Аркадий Аверченко - Повести и рассказы
- Вы извините, господин Громов, - сказал он с присущей ему благородной простотой, - извините, что обеспокою вас просьбой, но у меня нет на дорогу денег. Будьте добры одолжить мне 25 рублей, а я по приезде на место тотчас же вам их вышлю. Пожалуйста, выручите меня в последний раз.
- Пожалуйста, - холодно отвечал Громов. - Только зачем же высылать: вы ведь знаете прекрасно, что я вам должен больше.
- О, нет! Это были дружеские одолжения, которые не в счет. Мы перепутывались, как могли, не считаясь с этим. При существующем же положении многое из того, что было раньше - неудобно.
- Как хотите, как хотите, - расшаркался Громов.
- Очень вам благодарен за одолжение, - с достоинством поклонился Клинков и, выдвинув из угла свой чемодан, принялся укладываться.
Полуодетые Громов и Подходцев сидели на кроватях и мрачно наблюдали за пыхтящим Клинковым.
- Виноват, - деликатно сказал Клинков, роясь в белье. - Это, кажется, ваши платки. А этот галстук - ваш. Будьте добры получить их. Мне бы не хотелось огорчить вас отсутствием ваших любимых вещей.
- Говорит, как какой-нибудь дохлый маркиз средних веков, - проворчал Подходцев. - Терпеть не могу этих штук.
- Ну, что делать, - ласково кивнул головой Клинков. - Последний раз... потерпите.
После долгого молчания Громов спросил:
- Когда ж ты вернешься?
- О, я, право, не знаю. Дядя уже давно зовет меня за границу. Вероятно, поживем годик в Швейцарии, а потом переедем еще куда-нибудь... Ну, вот и готово! Прощайте, господа! Желаю вам жить весело и чтобы жизнь вас не трепала особенно больно.
- Ключи на комоде, пишите, - сострил Подходцев с таким, однако, видом, будто выполнил тяжелую, весьма кислого вкуса обязанность. - До свиданья, Клинище. Не поминай лихом.
- О, нет, зачем же. Пусть все дурное постепенно выветривается и останутся только хорошие, как старое крепкое вино, дружеские воспоминания об наших утехах и забавах.
- Завтра, кажется, есть лучший поезд, - осторожно заметил Громов.
- Нет, все равно. Спасибо. Я уж пойду.
Вышли на улицу гуськом: впереди Клинков, пыхтя под тяжестью чемодана, за ним Подходцев, с двумя картонками в руках, а сзади Громов, несший как последнюю дань дружбы крохотную клинковскую коробочку из-под духов, наполненную запонками...
Клинков уселся на извозчика.
- Ну, всего вам хорошего, друзья!
- Прощай, прощай, - неуверенно бормотал Подходцев, похлопывая рукой по крылу пролетки. - Ну, кланяйся там дяде, как вообще... полагается.
А когда пролетка тронулась, он пошутил в последний раз: схватил могучей рукой колесо и придержал экипаж.
Почуяв толчок, Клинков обернулся последний раз, погрозил с печальной шутливостью пальцем и - уехал.
Глава XVI
АТМОСФЕРА ОЧИСТИЛАСЬ
Вернулись в комнату. Снова улеглись на кроватях. Долго поглядывали в потолок, будто ища нужных слов.
- Вот и уехал наш Клинков.
- Да... Как-то неожиданно. Я совсем не думал. Положим, в последнее время он сделался совершенно невыносимым, правда?
- Ну, мы тоже фрукты хорошие! - с внезапным приливом самообличения рявкнул Подходцев. - Тоже и с нами жить не мед.
- Любил покойничек чистоту, - уныло улыбнулся Громов. - Гляди: даже то место, где стоял его чемодан, выделяется этаким аппетитным свежевыкрашенным квадратом!
- Да... А как он любил покушать. Бывало, когда ни спросишь: "Клиночек, хочешь пожевать чего-нибудь?" всегда приходил в восторг.
- А помнишь эту девицу, с которой мы Пасху встречали. Такую штуку только и мог выкинуть Клинков.
- А как он ловко себя вел, когда мы у Харченки под покойничка субсидию брали.
- Свинья этот Харченко, - вставил Громов. - Не сравнить его с Клинковым.
- Еще бы! У Клинкова была какая-то благородная простота в обращении. Ты заметил?
- Мало, что простота. Он был всегда ровен и покладист, чего нам с тобой недостает.
- Потому-то ты его и выжил, - ехидно вставил Подходцев.
- Я? Я его выжил? Ну, это знаешь ли - свинство! Сам же обидел его дядю, ругал Клинкова, провел параллель между ним и мясорубкой...
- Врешь ты все, - возразил Подходцев. - Вот Клинков бы не врал. Он был такой правдивый.
- Поди-ка поймай его, правдивого Клинкова. Катит он теперь в вагоне и думает о нас очень плохо.
- Ну, он еще не уехал, вероятно. До поезда сорок минут.
- Едва ли теперь уж вернешь его.
- А почему? Я думаю, успеть можно.
- Попробуй-ка. Я ему, признаться, все деньги отдал. Нет даже на извозчика.
- Пустяки! У нас есть запечатанная бутылка водки и перочинный ножик. Я думаю, извозчик возьмет это вместо денег.
- Так ты бы еще больше возился!! Сидит - размазывает... Заворачивай водку в бумагу - едем.
- Шляпа!! Где моя шляпа?! Вечно ты ее куда-нибудь засунешь!
Извозчик согласился на странную комбинацию с водкой и ножом только тогда, когда попробовал - не вода ли в бутылке.
Извозчик, подгоняемый воплями и стонами двух друзей, летел как вихрь...
Оба друга, как камни, свалились с пролетки и помчались на перрон.
- Что, поезд на Киев еще не ушел? - подлетел Подходцев к начальнику станции.
- Две минуты тому назад ушел.
Подходцев вспылил:
- И черт вас знает, куда вы так всегда торопитесь?! Вам бы только крушения устраивать.
Разочарованные, опечаленные, оба друга с опущенными головами побрели в буфет.
- Выжили человека... Добились...
- Да уж... Скотами были, скотами и останемся. Не могли уберечь эту кристальную душу.
- Слушай! - закричал вдруг Подходцев. - Вот она!!
- Кто?
- Кристальная душа-то! Пожарскую котлету лопает.
Действительно, за буфетным столиком сидел путешественник Клинков и с аппетитом ел вторую порцию котлет.
Подходцев подошел к нему сзади, нежно поцеловал его в крохотную лысину и сказал:
- Хочешь чего-нибудь покушать, Клиночек?
- Хочу! - восторженно сказал Клинков. - Только как же с поездом?
- Уже ушел, брат.
- И куда они торопятся, черт их дери? - пожал плечами Клинков.
- То же самое и я сказал начальнику станции. Тут около вокзала есть ресторан с садиком.
- Знаю, - снисходительно кивнул головой, подтвердил Клинков. Прекрасное пиво.
Когда все чокнулись, Громов не удержался:
- Серьезно, Клинков, у тебя есть дядя?
- Доподлинно я не уверен, - наморщил брови Клинков. - Может быть, с ним действительно, по словам Подходцева, дают свидание только по пятницам. Чего не знаю - того не знаю... Но дело в том, что у нас в комнате слишком много скопилось электричества. Я и разрядил его, по своему разумению.
- Отныне назначаю вас своим придворным электротехником, - величественно заявил Подходцев.
- А я не прочь тебя поцеловать, - добавил Громов.
Верный себе Клинков подмигнул и цинично захохотал:
- В этом ты сходишься с большинством девушек и дам...
ЧАСТЬ II
Глава I
ЖЕНЩИНА, НАЙДЕННАЯ НА ПЛОЩАДКЕ
Был уже глубокий вечер, когда Громов, насвистывая наскоро сочиненный для восхождения на лестницу марш, бодро поднимался в общую квартиру, где его с нетерпением ждали Подходцев и Клинков.
Громов уже приближался к площадке третьего этажа, как вдруг слух его поразил чей-то тихий заглушенный плач...
"Ого, - подумал Громов. - В этом доме и плачут... Не подозревал. До сих пор я слышал только смех. Такова жизнь. Плачет ребенок или женщина..."
Плакала женщина.
Громов обнаружил ее на площадке третьего этажа, сидящей на подоконнике - в каракулевой кофточке и меховой шапочке. Лицо было закрыто очень красивыми руками, а плечи вздрагивали.
- Послушайте... - откашлявшись, сказал Громов.
Она отняла руки, обернулась миловидным круглым лицом к Громову и сказала с некоторым упрямством, будто продолжая вслух то, о чем думала:
- Вот пойду сейчас и утоплюсь в реке!
- Ну, что вы! - запротестовал Громов. - Кто же из нашего круга топится в декабре, когда на реке двухаршинный лед... Кто вас обидел?
Она бы, может быть, и не ответила, но Громов с таким общительным товарищеским видом сложил в углу широкого подоконника свои покупки и присел около плачущей, что она, поглядев на него и вытерев глаза крохотным комочком платка, улыбнулась сквозь слезы:
- Муж.
- Это уже хуже. Муж - это не то, что посторонний. Конечно, я не смею расспрашивать вас о подробностях, но если вам нужна моя помощь...
- Никто мне не может помочь, - снова заплакала дама. - Он очень ревнивый. Сегодня приревновал меня безо всякой причины и... выгнал из квартиры.
- А почему же вы тут очутились?
- Да это же моя квартира и есть.
Не вставая, она хлопнула рукой по обитой клеенкой двери, на которой висела карточка: "Максим Петрович Кандыбов".
Громов задумчиво посвистал и спросил:
- Вы сейчас куда идете?
- Никуда. Мне некуда идти. У меня почти нет денег, и все родные далеко отсюда... Ну, что вы мне посоветуете?
- Прежде всего посоветую спрятать носовой платок. Поглядите: он так мокр, что если утереть им даже сухие глаза, то они сразу наполнятся потоками слез. Курьезные вы, женщины... Когда дорветесь до слез - море выльете, а платочки у вас, как нарочно, величиной с почтовую марку. Нате мой - он совсем чистый - утритесь напоследок, и баста. Ну, постойте... давайте я... Эх вы, дитя малое! Ваш-то муж... поди, негодяй?
