И. Муха - Музыканты смеются
Обзор книги И. Муха - Музыканты смеются
Музыканты смеются
В качестве источников литературной части сборника использованы материалы, опубликованные в советской прессе, в некоторых дореволюционных изданиях, в журналах стран народной демократии. Значительная часть материалов заимствована из специальных сборников и антологий, изданных в СССР и за рубежом, а также из ряда монографий и брошюр о музыкантах. Часть анекдотов — устного происхождения.
Иллюстрации взяты из советских и зарубежных журналов, газет, сборников, монографий и энциклопедий.
С остроумием дело обстоит, как с музыкой: чем больше ее слышишь, тем более тонких созвучий желаешь.
Г. К. ЛихтенбергОт и до
История музыки, рассказанная со всей серьезностью и авторитетностью
ХОРОШАЯ ЧЕРТА
С именем греческого философа Диогена связано большое количество анекдотов. Вот один из них. Однажды в Афинах в одном обществе выступал артист. Играл он настолько плохо, что все присутствующие были возмущены и громко выражали свое недовольство. Аплодировал лишь один Диоген.
— Неужели тебе понравилась эта скверная игра? — спросил сосед.
— Нет. Но я хвалю его за то, что он, будучи плохим музыкантом, все же играет вместо того, чтобы воровать.
Евтерпа, муза музыки.
Рисунок Непракты (Чехословакия)
С УЧЕНИКАМИ НЕ ШУТЯТ
Александр Македонский в ранней юности обучался игре на кифаре. Однажды учитель велел ему ударить по одной струне, как того требовала мелодия песни, а Александр, показав на другую, сказал:
— Что изменится, если я ударю вот по этой?
— Ничего, — ответил учитель, — для того, кто готовится вправлять царством, но много для желающего играть искусно.
Он, видно, убоялся участи Лина. Ведь Лин учил мальчика Геракла играть на кифаре и, когда тот взялся за дело неловко, рассердился. В ответ на это раздраженный Геракл ударил учителя плектром и убил.
КУДА УЖ ХУЖЕ
Какой то кифарист играл однажды перед Антигоном. Царь постоянно делал ему замечания: "Подтяни крайнюю струну" или "Поправь среднюю". Наконец кифарист вышел из себя:
— Пусть, царь, тебе не будет никогда так плохо, чтобы ты смог превзойти меня в этом искусстве, — сказал он.
КЕСАРЮ — КЕСАРЕВО
После изгнания из Мантуи знаменитый Клаудио Монтеверди, первый классик оперы, прибыл в Венецию, где возглавил капеллу собора св. Марка. Музицируя там во славу божью, он, тем не менее, сохранял верность театру и "между делом" создавал оперу за оперой для иногородних заказчиков. Разумеется, влияние такой музыки сказывалось и на его церковных композициях. Ужасное кощунство? Еще бы! Но жизнерадостным посетителям собора это нравилось! И не в меньшей степени — лукавым священнослужителям из других церквей Венеции, действовавшим по принципу: заимствуя светскую музыку, подставь под нее благочестивый текст. Долго оставаться незамеченными такие проделки не могли. Однажды, случайно попав на богослужение в другой собор, Монтеверди, услышав знакомую ему музыку, изумленно воскликнул:
— Господи, прости меня! Но для тебя я все это не сочинял!
К. Монтеверди.
Рисунок Г. Зандберга (ГДР)
ЧТО ПОДЕЛАЕШЬ!
В давние времена за неодобрительный отзыв о песнях короля-графомана критик угодил в тюрьму. Отбыв срок наказания, бедняга снова был приглашен к "высокому" автору.
— Ну-с, любезный, что вы скажете о моем творчестве на этот раз? — спросил король.
Тяжело вздохнув, критик обернулся к слугам короля:
— Арестуйте меня!..
ПОЧТИ ЛЮДОВИК
Выходец из Италии, прославленный композитор Жан Батист Люлли после длительной борьбы со своими недругами и завистниками занял при французском дворе столь высокое положение, что добился королевской привилегии налагать штраф на тех, кто без его разрешения позволял себе сочинять музыку для двора.
С полным основанием итальянец Люлли мог бы сказать о себе:
"Французская музыка — это я! "
КРОТОСТЬ И МУДРОСТЬ
Духовник композитора Люлли согласился дать ему отпущение грехов лишь при условии, что он бросит в огонь все написанное для новой оперы "Ахилл и Поликсена". Люлли подчинился с христианским смирением: он велел передать священнику партитуру, и тот сжег "дьявольскую" рукопись. Один из покровителей композитора узнал об этом.
— Батист, говорят, ты бросил в огонь свою оперу? Черт возьми, ты с ума сошел? Поверил бредням духовника и сжег прекрасную музыку?
— Успокойтесь, сударь, успокойтесь, — шепнул ему на ухо Люлли. — Я хорошо знаю, что делаю: у меня есть копия.
НА РАВНЫХ УСЛОВИЯХ
Французский историк и писатель XVII–XVIII вв. Бернар Фонтенель написал оперу, где, к негодованию ханжей, был выведен хор жрецов. Архиепископ парижский потребовал исключить этот номер.
— Я не трогаю его священников, пусть и он не трогает моих, — невозмутимо ответил Фонтенель.
Ф. Куперен.
Рисунок Г. Зандберга (ГДР)
УВАЖИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА
В двадцать пять лет Франсуа Куперен стал органистом капеллы Людовика XIV и придворным преподавателем музыки в королевской семье. Это означало, что Куперен должен был выполнять все правила придворного этикета: ходить в парике в т. д. Но музыкант не испытывал ни малейшего желания находиться в обществе сановников. Игра на клавесине входит в его обязанности? — В добрый час! Плата налогов? — Пожалуйста! Только не игра в карты! Все высочайшие приглашения Куперен вежливо, но настойчиво отклонял:
— Сир, я не могу отличить короля от валета!
Ж. Ф. Рамо
Рисунок Г. Миклашевского (ПНР)
ВСЕСИЛЬНЫЙ КОМПОЗИТОР
Французского композитора Жана Филиппа Рамо упрекнули в том, что для создания своих опер он обращается к услугам посредственного либреттиста.
— Дайте мне официальный протокол, и я сделаю из него оперу, — усмехнулся композитор.
НЕ ТЕ НОТЫ
Когда Рамо лежал на смертном одре, его посетил духовник, старавшийся наставить старого безбожника на путь праведный. Насмешник, которого и перед смертью не покинуло чувство юмора, прошептал, обращаясь к священнику:
— Какого черта вы мне там напеваете? У вас голос фальшивый.
СОВСЕМ ПРОСТО
Иоганн Себастьян Бах сыграл на орга'не одну из своих прелюдий ученику, пришедшему его проведать.
Ученик стал восхищаться превосходной игрой маэстро. Бах, прервав его, сказал:
— В этом нет ничего удивительного: надо только своевременно нажимать соответствующие клавиши, а все остальное сделает сам орган.
ДОРОГАЯ ПОЧЕСТЬ
Прославленному композитору Георгу Фридриху Генделю Оксфордский университет присвоил звание почетного доктора.
Сообщая об оказании этой почести, секретарь университета написал Генделю, что за диплом следует внести определенную плату.
— Как? — возмутился композитор, прочитав письмо. — За то, чтобы стать коллегой этих пустозвонов, я должен еще и платить? Никогда!
ПРИЧУДЫ АКУСТИКИ
Первый концерт Генделя в Лондоне не имел успеха. Это очень встревожило друзей композитора, но сам Гендель был невозмутим:
— Не волнуйтесь! — подбадривал он. — В пустом зале музыка звучит лучше.
ЗАВИДНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Опера Генделя "Ринальдо" была издана одним ловким коммерсантом и в течение нескольких дней распродана, принеся большую сумму денег, из которой Гендель получил лишь ничтожную часть.
— Послушайте, — сказал коммерсанту Гендель, когда получал свои деньги, — чтобы между нами не было обиженных, в следующий раз вы напишете оперу, а я ее издам.
АППЕТИТ
Во время вечерней прогулки Гендель неожиданно попрощался со своими друзьями:
— Я иду ужинать.
— Надеемся, в приятном обществе?
— Разумеется! Я и индюк!
— Как? И вы справитесь с целым индюком в одиночку?
— Почему же в одиночку? С картошкой, овощами и, конечно, десертом.
УМЕСТНЫЙ СОВЕТ
Однажды Вольтер присутствовал на благотворительном концерте. Некоторое время он терпеливо слушал певца-любителя, но потом, не выдержав, громко заметил:
— Однако певец ужасно фальшивит.
— Это не его вина, — возразил сосед, — бедняга туговат на ухо от рождения.
— Тогда, может быть, пора сказать ему, что ария уже кончилась!
ДРАГОЦЕННЫЙ АВТОГРАФ
Чешский композитор Франтишек Бонда — добрый и очень благожелательный человек, узнав однажды о приезде в город молодого неизвестного и, разумеется, бедного композитора, отправился к нему домой и, не застав хозяина, оставил на двери надпись: "Господин артист, прошу вас покорно завтра прийти ко мне обедать". Композитор не заставил себя ждать — знакомство состоялось. Бенда был весьма удивлен, когда и на следующий день он увидел за своим обеденным столом молодого неудачника… Так продолжалось две недели подряд, пока Бенда не спросил, добродушно посмеиваясь:
