Неизвестен Автор - Туда и оттуда
- Ты одет в черное. Но как ты мог отяготить этот цвет золотом? Ведь это кровавый металл, тяжелый и надменный, он не даст тебе взлететь. Воистину, серебро - это мудрость и спокойствие, сталь - воля и верность, но золото - ложь и кровь.
Флоридор, гордившийся своим новым костюмом, который был ему удивительно к лицу, смутился и покраснел. А прочие, только что расточавшие похвалы искусности вышивки, укоризненно закивали - да как же так, верно, верно...
Проклятый колет казался Флоридору раскаленным.
- Я верю, что ты поступил так по незнанию, - милостиво кивнула ему Черная Дама и затянулась душистым дымом своего курения. Ее темные глаза смотрели куда-то в даль, недоступную простому взору. Воцарилось почтительное молчание. Потом кто-то робко попросил:
- Госпожа Ле Нуар, спойте нам!
- Не зови меня госпожой! - вскинулась было Эллен. Потом устало провела ладонью по лицу и тихо вздохнула: - Смерти моей хотите... Ладно.
Она медленно потянулась за своей гитарой. Свита почтительно расступилась, давая ей простор. Коснувшись струн, Эллен мысленно выругалась - ведь только накануне натянула стальные, и вот они снова стали серебряными! Хорошо, хоть не золото. Подняв на окружающих невидящий взор, полный скорби, она запела.
Жаворонку - петь, соколу - лететь,
Весть нести - ветрам, да мести - снегам,
Ведьме ворожить, волку ночью выть,
Мне, покуда жив, песнь успеть сложить...
По дороге длинной - странник, не король.
Лютни строй старинный да живая боль.
Чтоб струну сплести - сердце разорвать.
При дворе в чести, да нельзя летать,
При дворе в шелках с золотым шитьем,
Мне дороже плащ за спиной крылом...
Золото - что прах, да глаза слепит,
Цепью на руках золото звенит,
В клетке золотой соловью не петь:
Что для вас - покой, менестрелю - смерть.
Нищему - сума, пленнику - тюрьма,
Королям - венцы, воинам - мечи,
Девам - жемчуга, смерть - еретикам,
Мне - Одна Звезда, что горит в ночи.
Песней оплатить бархат и парчу
Девке площадной телом торговать.
Что же ты, король? Кликни палачу:
Чтобы жизнь спасти, я не стану лгать.
Мне вино - виной, а вода - слезой,
Горек хлеб дорог, да зато он мой.
Чем в шелках рабом подлецов хвалить,
Лучше под топор голову сложить,
Лучше сердце в кровь, чем имя в грязь.
Пой, струна, пока не оборвалась!
Чем заплатишь мне? Хлебом да вином,
Звонким серебром или в грудь клинком?
А тропа крута, только не свернуть,
Высока Звезда, бесконечен Путь...
После того, как дама Ле Нуар закончила песню, никто, против обыкновения, не стал ни хлопать, ни расточать похвалы, ибо все уже знали, что к таким проявлениям Эллен относится крайне болезненно.
Выждав почтительную паузу, юный пиит, звавшийся царственным именем Васисуалий, приблизился к кушетке, на которой восседала Черная Дама, и почтительно испросив соизволения, прочел свой сонет.
Признаться, я не решусь привести здесь это творение, ибо оно было, мягко говоря, слабовато. Говорилось там о черных крыльях, скорби и надежде над пропастью, судьбе и чем-то еще, весьма высокопарном. Усилия автора вместить такое количество символов в четырнадцать строк были просто титаническими, но особым успехом не увенчались. Кроме того, автор плохо владел рифмой.
Дама Ле Нуар устало посмотрела на него, стряхнула пепел со своего курения и, затянувшись дымом, произнесла:
- Плохие стихи, молодой человек.
Пиит, поникнув главой, подобно надломленному цветку, убрался в тень. Тем более, что заседание салона уже завершалось, и гости расходились, на прощание целуя ручку хозяйке, выражавшей желание увидеть их здесь в следующий четверг.
Мадемуазель Лилиан, на долю которой сегодня не перепало ни капли внимания, ожидавшегося ею, была особенно зла на даму Ле Нуар.
- Ты видела, Илэн? Какая наглость! Она ни во что не ставит чувства окружающих!
- Да, она весьма вульгарна. Я уверена, что цвет ее волос - не настоящий. А эти ужасные курения!
Тем временем Эллен, окруженная свитой, одетой в черное, удалилась. Несчастный Флоридор плелся сзади, кутаясь в плащ.
Прочие гости расходились шерочка с машерочкой, обмениваясь прощальными репликами:
- О, приходите в субботу проводить моего брата. Он отправляется в странствие по обету.
- Да, но в воскресенье будет казнь на площади. Какая-то ведьма...
- Слышал, слышал. Не то она украла Святой Грааль, не то кого-то извела...
- Спаси и сохрани нас, Господи! Развелось их...
- А я слышал, что это все наветы, лишь бы сжечь и доказать усердие. А сам епископ... - Последовала многозначительная пауза под аккомпанемент смешков и шепотков. - Да, да, точно известно. Могу поспорить на сто золотых.
- Да у вас их и нет, шевалье. Игра в кости - бо-ольшой грех!
- Ну, вот ерунда!
- А в Романии церковь запрещает даже такие салоны, как наш.
- Да, но мы, слава Богу, не таковы, как эти фанатики-романцы.
- Мало того, что они фанатики, они еще и еретики.
Щебет общества затихал в аллеях сада.
Распростившись с провожавшими ее галантными молодыми кавалерами у дверей дома, в котором она остановилась, Эллен заперлась в своих комнатах, раскрыла окно и закурила. Восторженная свита изрядно утомила ее, но, с другой стороны, такое внимание было даже приятно. А еще известие о ведьме. Ведьма, укравшая Святой Грааль. Врут, скорее всего. Всегда проще объявить диссидента уголовником. Ну ничего, господа святоши, будет вам и костер, и все остальное, злорадно подумала Эллен, любуясь серебряным кольцом с густо-алым альмандином. Но в Антеноре чаще всего говорят о Граале и его свойствах. А значит, и он сам где-то неподалеку. Надо только ухватить след.
Посмотреть на сожжение ведьмы собрался весь Антенор. Дворянство расположилось на галереях торговых рядов, чтобы лучше видеть, простонародье толпилось на самой площади. Цепочка солдат в начищенных латах окружала костер. Ведьма была простонародного вида девицей лет так двадцати с небольшим, маленького росточка, черноволосая и черноглазая. Спотыкаясь и путаясь в цепях, она сделала несколько неровных шагов к краю помоста. Солдат толкнул ее древком копья - просто так, для порядку. Ведьма оскалилась и плюнула ему в лицо. Солдат в испуге отшатнулся.
Все посетители салона Роксаны занимали северную галерею и по обыкновению болтали. Дамы Ле Нуар нигде не было видно. Наконец Флоридор, прищурившись, указал куда-то вниз. И точно, у самого помоста Виолина и Эвизель увидели знакомый черный с серебром плащ и гитару за спиной.
Забил барабан, и глашатай начал читать приговор.
- ...посему приговаривается девица Азарика к сожжению на костре. Во славу Божию и именем его, дано в Антеноре, Иулия восьмого дня, в шестой год царствования Рудольфа VI.
И тут прекрасно знакомый всем элегантным дамам и кавалерам Антенора низкий женский голос произнес:
- Вот беда-то какая!
И тут же Эллен почти что взлетела на помост, рыжие волосы вспыхнули на солнце. От такой наглости все официальные лица потеряли всякий дар речи. Эллен же, простерев руку к ведьме, сказала нараспев:
Да станет слово мое - мечом,
Да станет слово мое - клинком
Острее стали, крепче оков:
Свободу дарующим звездным лучом,
Железо плавящим ярым огнем,
И силою той, что цепь разорвет
Да станет слово мое.
И с девицы Азарики со звоном упали кандалы.
- Вот так-то лучше, клянусь Святым Граалем! - удовлетворенно сказала Эллен и ухватила ведьму за руку.
- Эй, хватайте их! - очнувшись от оцепенения, заорал епископ. - Хватайте обеих!
Черная Дама издевательски засмеялась и подняла правую руку. Сверкнул огнем камень в кольце, вокруг головы дамы Ле Нуар загорелся светящийся ореол, нимбом увенчав ее голову. Алый свет облек ее фигуру, как королевская мантия. Азарика удивленно перекрестилась, но сияние не исчезло, наоборот - оно охватило саму Азарику, увенчав нимбом и ее голову, потом раздался негромкий хлопок, и помост опустел. Ведьма и Черная Дама исчезли. С полминуты площадь безмолвствовала, затем взорвалась суматохой и криками.
- Святая!
- Ведьма!
- Господи, помоги нам!
- Держите их!
- Чудо, чудо!
Епископ, красный от злости, как помидор, топал ногами и орал, потрясая пухлыми кулачками, но за ревом толпы никто его не услышал.
Шабаш был небольшим и относительно спокойным. Десятка полтора ведьм, от седой сгорбленной старухи, приехавшей на упряжке козлов, до молоденькой ведьмочки верхом на метле из омелы, три или четыре демона и ворчливый болотник. Появление знатной дамы в черном, с гитарой и сигаретой произвело определенный переполох в этом уютном кругу.
- Добро пожаловать в наш ковен, миледи, - с поклоном сказала пожилая ведьма, на вид добропорядочная мещанка.
