Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
С природой он общается в основном посредством «заметок фенолога». Призрачное, конечно, общение. Мираж Галлюцинация. Фата-моргана.
Просыпается человек утром, раскрывает газету, и перед ним возникают картины родной необласканной природы.
— Мань, — обращается он к жене, — ты послушай, что на воле-то делается…
А в это время в соседнем доме сидит фенолог и пишет заметку в следующий номер. Прежде чем сесть за письменный стол, он слушает радио. Сводку погоды. Потом он перекладывает её на музыку.
Допустим, диктор сказал, что температура воздуха тридцать градусов мороза. И перо фенолога уже побежало по бумаге.
«Отшумел-отгулял ноябрь-баламут, ветрогон-предзимник, месяц перволедья. Позади листопад-дождевик и ледостав-рекостав. За окном зябко поёживаются на веточках красные яблочки — тихопевы снегири, вещуны зимы, обладатели жар-пера. Зимушка-зима прилетела-приспела на простынно-марлево-белом ковре-самолёте. Залютовал-закуролесил суровый, непреклонный батюшка декабрь-годопроводец-стужайло-студень-холодень — канун ново— годья.
Градусник-ртутостолбик показал поутру тридцать. Старожилы-долголеты не помнят таких стуж-холодов. «Мороз-воевода дозором…»
Чтобы писать, такие заметки, надо прежде всего усвоить несколько своеобразный язык фенологов, обороты их речи. Голову всей этой сложной фразеологией загружать не стоит. Лучше составить карточки. На них будут выписаны необходимые для работы заготовки.
Что такое, допустим, март? На карточке значится: март — утро года, капельник-протальник. Апрель — снегогон-водолей, обманщик-затейник, бал весны. Май — красноденье-синенебье, зелёные щи. Июнь — перволетье, румянец года. Июль — грозовик. Август — солнце грей, летоущербный месяц. Сентябрь — месяц дупелиной охоты. Октябрь — месяц северного ветра-листобоя.
О ноябре и декабре вы уже прочитали… Январь — средезимье-глухозимье, месяц бесклевья. Февраль — лютень-вьюговей.
Кое-что для словаря ещё: сорока — лесная сплетница. Ландыш — лесная жемчужина. Медведица — лесная боярыня. Дуб — маститый старец леса. Гриб — лесное мясо.
Фиалка — северная лесная орхидея. Можжевельник — виноград севера. Подкоренник зимняя канарейка севера. Овсянка — февральский соловей. Глухарь — соловей каменного века. Соловей — премьер весны. Пчёлы — ювелиры воска. Грибники — очарованные странники. Гольфстрим — печка Европы. Голландия — держава тюльпанов.
Текст фенологических заметок весьма часто украшают строчки из стихов. Как вы видели, в декабрьской заметке весьма к месту «Мороз-воевода». На карточки надо занести также «Мороз и солнце, день чудесный…», «Буря мглою…», «Зима. Крестьянин, торжествуя…», «Улыбкой ясною природа…», «Уж небо осенью дышало…», «Люблю грозу в начале мая…».
Неплохо вспомнить народные приметы: если раки на берег выходят — к ненастью; когда сурок свистит — к перемене погоды; если рак свистнет…
Впрочем, на первое время всего этого вам хватит. А дальше совершенствуйтесь сами.
Простите, забыл ещё об одном. Насчёт старожилов. Чаще ссылайтесь на них. «Старожилы не помнят такого холода (жары, дождей, ветров, высокого давления, низкого давления, ранней весны, поздней осени)». Ссылки делают обычно без консультации с самими старожилами. Предполагается, что они вообще ничего уже не помнят.
Всё в прошлом
Наивные люди полагают, что все авторы мемуаров — старики, что мемуары создаются в преклонном возрасте.
Это верно лишь отчасти. Мемуары пишут тогда, когда больше писать нечего. Материал вроде как бы весь исчерпан. Сюжеты в голову не идут. Вокруг ничего интересного не наблюдается. Тогда писатель садится за стол с одной спасительной мыслью: расскажу-ка я современникам о самом себе. Не ведают они, серые люди, кто я такой.
Разумеется, о себе пишут не в лоб. Делают вид, что рассказывают о других.
«Я запомнил светлый образ незабвенного классика Игрека Зетовича по многочисленным встречам.
Первый раз я видел его, будучи ещё школьником, во время народного гулянья в парке культуры. Выступая с эстрады, он по-отечески помахал мне рукой, и я понял: благословляет. За сочинения по литературе у меня всегда было «пять».
Потом «пять» мне ставили уже в издательствах. Вдохновлённый Игреком Зетовичем, я написал сценарий фильма «Храните деньги на сберкнижке» по заказу Управления госкредита и гострудсберкасс, нашумевшую повесть о декоративных собаках (общество охраны природы) и рассказ из жизни спасателей (общество спасания на водах)…
Во время работы над повестью «Берегите имущество от пожара» состоялась вторая встреча с Игреком Зетовичем. Я сидел дома за столом, а он выступал по радио.
— Богата талантами земля наша! — сказал Игрек Зетович.
Мне приятно было слышать эти слова о себе из уст человека, который по праву считается выдающимся, непревзойдённым, неповторимым, своеобразным и законченным.
Никто так, как он, не умел пестовать таланты.
В последний раз мне посчастливилось увидеть живые черты Игрека Зетовича на похоронах. На его собственных.
К тому времени меня уже стали включать в разные комиссии, в том числе похоронные, от групкома межжанровых литераторов. Хоронил я и Альфу Омеговича, и Гамму Бетовича, а потом и Игрека Зетовича.
Вот так мы, близкие, провожали его в последний славный путь».
Это, конечно, мемуары бедненькие. На худой колец. Если же вы хоть раз в жизни видели Игрека Зетовича, были у него хоть пять минут в доме, — допустим, он позвал вас, чтобы починить перегоревшие пробки, — тогда вы имеете право на большее.
Вы легко и свободно рассказываете о встрече с великим писателем. Для того чтобы кто-то дотошный не поймал вас на выдумке, вы пишете примерно так:
«Игрек Зетович, как всегда обаятельный и одухотворённый, улыбнулся своей незабвенной иксовской улыбкой и сказал:
— Писать надо хорошо. Плохо писать не надо. Литература — великое дело. Надо быть всегда в гуще. Брать из жизни.
Я спросил его, как он пишет. Он ответил:
— Оттачиваю каждое слово. Переписываю по нескольку раз.
Мы говорили о моих произведениях — тогда я ещё не был. такой известный, как сейчас, но Игрек Зетович, оказывается, меня читал.
— Очень по сердцу пришлась мне ваша повесть «Берегите от пожара». Читаешь и прямо видишь, как всё вокруг горит…
Потом он пригласил меня за стол».
Обратите внимание на последнюю фразу. Она совершенно необходима, так как дальше на несколько страниц идёт кулинария. Вооружитесь «Книгой о вкусной и здоровой пище» и пишите:
«Щедро., от души принимали гостей в доме Игрека Зетовича. На столе места свободного не было. Никогда не забыть мне салата из трески с хреном! Салат в доме Игрека Зетовича делали по такому рецепту.
Сваренную холодную треску нарезать кусочками. Очищенный картофель и огурцы нарезать ломтиками. В миску положить натёртый хрен, добавить соус майонез, соль, уксус, смешать с нарезанной рыбой, картофелем, огурцами и переложить в салатник. Салат украсить кусочками огурца, мелко нарезанным зелёным луком, натёртым хреном и ветками зелени петрушки.
А какая была репа, фаршированная манной кашей! Репа приготовляется так…»
В «Книге о вкусной и здоровой пище» около четырёхсот страниц. Так что вам будет что вспомнить!
Иначе описываются встречи за границей с иностранными деятелями культуры. Здесь основное место могут занять перечисления предметов бесед.
«Потягивая через соломинку коктейль, мы говорили о Пикассо, Манмуссо, Марселе Марсо, Абрау Дюрсо, о токийской Гиндзе, о гомельской брынзе, странствиях Персилеса и Сихизмунды, блужданиях Одиссея, заблуждениях. Пастернака, агентстве Гавас, квартете Комитас, о кальвадосе, Дос-Пассосе, о формулах Эйнштейна, лентах Эйзенштейна, парадоксах Шоу, диалогах Сноу, о сектантах, секстетах, гитарах, гетерах, химерах, ахинеях, альборадах, тирадах, скальдах, бардах, менестрелях, квесторах, секвестрах, монстрах, талмуде, Екклезиасте, бакалаврах и лаврах».
Это уже совсем другой коленкор. Интеллигентная беседа! Встреча интеллектуалов! Приятно послушать культурных людей!
Поскольку речь зашла о лаврах, самое место венчать самого себя лавровым венком, рассказывать об успехе своих произведений, о своей популярности.
О промахах, ошибках и неудачах в мемуарах лучше умолчать. Их не было — ошибок и неудач. Вы один-единственный всегда были справедливы и прозорливы. Вы задолго до второй мировой войны угадали точные даты её начала и конца. Но, к сожалению, вам не верили…
Несколько мелких технических, советов. Если в мемуарах вы будете писать о нашумевшем спектакле, то театральную, главу надо окончить фразой: «А потом до рассвета, взволнованные и потрясённые, мы бродили по городу»., Так принято. Пишите, даже если вы не бродили. В воспоминаниях о фельетонисте обязательна дежурная фраза: «Подбегая к киоску, нетерпеливые читатели в то время каждый день спрашивали, есть ли в сегодняшнем номере газеты фельетон Иванова (Петрова, Сидорова)». О поэте: «Он был так популярен, что его стихи, ещё не напечатанные, ходили по рукам, переписанные на машинке». О профессоре: «На его лекции приходили со всех факультетов». О генерале: «Во внеслужебное время он ничем не выделялся и был таким же, как и все». Об оперном певце: «У выхода из театра его всегда ждала толпа восторженных поклонников и поклонниц, которые поднимали его на руки и несли до дома». О командире производства: «Подходя к рабочему, он не забывал спросить: «Как жена? Как детишки?» О спортсмене-прыгуне: «Он был постоянно недоволен собой и, сидя в раздевалке, после установления мирового рекорда, грустно говорил: «Это ещё не вышка!»
