Зальция Ландман - Еврейское остроумие
Но мы можем еще собирать и анализировать еврейские анекдоты. И пока источники, их питавшие, не стали нам безразличными, понимать их и наслаждаться ими.
Еврейское остроумие
Талмуд и Библия
— Йойне, ты можешь мне объяснить, что такое Талмуд?
— Объясню на примере. Вот тебе один талмудический "каше" (вопрос, задача). Два человека свалились в дымовую трубу и попали в камин. Один весь извозился в саже, второй остался чистым… Который из них побежит мыться?
— Конечно, грязный!
— Вот и неправильно. Грязный, глядя на чистого, думает, что он тоже чистый. А чистый, глядя на грязного, думает, что он тоже весь в саже; так что это он, чистый, и побежит мыться… Сейчас я задам тебе еще один "каше": те же люди снова упали в дымовую трубу. Кто из них побежит мыться теперь?
— А, знаю: тот, который остался чистым.
— Вот и неправильно! Чистый, когда мылся, заметил, что он чистый; а грязный, наоборот, понял, почему чистый в прошлый раз побежал мыться, — так что мыться теперь пойдет грязный… Но я задам тебе третий "каше": оба в третий раз упали в камин. Кто из них побежит мыться на этот раз?
— На этот раз, конечно, мыться будет тот, кто грязный.
— И опять неправильно! Ты когда-нибудь видел, чтобы два человека упали в одну и ту же трубу и один из них остался чистым, а другой был весь в саже?! Вот это и есть Талмуд.
Три еврея, А, В и С, сгружали уголь. Закончив работу, они посмотрели друг на друга, засмеялись и разошлись…
Едва еврей С расстался с евреями А и В, ему пришла в голову мысль: "У А и у В физиономии были черными от угольной пыли. Кто знает: а вдруг я тоже испачкался? Надо было бы мне спросить у них… Но дело можно истолковать таким образом: А засмеялся, увидев физиономию В, В засмеялся, увидев физиономию А. Но так как ни А, ни В не удивились, когда засмеялся я, то, значит, оба они подумали, что я смеюсь над ними… Правда, если ни один из них не знал, что физиономии у обоих тоже в угольной пыли, то почему тогда А не удивился тому, что смеется В, и почему В не удивился, что смеется А?.. Выходит, объяснение только одно: у меня морда тоже вся черная!
Два студента иешивы до глубокой ночи сидели в бейсмидраше (школа богословия), при тусклом мерцании свечей изучая Талмуд. Устав, они решили поспать и расстелили на скамьях свои подстилки. Вдруг к ним в окно (бейс-мидраш находился на первом этаже) прыгнули два хулигана-казака, схватили подсвечники и подстилки и удрали… Когда оба студента пришли в себя от испуга, они принялись обсуждать случившееся.
— Ничего не понимаю, — сказал первый. — К какой талмудической школе относятся эти два казака? Если к той, которая утверждает, что ночь существует для того, чтобы спать, — тогда зачем им подсвечники? А если к той, которая считает, что по ночам надо учиться, — тогда к чему им подстилки?
— Все очень просто, — сказал второй. — Они принадлежат к разным школам!
Студент иешивы:
— Ах, у меня есть такой великолепный теруц (решение задачи, объяснение), вот только подходящего каше (задачи) пока не хватает!
Кучер реб Шахне слыл большим знатоком Гемары (часть Талмуда). Однажды он вез нескольких евреев; вдруг среди дороги у экипажа сломалось колесо.
— Что же теперь будет? — удрученно спросили пассажиры.
— Ничего, — успокоил их реб Шахне. — Поедем дальше.
— На чем?
— Вы знаете, что такое кал-вехомер (логическое умозаключение по принципу "тем более")? Если велосипед, у которого только два колеса, едет на двух колесах, то насколько лучше поедет экипаж, который на трех колесах!
Двинулись они дальше. Тут сломалось второе колесо.
— Ну, а теперь что? На чем дальше поедем? — спросили кучера евреи.
— Очень просто: на ма-мацину (буквально: то, что мы находим; умозаключение по аналогии). Если велосипед может ехать на двух колесах, то экипаж — и подавно!
Бац! Сломалось третье колесо.
— На чем поедем теперь?
— На кал-вехомер, но по принципу саней. Если сани могут ехать совсем без колес, то насколько лучше будет делать это экипаж, у которого все-таки есть одно колесо!
Лошадь рванула, и — четвертое колесо пополам.
— На чем дальше?
— На ма-мацину по принципу саней!
В 1898 году, после убийства в Женеве императрицы Елизаветы Австрийской, раввин города Пичелев получил приказ провести траурное богослужение. В шабес (субботу), во время богослужения в синагоге, он поднялся на возвышение и начал речь:
— Рабойсай (здесь: господа), вы, конечно, уже слышали, что случилось? Наша императрица убита. То ли в Швейцарии, то ли в Болгарии — я знаю? Убийца, если мне правильно сказали, итальянец. С какой-то странной фамилией. Это грустно. Я в отчаянии. Но что можем мы сделать здесь, в Пичелеве? Да еще в шабес, когда даже звук рыдания не должен покидать уст наших?..
Но не могу же я допустить, чтобы вы просто взяли и ушли: мы должны поговорить об убийстве и о шабесе. Потому я хочу напомнить вам кое-что из Гемары. Я вам прочитаю отрывок, который начинается так: хахорейг парош бешабат — кто убьет в шабес хотя бы блоху…
Старый вор-еврей познакомился с молодым вором, который хотел бы работать с ним вместе.
— Сначала я должен устроить тебе испытание, — говорит старый вор.
Они приходят на постоялый двор и устраиваются на ночлег. Старик говорит: "У меня тут есть гусиная ножка, но съедим мы ее на завтрак". С тем они ложатся спать.
Убедившись, что молодой вор уснул, старик встает и прячет гусиную ножку ему в карман пиджака, потом опять ложится…
Утром гусиной ножки нигде нет, а одежда старика нетронута.
— Расскажи-ка мне, как это ты так быстро нашел гусиную ножку! — велит старик молодому.
— Я подумал, что вы на целую ступень умнее, чем какой-нибудь "там" (дилетант, простак), и потому посчитаете мой карман самым надежным местом для гусиной ножки. Разве я не умен, мастер?
— Нет, — говорит старик, — ты не выдержал испытание. Дело в том, что я не на одну, а на целых три ступени умнее, чем обычный "там". Я думал, что ты достаточно умен, чтобы не заподозрить меня в таком примитивном трюке, а потому именно его и использовал. Между нами все кончено.
Иешиве-бохер (студент-талмудист) говорит своему однокашнику:
— Уверяю тебя: если еврей изучал Талмуд, ты никогда не поставишь его в тупик. Приведу пример.
Вот стих из Библии: "И упрекали Мариам и Аарон Моисея за жену Кушитинку (Ефиоплянку), которую он взял, — ибо он взял за себя Кушитинку" (Числ. 12, 1). Вопрос: почему "Кушитинка" упоминается в этом стихе дважды?
Вот тебе ответ. Моисей знал, что придет когда-нибудь время евреев-талмудистов. Они посчитают, что он, Моисей, поступил не совсем правильно, взяв в жены нееврейку, да еще чернокожую, и попытаются вывести его на чистую воду. Вот почему Моисей настойчиво, дважды упоминает ее в одной и той же фразе. И что мы имеем? Действительно, как раз повторение этого слова и настораживает евреев-талмудистов. "Два минуса, — говорят они, — в математике дают плюс. Следовательно, — делают они вывод, — два утверждения означают на самом деле отрицание. Стало быть, — заключают они с торжеством, — никакой "Кушитинки" не было. Была еврейка, только с черным лицом!"
Иешиве-бохер поздно ночью сидит в одиночестве в бейс-мидраше над своими фолиантами. Вдруг до него доносится какой-то непонятный шорох. Студент принимается рассуждать:
— Что бы это могло быть? Если кошка, то — брысь! Если злой дух, то — "Шма Исроэл!" ("Слушай, Израиль!": начальные слова молитвы, которые в тяжелые минуты вырываются у всякого набожного еврея). Если воры, то — "Карау-у-ул!".
— Распили-ка мне это бревно на три части! — приказал Янкель слуге-еврею и уехал. Слуга стал размышлять. Что хозяин имел в виду: три распила и четыре части? А может, подумал он, два распила и три части? Так он ломал голову, но ничего не придумал — и отправился к ребе.
Ребе тоже долго размышлял — и пришел к такому выводу:
— Он, конечно, имел в виду три распила и четыре части. Иначе бы он так и сказал: два. Конечно, можно возразить, что он мог иметь в виду один распил и две части. Но тогда он сказал бы еще определеннее: один. И в этом случае было бы ясно, что он имеет в виду один распил и две части. Меньше ведь просто быть не может. Так что ясно, он имел в виду такой вариант: три распила и четыре части.
В Восточной Европе евреи жили часто так же бедно, как тамошние крестьяне. Зарабатывали на жизнь они мелкой торговлей, ремеслом, но только не тяжелым физическим трудом. Гои — неевреи, крестьяне.
