Кассандра Дженкинс - Неправильный рейд
Я обмякла от ужаса, в ногах будто разом исчезли все кости. Я ничего не смогу предпринять против этой горы мышц с атрофированным интеллектом. И лежать мне где-нибудь рядом с медсестрой. И вокруг моей головы тоже будет расплываться бордовая лужа.
— Эй, ребята, что у вас происходит?
В белых дверях, ведущих на лестницы, появилась фигура другого санитара с подносом в руках.
Паша шумно выдохнул через нос.
— Ты что, не запер входную дверь? — зашипел он Валере.
— Помогите! — проорала я, но Валера со всей силы оттолкнул меня к стене.
Санитар бережливо поставил поднос с едой на сестринский пост и медленно приблизился к Валере.
— Что, буянят ребятки? — весело спросил он.
На лице Валеры изобразилась гамма чувств, которая сводилась к тому, что кулаками здесь махать явно не стоит, но как отшутиться, ведь санитар принимал его за своего, Валера не знал. Паша багровел на глазах. Я тихо сползла на пол. Перед глазами, соперничая с темнотой, плясали звездочки, вызывая новый позыв тошноты. Настолько сильной, что, казалось, раскрой я рот, чтобы сказать хоть слово, все мои внутренности тут же вывалятся наружу.
С каждой секундой молчания губы санитара сжимались в тонкую ниточку, а взгляд все быстрее метался между мной, Валерой и Пашей.
Первым нервы сдали у Паши.
— Да сделай же что-нибудь! — крикнул он не своим голосом.
Валера вздрогнул, будто очнувшись, и с явным облегчением врезал нерасторопному санитару кулаком промеж глаз.
Со двора донеслись слова Шахраз, торжество произнесенные ею в мегафон:
— Поздравляем победителей «Веселых стартов»!..
— Ура-а-а-а!! — завопили победители, не дожидаясь окончательного объявления результатов. Клянусь, громче всех вопила та спортсменка с тонким голоском, что орала под моими окнами.
— Ура, — прохрипела я и отключилась.
* * *Некоторым кажется, что все интересное происходит исключительно за их спинами. Так решили и разгоряченные после эстафет пациенты клиники, которых санитары без всяких объяснений согнали в столовую первого блока и отказывались куда-либо выпускать, кроме туалета. Тоска! А ведь только что они упивались победой, вырванной на последнем круге Серегой. До того, как он подсел на браузерные игрушки, Серега был подающим надежды спортсменом и, даже накачанный транквилизаторами, по-прежнему бегал быстрее любого.
«Даже не участвуя, второй этаж все равно умудрился испортить праздник», — перешептывались недовольные голоса. В клинике, как и в любом разделенном по какому-то признаку обществу, существовало негласное соперничество между этажами. «Что же там происходит?» — вертелось в пытливых умах тридцати с небольшим мальчиков и девочек, пока они разглядывали через розовые занавески серый квадрат второго блока.
Кого совершенно не волновало происходящее, так это спортсмен Серегу. Его мысли занимал бег, а тело томилось жаждой движений. Впервые за проведенное в клинике время, Серега задался вопросом, почему он перестал бегать — трусцой по утрам, днем на тренировках в спортивном колледже, а вечером в свое удовольствие? Серега с подозрением глянул вокруг себя и, кажется, смекнул, что находится в окружении каких-то идиотов. Тоже впервые.
Тут из окон второго этажа — сначала одного, потом и второго, — повалили клубы черного дыма. Пациенты загалдели от нетерпения, будто смотрели художественный фильм и горело какое-то воображаемое здание, а не их клиника и, вполне возможно, их комнаты.
— Смотрите! Спецназ! — выкрикнул худосочный парень, сидящий возле окна. Нырнув под розовую тюль, он прижался носом к стеклу.
— Будет штурм! — взвизгнул другой.
«Спецназом» была тройка санитаров в темных шапочках, но все в той же светло-зеленой униформе. Стараясь, чтобы их не было заметно из окон второго этажа, санитарский спецназ аккуратно вылез из углового окошка, что располагалось возле главного входа в клинику, и стал медленно красться вдоль стены.
Киношное восприятие происходящего некоторыми пациентами значительно усилилось; другая часть — достигла пика в уничижительном самобичевании.
Серега понял, что надо выбираться из этого сумасшедшего дома и как можно скорее.
Вечерело.
* * *Я пришла в себя, но некоторое время, не открывая глаз, прислушивалась к окружающему миру. Я лежала на чем-то твердом и очень холодном. Не хотелось, чтобы этим оказался залитый кровью кафельный пол в туалете. Слышался приглушенный, ритмичный треск дерева. Интересно, кому взбрело в голову колоть дрова?
Я решилась и открыла глаза. Мои преследователи были до безобразия беспечны. Я лежала там же, на полу у стены коридора, где и потеряла сознание, только лодыжки и кисти были связанны белой тканью. Сначала я решила, что это бинты, и освободиться будет проще простого, но это оказалась исполосованная простыня. Ее так просто не разорвать.
Дрова кололи в пустовавшей комнате, справа от туалета. Там же рвали ткань, наверное, кому-то требовались еще веревки из простыней. Но кого связывать, если оставшиеся на этаже были заодно? Или кто-то еще пошел против течения?
— Какого хрена, а? — послышался Пашин голос. — Я тебе говорил, не усердствуй. Мне лишние проблемы не нужны.
Дровосек прервался и с одышкой сказал:
— Слышишь… это я подставляюсь… а не ты.
Это был Валера. Ломать в комнате он мог либо платяной шкаф, либо одну из деревянных кроватей. Но зачем?
— Слышишь! — Рявкнул на него Паша. — Когда обоих заметут, разбираться не будут! Я не просил избивать медсестру и санитара до полусмерти! Я просил убрать их с дороги, а это значит, связать, вставить кляпы и запереть в комнате. А еще закрыть входную дверь! Это было первое, о чем я просил, слышишь меня? А теперь у меня на руках три тела на издыхании! И если ты еще раз….
Пашина тирада прервалась на полуслове. Валера что-то шипел, чередуя слова матом и изощренными угрозами. Из коридора этого почти не было слышно. Сводилось все к тому, что даже, если он, Валера, действует под Пашиным началом, еще не значит, что Паша здесь главный и если он, Валера, захочет, то сбежит отсюда сам и кое-кто другой останется расхлебывать эту кашу, уж он-то постарается.
— Ясно?! — в довершении гаркнул Валера.
В ответ Паша почему-то долго кашлял, а потом прохрипел: «Да». Валера продолжил колоть казенную мебель.
Разговаривать они больше не собирались. Я стала думать. Можно остаться в коридоре и делать вид, что я до сих пор в обмороке. Можно допрыгать к двери, ведущей на лестничные пролеты, но после Валериного фиаско Паша наверняка собственноручно ее запер. Можно спрятаться в одной из комнат, только не понятно зачем. Можно найти Тома и Симку, но тоже не совсем понятно, кому это из нас больше нужно. Том от меня отвернулся, неужели Симка тоже?…
С другой стороны Паша кричал о том, что их «обоих заметут», значит, Тома и Симку могли, как и меня, обезвредить. В этом Пашу даже можно понять — не самая лучшая идея бежать всей толпой. Вот только Валера мало походил на дрессированную собачонку. Валерина самостоятельность с каждым часом только зашкаливала и он, наконец, в открытую объявил, что не намерен танцевать на задних лапках в надежде получить поощрительный сухарик. Теперь Паша готов был вот-вот встать на цыпочки и исполнить «казачка», лишь бы не очутиться за бортом собственного плана.
А ведь это Артем подкинул идейку о побеге, а потом вовремя сбежал в одиночку. Что он специально спровоцировал свое заключение, я больше не сомневалась. Артем знал, на что давить в разговоре с Шахраз и одного только крика ему показалось мало, поэтому он решил воспользоваться запрещенным приемом — указать на календарь. Удивительно, что только я отреагировала на это так болезненно. Остальные не могли только из-за шока, вызванного нелогичным поведением Артема, пропустить мимо ушей словосочетание «майские праздники». На первом ночном заседании Том сказал, что находится здесь четыре месяца. Возникал вопрос, откуда все, кроме меня, знали о календарном времени?
Итак, Артем сбегает от нас в карцер. Делавер сообщает обо всех наших планах Шахраз, и происходит это почти одновременно. Либо Артем заранее знал о предательстве Делавера, либо у Делавера была своя причина тянуть лямку, чтобы не сдавать нас начальству. «Ты не вылезаешь из одиночки, тебе постоянно прописывают двойные порции. На долго тебя хватит? Мой метод лучше», — ответил Делавер Артему после того, как тот очередной раз вернулся из карцера. Что же, методом Делавера было сдать всех нас и выйти на свободу за примерное поведение? Делавера ведь никто не видел с тех пор, может быть, его и не переводили ни в какую другую группу, как рассказывали?
С другой стороны, они с Артемом были друзьями. Могли они разыгрывать семейные сцены на публику? Тоже логично. Артем подстрекает рейд, затем, чтобы не вызвать подозрений и переждать бурю, напрашивается на «одиночку». А Делавер… Вот тут неувязочка, конечно. Он зачем-то предупредил меня о грядущей облаве.
