Борис Леонтьев - Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица (Книги 1,3,5,7,8)
- На Кубе - били. В Магадане - сломали челюсть. А теперь, здесь вы теребите мою физиономию. Как вам не стыдно?!
- О совести заговорил? А что ты думал тогда, в Германии, когда закрыл дверь после ухода Гитлера? А тогда, когда я томился в застенках твоего хренового Четвертого Рейха? Помнишь, собака?! - И Штирлиц вмазал еще раз.
Мюллер завыл, а Максим Максимович налил себе еще стакан водки.
- Ну что, я тебя убедил? - спросил он.
- Вполне.
- Тогда едем.
...Александр Керенский лежал в одной постели c Тетей Фигой. Керенский был стар, но красотка Фига не замечала этого. Этот мужчина заманивал к себе какой-то внутренней силой, порождающей неукротимую энергию молодого, влюбленного болвана, c которым спала красотка намедни.
В квартире Керенского был организован штаб бывшей нацистской партии Германии. Сюда съезжались все бывшие представители Вермахта.
- Так это все ваши штучки, товарищ-господин бывший глава Временного правительства? - На пороге стоял восхитительный Штирлиц c гранатой в руках.
- O, my God! - успел пропищать Александр Керенский. Граната разорвалась как раз под его задом.
Все остальные "рыбками" повыпрыгивали из окон четырнадцатого этажа.
- Развели тут бардак! - злобно прорычал Штирлиц, вытирая c мундира что-то похожее на кал.
То, что еще недавно называлось Сашей Керенским, висело на люстре и оправлялось на Штирлица.
- Прекратите, товарищ Керенский, заниматься хреновиной! - грозно сказал Штирлиц.
- Максим ты не прав! Ты что наделал?! - прошипела губа бывшего главы Временного правительства.
- Я всегда прав! - сказал Штирлиц. - Что это вы тута развели? Фашистский гадюшник? Ты что же это, опять вдарился в политику?
- Максим... или как там тебя еще... Петька, Отто... или этот, ну как его - Штирлиц, ты, еще раз повторяю, не прав! У нас здесь был творческий вечер Александры Пахмутовой.
- Какой еще там Ахмутовой? Тут все видно невооруженным глазом - фашистский гадюшник тут у вас, вот.
Мюллер, торчавший у Штирлица все это время подмышкой, тихо шепнул:
- Товарищ Штирлиц, я забыл вам сказать, Сашка что-то знает про Хрущева, а точнее про его приезд в USA.
Рука Штирлица самопроизвольно полезла за кастетом.
"Сейчас будут бить!" - подумало тело и упало вместе c люстрой к ногам Штирлица.
Но Максим Максимович сдержался, что случалось c ним редко, и только тихо спросил, пытаясь настроить свой голос на добродушную волну:
- Что тебе, контра, известно про Хрущева?
Губа открылась и сказала:
- Пока ты здесь занимаешься погромом, лысый едет к ООН!
- Черт, не успел! - пробубнил Штирлиц. - Ну, не успел, так не успел... Ладно... Извините, что побеспокоил. Я просто так зашел.
ГЛАВА 12. ТАМ, ГДЕ БЕССИЛЕН МИНЗДРАВ
"А это уже серьезно!" - подумал Штирлиц.
Едкий смог от дымящейся сигареты глубоко проник в его легкие и разведчик косо посмотрел на грязный потолок.
"Да-а, видимо, это никогда не кончится..." - мрачно насторожился Штирлиц и сделал еще одно усилие.
Мирно капала вода из крана, по потолку мелькали гадкие тени. Штирлиц вновь закурил. Сигарета показалась ему менее приятной, однако он продолжал втягивать в свои легкие этот острый, едкий дым, пытаясь сбить ужасное напряжение.
...Прошло двадцать минут. Мускулы легендарного разведчика всех времен и народов были на пределе.
- Черт! - прошипел он. - Должен же быть в этом хоть кто-нибудь виноват?! Но кто? Кто? Кто эта собака?
Штирлицу показалось, что напряжение на минуту утихло, однако этот факт не помешал закурить ему третью сигарету и мускулы Максима Максимовича снова были на пределе.
- Скоты! - закричал он в пустоту. - Га-а-а-а-а-ды!
Что-то ужасное, отчаянное, жаркое, безвыходное было в этом крике. Но стены были глухи и помочь в этот момент Исаеву никто не мог, даже Минздрав, тем более, что последнему было далеко наплевать на временное напряжение мускул легендарного шпиона.
Вечерело. В номер Штирлица откуда-то из далекой России ворвались стихи великого Пушкина:
Вечер зимний, вьюга воет,
Снег безжалостный идет...
Разведчик почувствовал жар и нестерпимую усталость. Ноги сводило судорогой. Со лба стекали холодные струйки пота. Штирлиц вдруг понял, что это конец.
"Говорил же Мюллер, предупреждал! - горько подумал он. О-о-о! Как это все-таки жестоко! И самое главное - низко! Низко!"
- Да, поймите же вы, наконец! Я не выдержу этого! прокричал Штирлиц.
Это уже был крик не человека, это был рев быка, которого вот-вот должны были зарезать. Это был крик дикого слона, увидевшего подлую кобру. Это был крик загнанной лошади, раненного кабана. Это был крик тигра, нечаянно наступившего на раскаленное золото.
"Да, Мюллер был прав, что нужно..." - Мысль куда-то унеслась и на смену ей пришло еще одно кажущееся облегчение, но только кажущееся... Прошла минута и Штирлиц вновь почувствовал что-то ужасное. Ему показалось, что его душит кобра. И тогда... он собрал все свои последние силы и закричал:
- Мюллер! Дружище! Ты был прав! Надо чаще принимать слабительное! Запор - вещь серьезная! - внезапно все кончилось и Максим Максимович почувствовал величайшее облегчение.
Штирлиц закурил пятнадцатую сигарету и c чувством выполненного долга развернул свежий номер "Morning Star".
ГЛАВА 13. ТАЙНАЯ СИЛА КАЛЬТЕНБРУННЕРА
Бронированный автомобиль Первого секретаря ЦК КПСC c огромной скоростью несся из международного аэропорта "Кеннеди" к Нью-Йорку.
Никита Сергеевич был очень хмур, настроение, в политическом и идеологическом смысле, было ужасным - мало того, что не было никаких вестей от Штирлица, а тут еще эта шутка c колбасой, которую советское правительство решило в качестве экстренной помощи отправить голодающему народу Кубы; вместо того, чтобы принять ее и поблагодарить кого следует, кубинский лидер, а именно - Фидель Кастро, прислал лично Хрущеву следующую нагло-оскорбительную телеграмму:
Все в порядке. В вашем кале глистов и
иной заразы не обнаружено.
"Скоты, - думал Никита Сергеевич. - Он хочет сказать, что мы им не колбасу выслали, а гавно. Следовательно и все, что мы делаем для их сраной Кубы - тоже понос. Ну, я им покажу Кузькину мать! Я им дам котях! Я вам такой Карибский кризис устрою, что до конца жизни Бермудский треугольник помнить будете!"
Суслов, сидевший рядом c Первым, противно чмокал губами и внимательно перечитывал засаленные листки бумаги.
"Не замышляет ли этот гений сапога и гороха против меня какую-нибудь пакость! - c ужасом подумал Хрущев и легко, ради проверки, врезал своему ближайшему соратнику по челюсти.
- Суслов, твою мать! Ты енто о чем думаешь?
- О вашем докладе в ООН, Никиточка Серге-е-е-ич!
- О моем докладе?
- Угу!
- Ну, и что же ты там, смерд, надумал?
- А ничего... Так... кое-какие замечания... вообще-то все нормально, есть слог, стиль, другие подобные штучки...
- Шож тебе еще, псина, надо?
- Никиш, а ты не обзывайся! Че обзываешься-то? Вот ты пишешь "вжопу вас всех без хрена c палочкой..." или "А на срать я хотел на весь ваш империализм..."
- Ну...
- Баранку гну! Тупак безграмотный! "В жопу" пишется раздельно, а "насрать" - вместе!
- А пошел ты! - зевнул Хрущев и лениво отвел взгляд к окну.
По великолепному и гладкому шоссе летели шикарные кадиллаки, мерседесы, москвичи и даже запорожцы, одетые в плавки и валенки якутского производства. Вместе c ними довольно быстро двигался и бронированный "запорожец" советского правительства, управляемый лиловым негром в белых перчатках.
Никита Сергеевич немного позавидовал этой веселой стране, увидев такое обилие шикарных машин, и впал в уныние, но вспомнив, что сегодня он им задаст "жару", пришел в свое обычное состояние. Шофер - лиловый негр в белых перчатках непринужденно вел бронированный "Запорожец" к Белому дому, туда, где Хрущева должны встретить так, как этого заслуживает особа такого ранга, как глава правительства Великого Совдепа. Этот факт Хрущева на минуту развеселил, но посмотрев на угрюмого Суслова и на грузного лилового негра, товарищ Первый снова впал в уныние и скуку.
"Эх, Федя, Федя! Ну разве ж можно так шутить! - подумал Хрущев. - Ну, неужели для этого мы тебя засылали на Кубу?"
- А что, Штирлиц встречался c Федькой-то? - спросил Никита Сергеевич у Суслова.
- А как же, благодаря Федору Макаровичу и была отправлена вся верхушка Третьего Рейха в места, не столь отдаленные; Штирлиц руководил этим делом, Федька помогал.
- А теперь позорит нас на весь мир.
- Это вы про колбасу?
- А про что же еще то? Про ее родимую!
- Не знаю, как можно спутать колбасу c калом?
- А какая колбаса то была? - Никита Сергеевич вытер свою потную лысину замасленной рубашкой Суслова.
- "Останкинская". Зажрались! А помните, когда мы послали... дай бог памяти, четыре года назад, Шампанское в Англию? Что они нам сказали?
