Николай Бораненков - Тринадцатая рота (Часть 2)
- Какие налоги вы намерены собрать? - спросил после короткого раздумья Волович.
- Сущую малость, - поднял палец барон. - Я слишком добр, гуманен. Я беру всего-навсего за скот, птицу, строения, сады, огороды, за землю, воду, за кошек, собак и, айн, цвай, драй, кое-что еще.
Пройденные от парадного подъезда до летней беседки метров тридцать утомили старого петлюровца. Он сел на портреты Гитлера, отогнул воротник пальто, и тут Волович увидел на морщинистой, как полотно сита, шее его давнишний, схваченный швами рубец, уходящий от уха к плечу. Некогда молодого петлюровца рубил, видать, молоденький, малоопытный, а может, недюжий на руку красноармеец. Ускакал вражина, унес недорубленную голову змеи. Жаль. Не ползать бы ей теперь, не брызгать ядовитой слюной. Но ничего, расквитаемся.
Волович оглянулся по сторонам. Вблизи никого. Солдаты-грузчики лопочут за кустами бузины.
"Давануть, что ли, его за горло и айда, и фашистскому холую конец, подумал Волович. - Нет, каменная стена высока, не перелезть, да и Гуляйбабка приказал расправиться с бароном иным способом".
- Программа налогов у вас весьма привлекательна, - сказал Волович, стряхнув за спиной барона налип глины с сапога на портрет верховного главнокомандующего германской армии. - Весьма любопытна, но я, к сожалению, могу ею заняться лишь частично.
- Ты меня решил чем-то запугать? Или вовсе скакнуть в кусты? насторожился петлюровец.
"Вот сатана, - выругался в душе Волович. - Цепляется, как репей. От него нескоро-то и вырвешься. Чтоб ты подох со своим налогом. Впрочем, разве это его, барона, налог? Он всего лишь холуй, исполнитель приказов фашистской администрации. Интересно, зачем они привезли сюда эту развалину? Не управлять же землей? Да скорее всего, чтоб избавиться от лишних хлопот. Сдохнет хоронить еще надо, тратить марки на гроб..."
- Смею вас заверить, господин барон, дезертирства вы от меня не дождетесь, - ответил после раздумной паузы Волович. - Я прислан вам помочь. Вот вам мой мандат и предписание личного представителя президента.
- Зачем мне твои бумажки. Мне нужны деньги, шерсть, мясо, яйца... А обманешь - повешу. При мне всегда трое солдат. Они живо, айн, цвай, - и на перекладину. И между прочим, не вздумай бежать. По моему приказу сюда впускают, а отсюда, айн, цвай, - никого.
"Туп, глуп, усвоил всего лишь три слова - айн, цвай, драй, а злой, как гадюка, - заключил Волович. - Использует в охране методы гестапо. Но вряд ли они тебе помогут, старый пес. Если не я, то местные партизаны укокошат тебя. Не скроешься и за высокой стеной".
- Ну что молчишь? - бесцеремонно толкнул в бок палкой петлюровец. - Не по нраву мой порядок? Испугался, холоп?
- Не зарывайтесь, барон, - на наглость ответил наглостью Волович. - И будьте любезны не называть меня холопом. Я могу жестоко обидеться и отказать вам в помощи.
- Нет, нет. Ни в коем случае. К чему мне совать тебя в петлю, если мне нужно собрать налоги. Я могу тебя, в случае чего, повесить и после. Но прежде налоги. Я как раз и мечтал о таком сильном, здоровом сборщике налогов. Чтоб собрать все, чтоб давал в зубы за каждую недоимку. Словом, к делу.
- Собрать все налоги не могу, а вот налог за кошек и собак - пожалуйста, предложил Волович.
- Почему же только за собак и кошек? А остальные?
- Видите ли, барон, я сугубо узкий специалист. Собираю налоги только за кошек и собак.
- Что ж, - встал кряхтя петлюровец. - На безрыбье и рак рыба. Соберите, айн, цвай, хотя б за кошек и собак. Это тоже статья доходов немалая. Пятнадцать рублей за каждую кошку и по двадцать пять за собаку, айн, цвай, драй!
- Все денежки будут собраны до копеечки, барон, но только при одном условии.
- Каком же, если не хитришь?
- В том случае, если вы разрешите у неплательщиков конфисковать животных. Практика показывает, что после этого недоимщики денежки несут сразу. Кому охота расстаться с любимой кошкой или собакой.
- Айн, цвай, драй! - слегка подпрыгнул петлюровец. - Это блестящая идея. Я сейчас же подпишу распоряжение изъять всех кошек и собак, и, если в течение трех суток за них не уплатят налог, я прикажу уничтожить всю тварь! Да, человек. А куда мы денем этих кошек и собак?
Волович, обрадованный не меньше барона, поспешил с утешением:
- Барон! Побойтесь бога. Да у вас же отличнейший двор, лучшего места для конфискованных животных и не сыскать. Ни одна бродяга не удерет.
Петлюровец с той же привычной наглостью, бесцеремонностью пнул Воловичу палкой в живот:
- Ты умник, айн, цвай, драй. Сущая находка. Только не вздумай убежать. Я приставлю к тебе на всякий случай солдата с автоматом. Нет, двоих. Одного ты запросто пристукнешь, жулик.
- Можете даже троих, барон.
- Нет, один останется на воротах охранять меня. Мне ночью снятся видения. Кони, кони... Я ночью ужасно пуглив.
- И давно ли?
- С той поры, как один буденновец рубанул меня по шее. Я был на волоске от смерти. Меня чуть совсем не лишили светлой головы.
- Жаль, - вздохнул Волович.
Барон остановился. Бесцветные глаза его заблестели, будто он поймал того самого буденновца, который располосовал ему шею.
- Ты что сказал?
- Вы ясно слышали, барон, я сказал "жаль", значит, выразил вам свое сожаление.
- Верно. Молодчина, благодарю, - петлюровец потряс палкой, - но если ты, не знаю как тебя звать, да и знать не хочу, сожалеешь, что мне не отрубили голову, я вздерну тебя, сгною в подвале. Я, кстати, присмотрел добрый подвал для трупов.
Волович остановился:
- Барон, кончайте вашу глупую подозрительность, иначе я поверну оглобли назад. У меня пропуск гестапо. И вообще, знайте, с кем имеете дело.
Петлюровец поднял руки:
- Сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь!
10. В КОНТОРЕ ТРУЩОБИНА. СТАРОСТЫ ТОРОПЯТСЯ ВЫЛОВИТЬ ПАРТИЗАН
На улице трещал мороз, а в конторе по заключению контрактов на поимку партизан было так жарко, что начальник конторы Трущобин распорядился, чтоб открыли половинку бокового окна.
Холодный воздух ужом сползал с каменного подоконника на пол, вытесняя духотищу, табачный дым, запах потных онуч, валенок, сапог и водочного перегара. Над го-ловами жалкой кучки посетителей - старост и полицаев торжественно раскачивался привязанный на веревках транспарант - кусок мешковины с надписью: "Смерть сукиным сынам!" Возле приемного оконца вывеска под стеклом: "Контора по ловле партизан. Дозволено германскими властями".
Настроение у приезжих подонков было преотличное. Еще бы! Какие-то считанные минуты канцелярской процедуры, и в руках план полного окружения и пленения партизан. Первые счастливцы уже отваливали от оконца начальника конторы, поглаживая карманы, куда только что положили спасительный контракт.
- Теперь крышечка им. На помин коврижки. Вот туточки оне. Вон тута, говорил один из посетителей, пробираясь к выходу.
Другой из счастливчиков - лысый старик в длинной, до пят, шубе, староста из Знаменского района - до того ошалел от счастья, так торопился окружить партизан, что сунулся вместо двери в окно и лбом вышиб его. Со звоном посыпались стекла.
Не вытерпев, Трущобин вышел в зал:
- Господа! Да что же вы делаете? Куда прете? Окно вышибли, сейчас опрокинете стойку. Эка вам приспичило! Эка не терпится разделаться с партизанами!
- С нужды! С потребу! Спасу от них нет. Продыху. С закажного куста пуляют. В ночь носа не кажи. По нужде не сходишь. С горшком так и спишь.
- А в нас!.. В нас что делается, в Дорогобужье! - кричал через головы жалобщиков высокий, худой как смерть верзила. - Всех старост поперевешали. А троих в речке утопили. Совсем обнаглели. В полночь заявляются, мешок на голову и тащат. Помогите, ваш благородие! Невыносимо.
- Помогать вам будут каратели, их отряды, - разъяснил Трущобин. - Мы лишь оказываем добровольную услугу карателям, составляем списки партизанских очагов, ведем учет ваших запросов и передаем все данные куда следует. Так что, ау видер зейн! Прошу по порядочку к окну.
- А долго ли будут рассматривать наши заявки? - спросил рябой мужчина с повязкой полицая на рукаве черной шинели.
Трущобин оглянулся:
- Вы, как вижу, горите нетерпением?
- Так точно! Нельзя ли мою заявочку как-либо побыстрей? Я бы вас... - он сунул руку в карман.
- Пройдите со мной, - тихо кивнул Трущобин. - Я вас в первую очередь запишу.
Рябой последовал за Трущобиным за фанерную перегородку. Там он сразу выложил на стол пачку советских червонцев.
- О, новенькие! - обрадовался Трущобин, беря деньги. - Где же вы такие достали?
Рябой замялся. Вопрос ему был не по душе, но делать нечего, надо отвечать. Проявившее любезность начальство ждет.
- Сельпо с приятелем обчистили, когда Красная Армия отступала, - нехотя сознался он.
- И много ли вы хапанули?
- Так, пустяки. Один чемоданчик.
Трущобин сел за стол, взял из стопы бланков листок.
- Ваша фамилия, имя, отчество?
- Алексей. Лешка Шкрыба.
- Место жительства или работы, господин Шкрыба?
