Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком
«Откуда ты взялся? Что-нибудь случилось? Или ты просто проспал?»
«Можете не ехать. Все провалилось». И он рассказал нам невероятную на первый взгляд историю.
Как уже упоминалось, наша группа заговорщиков, созданная для приветствия иранского сатрапа, вчера вечером собралась почти в полном составе на квартире одного из иранских студентов. Ко всеобщему удивлению, наших друзей из технического института там не оказалось, зато вместо них сидели четверо или пятеро доселе незнакомых нам иранцев. Около полуночи всех без исключения немецких гостей внезапно охватил непонятный приступ усталости, и все они погрузились в глубокий сон. Только поутру, когда ехать в Любек было уже поздно, иранцы грубо растолкали сонную команду и с издевательской руганью вытолкали их за дверь. «Если такие типы, как вы, хотят выступать против шаха, то нужно раньше вставать».
Возразить было нечего. Несостоявшиеся антишахские демонстранты, понурив голову, разбежались кто куда.
Едва наш друг закончил свой рассказ, как зазвонил телефон. Еще один из заговорщиков звонил из пригорода Ганновера. Он ничего не мог понять. «Не можете ли приехать за мной? Меня высадили из машины». Его история звучала столь же невероятно.
Что-то помешало ему вчера пойти на вечеринку, и он с тяжелым сердцем должен был отказаться, о чем, как человек воспитанный, не преминул известить хозяина по телефону. Когда он на следующее утро в воскресенье, ровно в 8 часов, ожидал других на условленном месте, чтобы, как договаривались, подвезти с собой в Любек еще трех человек, вместо друзей (те, как теперь стало известно, в это время все еще дружно отсыпались после «вечеринки») появились два незнакомых иранца. Оба представились как «товарищи из Геттингена» и продемонстрировали полное знакомство со всеми деталями запланированной операции. Поэтому у нашего товарища не закралось никаких подозрений, ведь они объявили, что остальные выехали уже на другой машине. Ему предложили пересесть в более удобный «мерседес», кстати, на нем можно было быстрее догнать товарищей.
По выезде из города повернули почему-то не на гамбургское шоссе, ведущее к Любеку, а на дорогу в направлении Дортмунда. Отъехав километров 15 от города, «геттингенские товарищи» посреди чистого поля пинками вытолкали его из машины. Листовки тоже отобрали.
Эта вторая история теперь уже полностью рассеяла все наши первоначальные сомнения. Двое наших настоящих иранских товарищей – остальные с нашего ведома за два дня до этого разъехались по другим точкам, где проходили акции протеста, – сообщили, как с помощью подстроенных телефонных звонков их заманили не на то место встречи и они впустую прождали. Когда наконец и другие участники «вечеринки» подтвердили рассказ Михаэля, картина стала совершенно ясной. Нас заманили в ловушку, и это, очевидно, было делом рук «Савак», шахской тайной службы. У наших иранских друзей, во всяком случае, на этот счет не было никаких сомнений. Учитывая зверства и убийства, которые совершала «Савак», мы могли еще радоваться, что так легко отделались.
С этого дня «новорожденный» исчез из Ганновера, а Любек остался единственным городом, где обошлось без протестов против режима насилия в Иране.
Едва монарх отбыл на родину, как федеральное правительство совершило очередной акт коленопреклонения перед сиятельным убийцей. Оно объявило о намерении начать расследование против всех участников антишахских демонстраций согласно параграфу 103 Уголовного кодекса, предусматривающего наказание за «оскорбление главы иностранного государства». Можно было не сомневаться, что возглавляемое ХДС правительство способно на такую подлость. Нашим немедленным ответом на это было создание организации взаимопомощи «Акция 103». Необходимо было организовать петиции от населения, в которых люди требовали бы от властей привлечь и их к ответственности за оскорбление шаха, то есть за счет массовости довести намерение правительства до абсурда, – испытанное боевое средство движения за гражданские права.
Теперь мы могли наверстать то, чего не смогли сделать в Любеке. Со своей стороны я пообещал самую деятельную поддержку. Вообще-то проблема была непростой. Мы лично шаха не оскорбляли – такой возможности нам не дали. Мы собирались сделать это, но нам помешали. Но невысказанное оскорбление, простое намерение сделать нечто подобное по действующему праву уголовному наказанию не подлежит. Лгать федеральным властям тоже запрещено – за этим зорко следит закон, действующий еще со времен кайзера Вильгельма. Как же нам теперь донести на самих себя? Не означало бы это – в конечном счете тоже уголовно наказуемую – имитацию проступка? Нет, такими правонарушителями мы быть не хотели. Потом нам стоило подумать об очень многих людях, которые с удовольствием подали бы заявления на самих себя, ибо не одобряли меры преследования со стороны правительства. Таким еще хуже, чем нам, у них не было даже возможности хотя бы попытаться оскорбить монарха. Надо было помочь им и заодно самим себе! Несостоявшееся оскорбление надо было наверстать, чего бы это ни стоило.
Но стоило это не так уж и дорого. Большинству – по 15 пфеннигов с носа, лично мне, правда, 102 марки. На эти деньги я заказал изготовить портрет шахского величества в натуральную величину – увеличенная фотография, на которой это ничтожество было запечатлено в белом генеральском мундире. С портретом этого фальшивого божка я в один из прекрасных субботних дней отправился на ганноверский «блошиный рынок», где всегда было полно народу. Ящик с помидорами и кошелка яиц дополняли мою экипировку. За полмарки – чистая прибыль поступала в пользу «Акции 103» – любой получал право наверстать упущенное. Клиент мог выбрать три гнилых помидора или яйца – кому что нравится – и этими классическими средствами выражения неодобрения от всей души забросать и изгадить изображение тирана. В качестве вознаграждения он получал право с чистой совестью внести свое имя в список лиц, подающих заявление на самих себя. После каждого оскорбления действием портрет протирался, что сопровождалось ядовитыми замечаниями, и предоставлялся в распоряжение следующего. Подобно зазывале в тире, я обращался к моим согражданам: «Господа гуляющие! Кто еще не пробовал? Кто еще желает? Уникальная возможность внести свое имя в почетный список демократов!»
Люди подходили, швыряли яйца и помидоры, вносили свои имена. Возле стенда, где совершались оскорбления, собралась толпа. Несколько сотен фамилий добровольно подавших на себя заявления были к концу вечера в списках. Не хватило бумаги, пришлось подклеивать новые листы.
В первую очередь благодаря этому «Акция 103» получила широкое освещение в прессе. Ни одна редакция не упустит возможности опубликовать столь колоритное фото, и собрание подписей под добровольными самозаявлениями стало широко известно по всей ФРГ. Это было еще важнее, чем три-четыре сотни заявлений, которые мы могли послать в центральный штаб гражданской инициативы.
Когда федеральное правительство позднее было вынуждено прекратить уголовное преследование ввиду чрезмерного числа затронутых лиц, я надеялся, что в успехе есть и доля моего вклада в дело демократического сопротивления. Вскоре после этого рассерженная ганноверская прокуратура прислала мне предостережение по поводу сбора подписей: об этом ей стало известно из газет, и сейчас она готовится предпринять соответствующие шаги. Вы, мол, это прекратите. Что, прокуратура без вас не справится?
Но то, что мы тогда не разглядели агентов «Савак» в собственных рядах, было непростительной наивностью с нашей стороны. Это случилось в первый и, надеюсь, в последний раз.
КЛУБ. АНАТОМИЯ БУНТАРСКОГО ВРЕМЕНИ (РАССКАЗ О ГОДАХ СТУДЕНЧЕСКИХ ВОЛНЕНИЙ)
Волнения, бунтарские настроения, характерные для начала студенческих выступлений конца 60-х годов, не обошли и провинциальный Ганновер. Молодые студенты, строптивые ученики на предприятиях и представители старшего поколения левых сил яростно обсуждали в многочисленных кружках и дискуссионных клубах генеральную стратегию действий внепарламентской оппозиции. Но до крупных совместных выступлений дело пока не доходило. Одиночные группы действовали изолированно друг от друга, а если порой и вступали в контакт, то разногласия о методах борьбы всегда превалировали над единством целей.
По вполне понятным причинам политическое кабаре служило идеальным катализатором оживленных дебатов по основным принципам действий, и вскоре в нашей квартире, с ее живописным беспорядком, до отказа набитой матрасами, книгами и мебелью, которую давно пора было выбросить на свалку, стали регулярно собираться постоянные члены политического кружка.
Мы очень быстро пришли к убеждению: необходимо хотя бы предложить разрозненным левым силам слить воедино свой моральный протест, создав общую надфракционную организацию, координационный центр для совместных выступлений, обсуждения различных точек зрения и программ.
