В Нарижные - Летопись
Единственным заведением в Сан-Диего, где пели цыгане, был "Парадиз" ресторан сомнительной репутации с баснословными ценами - в котором выступала несравненная Джипси Гандон. Цены, впрочем, князя особо не волновали. Купив извозчика, Хряков и Ли немедленно отправились туда.
"Парадиз" был заведением круглосуточным! Впрочем, читатель, мы не станем утомлять тебя описанием нравов, царивших там - они, ей-богу, везде одинаковы. Скажем только, что после обильных возлияний, надрывных цыганских мелодий и стриптиза, трижды повторенного "на бис", разгоряченный Хряков был полностью очарован упомянутой девицею Гандон. В связи с патологическим обострением великорусской ностальгии Ван-Ю-Ли был поставлен перед твердым решением князя вернуться в Россию - и немедленно! Разумеется, Джипси непременно должна была ехать с ним.
Ван-Ю-Ли не был бы азиатом, если бы не придумал выход и из этого положения. Требовалось решить задачу контролирования Курочкина и возвращения его, яко возможно, на круги своя. При этом желательно было его, Ван-Ю-Ли, личное присутствие рядом для принятия оперативных решений. И в то же время нежелательно было показать зародившееся недоверие к компаньону и сам факт слежки; равно нельзя было бросать дела по гуановому контракту. Поэтому Ван-Ю-Ли принял соломоново решение (Ли сильно подозревал, что Со-Ло-Мон тоже был китайцем). Впрочем, все по порядку.
Любознательный читатель! Представь себе лучезарное утро в тропиках, когда жара раскаленного лета смягчена ночным бризом; представь себе веерные пальмы, гордо вздымающие зеленые головы в ослепительное синее небо, нежное море, сливающееся с небосводом где-то далеко-далеко, просыпающийся город и белый пароход у пирса. На борту парохода, впрочем, кто-то уже успел нацарапать углем матерное слово!
Волны лениво плещут; появляются бродяги, открываются склады и таверны. Читатель, представь себе побелевшие на солнце дома, шум порта и резкие вскрики чаек, запах апельсинов и табака, а над всем этим великолепием - в меру величественные горы!
Небрежно помахивая порнографическим журнальчиком, Хряков походкой светского льва двигался по палубе вышеупомянутого парохода. Князь был бледен и решителен. На его галантно отставленном локте висела цыганская звезда Гандон, томно жмурясь от блеска океана и предвкушаемых удовольствий. По трапу на борт поднимались последние пассажиры. Среди них выделялась беременная басурманка в молочно-белом бурнусе до пят. Сквозь волосяную паранджу неверно блестели раскосые глаза Ван-Ю-Ли. Китаец успел настолько освоиться с ролью, словно так и родился женщиной. Говорящий же воробей был им оставлен в конторе с неограниченными полномочиями на неопределенный срок - руководить гуановыми работами в отсутствие Курочкина и Ли. Последний ему вполне доверял.
Хряков, насколько ему позволяла девица Гандон, отдыхал душой и телом. Покусывая отрастающий ус, он гулял по обширной палубе, наслаждаясь положением действительно богатого человека. Пароход шел в Индию; там у князя должна была произойти пересадка на почтовый экспресс до Одессы.
- Салям алейкум! - приветствовал князя, как равного, встречаясь с ним на палубе, персидский бек из Хорремшехра.
- Гамарджоба, генацвале! - отвечал ему Хряков, не будучи силен в арабском. - А не выпить ли нам водочки?
Прекрасно понимая друг друга, мусульманин и атеист отправлялись в бар, сопровождаемые Джипси и замаскированным Ван-Ю-Ли.
- Котик! - ворковала Джипси, прижимаясь к Хрякову, - котик, твоя кошечка хочет чего-нибудь сладенького!
- Водки! - заказывал князь. - Клико урожая тридцать второго года, балык, икра, пирожные! Шашлык для моего друга - три порции. Уха стерляжья. Расстегаи. Настоящий черный хлеб. Даме фрукты!
- Люля-кебаб, - вторил ему бек, - халва, щербет, мороженое! Фаршированный павлин! Позволь, дорогой, я угощаю!
Что бы ни говорили, ничто не сближает мужчин быстрее, чем совместная выпивка. Где-то к обеду разгоряченный Хряков ловил бека за уши и начинал целовать, а тот плакал и уговаривал Константина Ильича продать ему Джипси в гарем.
- Кунак! - стонал он. - Коня дам, ружье дам! Кинжал подарю! Визирем будешь! Золота сколько хочешь! Обрезание чик-чик, совсем не больно! Дай Джипси, дорогой!
- А этого, батоно, не хошь?! - складывал кукиш Иван Ильич. - Хрен тебе обрезание! Русские не продаются!
- Какая она русские?! - кричал бек. - Она в гарем хочет! Скажи, женщина!
Джипси томно улыбалась и строила беку глазки. Она никак не могла выбрать, чье состояние больше, и неопределенность положения действовала ей на нервы. Ван-Ю-Ли в углу сверкал глазами через паранджу и невозмутимо пил молоко.
- Сколько их у тебя в гареме, Ибрагим? - спросил однажды Хряков перса. - Если не секрет, конечно.
- Двенадцать, уважаемый, - ответил бек. - Зухра, Зульфия, Фатима..
- И Гюльчатай, - задумчиво закончил Хряков. - Вот что, подарю я тебе тринадцатую, так и быть. Не прыгай, сиди спокойно! Речь идет не про Джипси. Тут по случаю купил я одну! - и дальнейшее он прошептал на ухо персиянину так тихо, что даже бдительный китаец ничего не услышал.
- О бриллиант моей души! Благодарю, дорогой! - улыбнулся бек. - Ах, как жаль, что ты не правоверный! Аллах да продлит твои дни! А Джипси твоей позволь, я подарю! - с этими словами бек протянул ей массивное золотое кольцо с огромным капским рубином. Забегая вперед, скажем, что именно это кольцо, похоже, и определило выбор цыганки!
Наконец на горизонте показался берег благословенной Индии.
- Мангалуру! Подходим к Мангалуру! Стоянка в порту двое суток! звонко кричал бой-стюард. - Желающие обменять валюту на рупии могут обратиться к капитану!
Хряков наблюдал, как к переодетому Ван-Ю-Ли быстро подошли два здоровенных евнуха, накинули на него мешок и сноровисто спеленали его по рукам и ногам. Бедный китаец не успел даже пискнуть, как его уже готовили к выгрузке вместе со всем скарбом правоверного бека.
- Что же, Ли-джан, желаю тебе счастья с новым мужем, - криво ухмыльнулся Хряков и повернулся к Джипси. - Я думаю, он здорово удивится, правда, дорогая? Вернее, они оба удивятся.
Однако Джипси вдруг выдернула руку.
- Прости, котик, - холодно сказала она. - Но нам придется расстаться. Это судьба! Она зовет меня, она велит мне следовать за ним! Прощай, я буду помнить тебя всю жизнь! Если, конечно, это тебя утешит. Пока!
И проклятая цыганка, покачивая бедрами, направилась к победно улыбающемуся персиянину!
- Вай, не грусти, что такое женщина! - сквозь шум в ушах донеслось до Константина Ильича. - Прости ее, дорогой!
Ошеломленный Хряков вдруг понял, что офицером российской армии он был слишком давно, и груз лет не так-то легко сбросить; он съежился, ссутулился и отошел в сторону - никому не нужный старикашка с неуемными амбициями и вдребезги разбитым сердцем. Вытащив из кармана свой верный револьвер, он приставил дуло к виску и спустил курок.
Надо все же отдать должное азиатской предусмотрительности Ван-Ю-Ли: патронов в барабане не было. Хряков, вновь превратившийся в Курочкина, плюнул и, размахнувшись, выбросил пистолет в море.
Закусив губу, надрываясь, Иван Христофорович выволок на палубу запасной кормовой якорь. Привязав его за шею подтяжками, Курочкин последний раз обвел взглядом рейд, налетевших чаек, снующих пассажиров и столкнул якорь за борт. Оказалось, что дно в этом месте было совсем рядом - каких-нибудь тридцать метров. Курочкин последний раз открыл глаза - и чуть не захлебнулся от удивления. Перед ним на дне лежал обросший водорослями переломленный пополам старинный парусный корабль. На борту, крытом позеленевшим медным листом, можно было рассмотреть русскую вязь:
"ШПЕЦРУТЕНЪ"
Рядом валялся только что выброшенный князем револьвер.
Тут же вспомнилась ему тетрадка козловой кожи; тут же всплыла в памяти информация о грузе: золото! Мексиканское золото! Вот, оказывается, где кончил свой рейс легендарный петровский корсар! Курочкин мгновенно снова превратился в Хрякова. В конце концов, он единственный законный наследник этого огромного состояния!
Гуановые миллионы вмиг поблекли. Теперь ему принадлежал весь мир! И Хряков ринулся наверх!
В Россию, куда его так властно влекла ностальгия, Хрякову под своей фамилией нельзя было и носу казать. Поэтому в русском посольстве он оформил туристическую визу на свою прежнюю фамилию Курочкин. Некоторое время заняла, правда, добыча драгоценностей со дна и легализация средств на черном рынке (Хрякову не хотелось делиться с индийским правительством); большого мужества потребовал окончательный разрыв с Джипси коварная изменщица тут же вернулась было, прослышав о баснословных деньгах! В свою очередь, бек, оскорбившись таким поведением, также выдал ей отставку, и цыганке, чтобы не помереть с голоду, снова приходилось подрабатывать благотворительными (в свою, естественно, пользу) сеансами стриптиза и различными бенефисами.
