Зальция Ландман - Еврейское остроумие
Наступил знаменательный день. Мальчик, проходящий посвящение, стоит перед общиной и торжественно говорит: "И вот встает пассук: вокруг темно и скользко, и малах вышел на охоту. Следует каше: как звали его тате? Теруц: раньше он не носил бороды, а теперь носит".
Сынишке еврея, арендатора земли, дает частные уроки учитель-талмудист: они читают Мишну (часть Талмуда). Читая главу "Вол бодает корову", мальчик спрашивает:
— Ребе, а корова была рыжей, бурой или пятнистой?
Тут отец, который слышит это, закатывает сыну оплеуху и кричит:
— Вот тебе ответ на твой идиотский вопрос! Я тебе сто раз говорил: масть у коровы — это чепуха! Важно, каков ее возраст, здорова ли она и сколько дает молока!
Меламед должен обучить сынишку деревенского еврея каким-то элементарным знаниям; но соображает мальчик очень туго. Однако хотя бы субботнюю благодарственную молитву он должен выучить: без этого никак нельзя. Учителю приходится прибегнуть к методу, который, похоже, больше всего пригоден для деревни.
— Слушай сюда, Довидл: тебе будет легче запомнить эти пять слов, если ты представишь, что это имена соседей: "йом" — это крестьянин Матвей, который живет вон там, через улицу, "хашиши" — Иван, "вайехулу" — Максим, "хашамаим" — это Петр, а "вехаарец" — Каплан.
Довидл в восторге от такого метода. На следующее утро молитва у него от зубов отскакивает: "Йом вайехулу…"
Меламед:
— Болван, ты же пропустил "хашиши"!"
— Нет, ребе, — гордо отвечает Довидл, — Хашиши вчера вечером умер.
Деревенский еврей нанял для своего сынишки меламеда. И в первый же день с ужасом обнаружил, что учитель заставляет мальчика учить кадиш, заупокойную молитву.
— Что это вам взбрело в голову?! — восклицает он. — Я ведь еще жив, я молод и здоров!
— Да не волнуйтесь, — успокоил его меламед, — пока ваш сын выучит молитву, вам, может, уже сто лет стукнет.
Почему меламеда нанимают всегда только на полгода?
Ответ очень прост. Если учитель относится к делу серьезно, то за полгода занятий с детьми он станет психопатом, его придется уволить и искать ему замену. А если он останется здоровым, это признак того, что он относится к делу несерьезно, и его опять же придется уволить и искать ему замену.
Когда евреи из Восточной Европы переселялись в Америку, дела у них там шли поначалу неважно. Они пытались нанять меламеда, чтобы он обучил их детей священным текстам, которые принято было изучать на бывшей родине. Обычно предприятие это в новой обстановке тоже заканчивалось неудачей.
О меламедах в Америке принято говорить: сначала ученик норовит спрятаться от учителя. Потом, когда дело доходит до выплаты жалованья, от учителя прячется отец ученика. Наконец, когда отец хочет услышать, чему научился его сын, прячется сам учитель.
В библейском иврите будущее время используется и как прошедшее. Поэтому, скажем, слово нохал" (мы ели) может значить: мы будем есть. Когда придет Мессия, будет съедена гигантская рыба Левиафан.
Ребе с учениками изучает библейский текст: "Захарну эт хадага ашер нохал бэ-Мицраим хинам" ("Мы вспоминаем рыбу, которую бесплатно ели в Египте").
— Ребе, — спрашивает ученик, — почему тут написано не "ахалну" — мы ели, а "нохал" — мы будем есть?
— Неужели ты не понимаешь? Это относится и к будущему! Здесь имеется в виду и рыба Левиафан.
— Ага… Но почему тогда здесь стоит "Мицраим" (Египет) и еще "хинам" (бесплатно; можно также сказать "даром")?
— Ты же сам видишь! "Мицраим", Египет, значит здесь: напрасно, коту под хвост.
— Нет, я все же не понимаю. Почему тогда оба эти слова, "Мицраим" и "хинам", нельзя просто выбросить?
— Болван! — кричит ребе вне себя. — Ты должен знать: Тора, в которой пропущено хотя бы одно слово, это уже "пассул" (лишена святости, недействительна)!
В Мишне (это самая древняя часть Талмуда, которая регламентирует религиозную жизнь евреев), в разделе, где говорится о празднике Пейсах, даются наставления, что надо ставить на стол в сейдер. Среди прочего там сказано, как готовить "ба-хазейрес у-ва-тамха" (зелень с морковью или хреном).
— Ребе, — спрашивает мальчик у меламеда, — что такое "тамха"?
— Потерпи! — отвечает меламед. — Вот дойдем до Раши, тогда все узнаешь. (Раши — самый известный комментатор Библии и Талмуда.)
Они вместе изучают комментарии Раши к Талмуду. У Раши написано: "Комментарий находится в Гемаре".
— Ребе, — спрашивает мальчик, — а что говорится в Гемаре о значении слова "тамха"?
— Куда ты так торопишься? — укоряет его меламед. — Пожар, что ли? Вот доберемся до Гемары, тогда все узнаешь…
Наконец они доходят до нужного места в Гемаре и читают: "Тамха — чаще всего то же самое, что тамхата".
— Ребе, а что такое тамхата? — спрашивает мальчик.
— Не хватайся за десерт до того, как произнесено благословение над хлебом! — недовольно качает головой меламед. — Есть еще один комментарий Раши к этому положению Гемары: оно как раз для таких тупиц, как ты!
Они открывают Раши, и в самом деле там написано: "тамхата — моррюбе б’лааз". (Немецкое слово "Mohrrübe" — морковь — в идише неизвестно, а выражение "б’лааз" означает "в иностранном языке". Действительно, у Раши, который жил в XI веке во Франции и в Германии, попадаются отдельные французские и немецкие слова, которые всякий раз сопровождаются пометкой "б’лааз".)
— А что такое "Mohrrübe"?
— Это французское слово.
— И что оно означает?
— По-твоему, я должен еще и французский знать? Совсем мешуге! Что я тебе, француз, что ли?
Эрудиция бедных меламедов отнюдь не всегда была слишком уж очевидной.
Любознательный ученик спрашивает:
— Что значит "яншуф" (сова)?
Меламед:
— Яншуф… это… рыба мешуге (сумасшедшая).
— Вот как! — удивляется ученик. — А почему тогда она оказалась среди птиц?
— Ты что, не слышал? Потому что она мешуге!
Меламед изучает с учеником главу о Ное. Они добрались до фразы "Цэй мин хатейва" — "выйди из корабля (ковчега)".
Учитель, пытаясь помочь ученику запомнить значение слов, монотонно повторяет: "Цэй — выйди, мин — из, хатейва — из ко…? Ну? Из чего? Из ко…?
— Из корчмы, ребе?
— Не говори глупостей! Хатейва — ко…?
— Котелок?
Учитель, вне себя:
— Гей ин дер эрд эрайн! (Дословно: "Пошел ты в землю" — весьма употребительное проклятие на идише.)
Ученик, раскачиваясь, декламирует нараспев:
— Цэй мин хатейва — гей ин дер эрд эрайн! ата — ты, ве-иштеха — и твоя жена, у-ванеха — и твои сыновья, ун’шей банеха — и жены твоих сыновей, итха — с тобой вместе!
Меламед переводит маленькому Довидлу выражения из Библии:
— Ватамот Сара — и умерла Сара. Значит, кто умер? Скажи, Довидл!
Довидл:
— Ватамот умер.
— Ты что, не способен понять самых простых вещей? Ватамот значит "и умерла" по-русски. Сара — это Сара. Так кто умер?
— Ватамот умер по-русски.
— Идиот, дубина! — кричит Меламед. — Ватамот — и умерла, Сара — Сара. "Ватамот Сара" — "и умерла Сара". Значит, кто все-таки умер?
Довидл, рыдая:
— Ребе, я уже совсем ничего не понимаю! У них что, эпидемия? Ватамот умер, да еще по-русски, а теперь вот и Сара умерла!
Там, где евреи ревностно берегут традиции, молодые люди женятся и выходят замуж очень рано. Старых дев и холостяков среди них почти не встретишь. А к тем, кто все-таки остался не замужем или не женатым, принято относиться как к людям не вполне нормальным.
Меламед, закоренелый холостяк, читает с учеником Библию.
— Векавартани — и ты похоронишь меня… Ну-ка, повтори!
— Векавартани, — нараспев повторяет ученик, — и я похороню вас.
— Что ты мелешь? — сердито поправляет его меламед. — Не я — вас, а ты — меня!
— Векавартани, — повторяет мальчик, — и я похороню вас.
— Осел! — кричит меламед вне себя от гнева. — Сколько тебе твердить! Не я — вас, а ты — меня!
— Я что-то не понимаю, ребе, — невозмутимо говорит ему ученик. — Мало того что я зову вас на "вы", хоть вы и холостяк, так вы еще и кричите на меня!
Меламед читает с Мойшеле Тору. Мойшеле забыл, что означает на иврите "иша" (женщина). Меламед хочет ему помочь:
— Иша, это — ж-ж… Ну?
— Жук.
— Да нет! Иша, это — ж-ж…
— Жадность.
— Ерунда! Это — то, что и я имею, и твой отец имеет, и вообще имеет каждый взрослый еврей.
