правительственная телеграмма. Правительственные телеграммы имели достойное сопровождение. Сначала пронзительно звучал горн: «Та-та-та-та! Та-та-та-а-а!!!» И так три раза. Потом воздух прорезала зажигательная барабанная дробь, потом десятки барабанов и десятки горнистов исполнили овацию вместе! И все это не понарошку, а по-настоящему – трубили, били, вышагивали – мороз по коже! При виде парада частей Сводного Телеграммного полка мгновенно собиралась толпа. Текст телеграммы вывешивался на дверях учреждения или квартиры, куда была адресована телеграмма, а рядом с текстом замирали знаменосцы в парадной форме почетного караула с расчехленными знаменами родов войск. Если Правительственную телеграмму присылал Он, почетный караул стоял вместо суток неделю. Сопровождение такой телеграммы обходилось государству в копеечку, особенно если Вожатый отправлял ее за границу, куда вместо двух десятков горнистов и двадцати барабанщиков прибывал отдельный Зарубежный батальон Телеграммного полка с показательным симфоническим оркестром и особая рота Кремлевского салюта. Красивее Кремлевского салюта на земле ничего не существовало. Целая феерия! Когда давали такой салют, не только дух захватывало, у слабонервных случался сердечный приступ, а неосторожная женщина могла от восхищения забеременеть, и это не обязательно должно было совпасть со всенародным Днем секса.
