Лев Лукьянов - Тысяча и одна бомба
Заявление Гарри о женитьбе произвело на Ли неизгладимое впечатление. Правда, он и раньше несколько раз обещал, но никогда еще не клялся. Ли сразу же припомнились кадры какого-то кинофильма: обручальные кольца на белом шелке коробочек, торжественное звучание органа, широкие ступени, спускавшиеся от дверей церкви к блестящему «кадиллаку». Впрочем, в фильме, кажется, стоял «бюик»… это было волшебно и прекрасно…
— Милый, — шепнула девушка, — клянись еще раз перед богом, что не обманешь…
— Чтоб мне сейчас провалиться!..
Широкая семейная кровать прежнего посла не провалилась. Благодаря этому Ли очутилась в кабинете фельдмаршала…
Юрист Гинденбург недаром просидел в мрачноватом здании генерального штаба десятки лет. Не покидая чердака, он тем не менее был в курсе всех событий, отлично знал сплетни и слухи. А главное, научился достаточно точно предугадывать события. В дни смены режимов он всегда болел. И выздоравливал именно в тот день, когда кому-нибудь из военных чиновников требовался мелкий юридический совет…
К делу об «Аиде» юрист подошел, как обычно, руководствуясь своим чутьем. Выяснив пожелания командующего, он подыскал подходящие аргументы, превратив эти пожелания в неоспоримую точку зрения.
В душе Гинденбург оставался штатским. Эти военные умели лишь чертить стрелки на картах да шагать на парадах, а когда надо было поработать головой — всегда прибегали за ним. Юрист чувствовал себя уверенно. Его лишь несколько смущал чужой мундир с полковничьими погонами. Ордена непривычно позвякивали на груди, напоминая о высокой и ответственной миссии. Но личный помощник фельдмаршала, переодевшийся в цивильный костюм, приказал носить мундир до окончания переговоров, а потом отдать его в чистку…
— Начинайте, — разрешил командующий и откинулся на спинку кресла. Он был доволен. По-видимому, больше не придется спорить с этим странным послом, понятия не имевшим о дипломатическом этикете, предпочитавшим грубые ясные выражения, подчас ставившие в тупик не только его самого, но даже и политического советника, который собаку съел на общении с дипломатами и прочими иностранцами.
— Так вот, мужчины, — громко сказала Ли. — Придется вам отдать эту штуку. Ждать я не намерена.
— Разумеется, мы могли бы немедленно возвратить бомбу ее законному владельцу, — поспешил Гинденбург, с удовольствием предчувствуя неминуемое поражение противной стороны, — если бы… если бы не одно небольшое обстоятельство…
— Только одно?
— Одно. Но, смею вас уверить, сударыня, чрезвычайно осложняющее дело. В нашем государстве неукоснительно соблюдаются законы. Так вот…
— И у вас есть закон, который позволяет присваивать чужое? — бесцеремонно перебила Ли.
Но хитроумный лейтенант только улыбнулся краешком губ. Он был не из тех, кого можно было так легко сбить. Юрист вежливо разъяснил:
— Видите ли, сударыня, из истории мирового права вам, несомненно, известно, что такого закона нет и не было ни в одном цивилизованном государстве…
— Вот это нам и нужно!
— Насколько я понимаю, вам нужна «Аида»!
— Совершенно верно! Она наша!
— Не спорю, не спорю. Она ваша… Командующий насторожился. Что-то этот юрист слишком легко сдавал позиции.
Но Гинденбург, выдержав эффектную паузу, выложил козырную карту.
— Сударыня, она ваша, но не вся.
Политический советник перестал рассматривать колени Ли и с не меньшим интересом уставился на юриста. Этот хитрый старикашка, кажется, придумал занятную штуку.
— Да, не вся! — смачно повторил юрист. — Три пятых ваши, а две пятых наши. По закону.
Ли молчала, силясь попять юридическую тонкость, о которой говорил увешанный орденами военный.
— Я позволю, сударыня, разъяснить вам несколько подробнее, — продолжал Гинденбург. — Хотя, я уверен, вы уже догадались, о чем идет речь. Я не сомневаюсь, вы отлично знаете, что еще во времена короля Генриха Раколова был принят вердикт, по которому одна пятая находки, обнаруженной кем-либо на территории нашего государства, принадлежит казне. Таким образом, «Аида», найденная на нашей территории, на одну пятую принадлежит нам. «Закон есть закон…» Гарри печально вздохнул. Ему явно не нравился оборот дела. Ночью из-за океана пришла еще одна шифровка, требовавшая немедленного возвращения «Аиды». С утра настроение было испорчено. Но размышлять было некогда. Ли перешла в наступление.
— Ваш раковый король имеет в виду, наверное, колбасу! — заявила советница посла. — Как женщина, я могу допустить, что кто-то на дороге находит кусок колбасы. Отрезает, как говорится в вашем законе, пятую часть и отдает королю. Остальное съедает сам…
— Нет, сударыня, не съедает, а возвращает законному владельцу, — пояснил юрист.
— Ну, в таком случае, какой же смысл вообще возиться с колбасой? Часть королю, остальное хозяину, А себе что?
— Я не сказал еще, что вторая пятая принадлежит нашедшему…
Ли подумала, поправила на коленях юбку, отчего Гарри вздрогнул и снова вздохнул: лучше бы она ее не поправляла…
— Значит, так, — уточнила девушка, — часть королю, часть себе, а остаток хозяину. Раз этот… как его, Генрих ваш — король, наверное, он умный мужчина. Дурака в королях держать не будут. Как же он не подумал, что пока будешь возиться с колбасой да еще искать потерявшего, она протухнет?
Гинденбург озадаченно захлопал глазами, но быстро пришел в себя:
— Сударыня, мы несколько уклонились. Король Генрих Раколов имел в виду не колбасу, а вообще любую находку, понятие обобщенное, абстрактное…
— В первый раз слышу об абстрактной колбасе. Видимо, вкусная штука, но я хотела бы видеть, как этот ваш Генрих будет отрезать от водородной бомбы одну пятую часть!
— Это невозможно! Король, о котором мы говорим, умер мною веков назад!
Ли возмущенно всплеснула руками:
— Послушайте, мужчины! Так чего же мы болтаем напрасно, если этот парень сыграл в ящик, когда еще не было ни бомб, ни холодильников для колбасы?
— Но закон-то остался! — возразил Гинденбург и вытер лоб платком. Впервые за многолетнюю практику ему приходилось вести спор таким образом. Эта красивая женщина еще ни разу не вспомнила ни одного положения международного права, не сослалась ни на один договор, но уже успела запутать вопрос какой-то вымышленной колбасой. Гинденбург вдруг ясно представил аппетитный бутерброд с аккуратно нарезанными кружками колбасы, густо намазанными горчицей и прикрытыми ломтиками огурца…
— Кому нужен ваш закон, если «Аида» взорвется? — спросила Ли, обращаясь к фельдмаршалу.
— А почему она взорвется? — отозвался командующий.
— Она обязательно взорвется, если вы начнете отрезать от нее одну пятую часть!
— Две пятых! — тотчас вставил Гинденбург.
— Уже две пятых! — не выдержал Пулькин.
— А как же! Одна пятая по закону принадлежит казне, другими словами — государству. А вторая пятая — нашедшему, то есть нашим вооруженным силам. Они нашли…
Гарри встал и застегнул пиджак на все пуговицы.
— Вот что, господа! Официально, как чрезвычайный и полномочный, предупреждаю — не вздумайте ковыряться в бомбе! Все гайки пронумерованы! Достаточно развинтить не в том порядке — произойдет взрыв. Существует шифр. Я его не знаю…
Командующий и политический советник переглянулись. Долговязый франт поспешно вышел из кабинета.
Через несколько минут в части, продолжавшие заниматься безуспешными поисками «Аиды», была направлена радиограмма с совершенно категорическим приказом:
«Гаек не крутить!..»
14
Командующий думал долго. Он понимал, какими колоссальными неприятностями грозит провал операции. Но в случае выигрыша…
Советник, будто читая мысли на расстоянии, негромко сказал:
— Риск — благородное дело… И командующий решился. Встал, выпятил подбородок, коротко приказал:
— Ко мне Седьмого.
За работу взялась разведка…
Через двенадцать часов шесть минут после разговора с командующим агент Седьмой с двумя нулями вынул из нагрудного кармашка сногсшибательного пиджака белоснежный платок, быстро огляделся, достал ампулу, раздавил ее в платке и, стараясь не испачкать лакированные туфли, пошел по траве к полицейскому вертолету, опустившемуся в нескольких шагах от шоссе. Полицейский, сидевший в кабине, удивленно оторвался от бутылки с кефиром. Сказать он ничего не успел. Седьмой молча сунул ему в нос платок. Полицейский хрюкнул и мгновенно заснул. Бутылка вывалилась у него из рук и покатилась по траве, оставляя на яркой зелени белые жирные пятна. «Улики!» — молнией мелькнула мысль в голове у Седьмого. Схватив бутылку, он аккуратно поставил ее и прикрыл горлышко пробкой из фольги, валявшейся неподалеку. Затем вытащил полицейского из кабины вертолета и положил его рядом с бутылкой…
