Ата Каушутов - Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) [сборник]
«А может, и в самом деле будет лучше, если не печатать фельетон?.. Стоит ли выносить его на общественное обсуждение? Послать материал в колхоз с предложением обсудить на собрании и принять меры?..»
Если бы телефон не зазвонил в четвертый раз, если бы он помолчал хоть немного, возможно, Сары Тораев и остановился бы на этом решении. С таким намерением он уже протянул руку к электрическому звонку, чтобы вызвать к себе автора фельетона… Но не успел редактор нажать на кнопку, как зазвонил телефон. Нет, точнее, не зазвонил, а прямо-таки завизжал. Затрезвонил во всю мочь. Аппарат чуть ли не подпрыгивал, оглашая резкими звонками просторный кабинет.
Голос, раздавшийся после таких звонков, не походил на прежние. Голос этот был басовитым и строгим:
— Алло! Кто это?
— Тораев.
— Редактор, значит. А знаешь, кто с тобой говорит?
— Нет, не догадываюсь.
— Мой голос, надеюсь, должен быть тебе знаком.
— Кто бы вы ни были, я вас не знаю.
— Во-он как! Наверное, ты думаешь, если стал редактором, так и нос можешь поднимать? — Бас, солидно откашлявшись, назвал свое имя. — Теперь-то узнаешь?
— Да, теперь узнал.
— Ну, если узнал, слушай меня.
— Я вас слушаю.
— У тебя других дел нет, кроме как поручать своим подчиненным писать фельетоны о Серверове?
— Я никому не поручал, автор написал сам.
— Кто написал?!
— Один наш сотрудник.
— Я тебя понимаю, — смягчился бас, — соблюдать редакционную тайну ты, конечно, обязан. Да, это нужно, согласен. Только вот что… Ты слышишь меня?
— Слышу.
— Если слышишь, то я хочу у тебя спросить. Ты знаешь, кем работает брат Серверова?
— Какое имеет отношение брат к этому делу?
— Нет, я тебя спрашиваю. Знаешь, кем работает брат Серверова?
— Нет, не знаю.
— Жаль. Тебе следует знать.
— Для меня безразлично, кто его брат.
— Молод ты еще, потому глуп! Как это безразлично?! Тебе ведь еще работать… расти надо.
— Что вы хотите этим сказать?
— Не прикидывайся непонимающим! Мое дело — предупредить. Не говори потом, что не знал и ошибся… Хоп!
После четвертого звонка редактор стал хмурым, как туча. Когда он клал трубку, рука у него дрожала. Скоро к тому должен был зайти секретарь обсуждать очередной номер газеты. Но редактор не мог уже ждать ни минуты. Не мог усидеть на месте. Он сам пошел к секретарю:
— Где ваш фельетон?
— Вы же сами сказали, что факты…
Сары Тораев не дал ему договорить. Перебил:
— Все факты подтвердились. Посылайте фельетон в набор. Поставьте его в завтрашний номер. Пусть народ читает!
Секретарю этого только и надо было. Фельетон тотчас пошел в набор. На другой день он появился в газете.
И с того самого дня телефон нового редактора не умолкал. Звонил непрестанно.
Звонкам этим больше всех радовался ответственный секретарь редакции.
Сейитнияз Атаев
Генерал Мамед Анауский
(перевод Т.Павловой)
Это были последние километры на пути к победе. На рассвете шестого мая взвод пешей разведки Ягмыра Ниязова, усиленный двумя «сорокапятками» Володи Рубина, вырвался вперед и, прошагав всю ночь по лесу, вышел на широкую бетонную автостраду. Разведчики намеревались выйти на Эльбу севернее города Ратенау, но оказались почему-то восточнее его, на магистрали Ратенау — Бранденбург.
— Черт возьми, опять нас немецкий стандарт подвел, — с горечью проговорил Ягмыр, сличая карту с местностью. — И просеки в лесу одна на одну похожи, и домики, как родные братья, и дороги… Как они сами здесь ориентируются?
— А так же, как ты в своей пустыне, — ответил разведчику Володя. — У вас ведь там тоже бархан от бархана не отличишь.
— Сразу видно, что человек в пустыне не был, — проговорил Ягмыр. — Правда, на первый взгляд ничего в ней примечательного нет, а подойди поближе… О, каждый бархан, каждый кустик — целая история.
— Как дальше будем, старшой? — уже серьезно проговорил Рубин. — Люди устали. Предлагаю здесь же занять оборону. Вон та опушка вполне подходяща. Подойдут наши — двинемся дальше.
Отдав приказ установить пушки так, чтобы прямой наводкой можно было обстрелять как можно большую часть дороги вплоть до пригорода, а пулеметы — под мостом и вдоль речки, Ягмыр задумался. Надо было выяснить обстановку в ближайшем городе. Последнем городе на пути к победе. В разведку должен пойти человек, знающий немецкий язык. У них в группе немецким владел только Володя Рубин. Его — нельзя. Это Ягмыр знал твердо. Где найдешь еще такого меткого стрелка, как Володя-артиллерист. И Ягмыру ярко вспомнился случай под Варшавой, когда Володя, заключив пари, ловко сбил болванкой изоляционный стаканчик, не задев телеграфного столба.
— Нужны добровольцы в разведку. Кто пойдет? — обратился командир взвода к солдатам, уже начавшим рыть окопы.
— Я, — вскочил огромный детина с черными усами.
— Нет, пока не сбреешь усы, никакой разведки тебе не видать, — ответил Ягмыр и по-туркменски добавил, что разведчику придется переодеться в гражданское и пробраться в город.
— А-а, понятно, — блестя добрыми, умными глазами, протянул усач. — Так ведь снять усы — дело недолгое. Я их отрастил на страх врагу. А теперь война к концу идет. Эльба-река совсем близко. Разобьем врагов, и сразу усы сбрею.
— Э-э, Мамед, слаб ты в политике, дружище, — обратился к усачу юркий синеглазый паренек. — Пока на земле будут капиталисты, и враги у нас будут. — И, повернувшись к командиру, вытянулся: — Я пойду в разведку, товарищ старший лейтенант!
— Подумаешь, политик нашелся, — проворчал Мамед. — Главное сейчас — с фашистами покончить…
— Старшой, старшой, наши идут по шоссе! Наши! — закричали вдруг с крайнего наблюдательного пункта.
«Наши? Так скоро? — подумал Ягмыр, настраивая бинокль по глазу. — Может, это соседи слева?»
С востока по шоссе, сквозь сизую пелену утренней дымки, медленно двигалось что-то темное, длинное. Ягмыр огляделся. Солдаты, бросив рыть окопы, с радостными лицами смотрели в сторону приближающейся колонны. Подбежал Володя, взял из рук Ягмыра бинокль, несколько раз поднес его к глазам. Помолчал, как будто раздумывая, но затем твердо произнес:
— Старшой, это не наши.
— Неужели? — Ягмыр насторожился. Еще раз посмотрел в бинокль. — Да, ты прав. — И, обернувшись к бойцам, негромко скомандовал: — По места-ам!
Радость, всего минуту назад сиявшая на лицах бойцов, сменилась ожесточением. Приближался враг. Командира взвода беспокоила мысль, как долго смогут они удерживать колонну до подхода своих основных сил. До вечера? А вдруг придется биться несколько суток? Володя Рубин в это время оглядывал свое «хозяйство»: «Снарядов маловато. Зря мы налегке ушли. Зарядить бы сейчас шрапнелью! Ну да всего не предвидишь… Страшновато? Пожалуй, нет. В плену не умер. На Висле не утонул. В Берлине не погиб. Получается, как в сказке про Колобок: «И от деда ушел, и от бабки ушел, и от волка ушел…» Позавчера не убили, вчера жив остался. Вчера… Казюлин… Как он смотрел на меня! Как будто говорил: «Ты вот остаешься, а я ухожу». Почему именно он должен был умереть? Почему он, а не я? Что такое смерть? Случайность? Кто из этих вот сотен шагающих будет целиться в меня? Но это уже неважно. Все равно мы победили».
А Мамед, удобно устроившись в уже отрытом окопе, думал, что это, видно, будет последний бой. И что если он останется жив, то поспеет домой как раз к уборке пшеницы. А случись, запоздает, все равно на хармане работа найдется. Пшеницу надо ведь еще обмолотить, а затем провеять. Значит, главное — остаться в живых. А как? Мамед не трус — не зря вон какие усищи отрастил. «Смелого пуля боится…» — поется в русской песне. Хорошая песня, правильная! Приеду домой, буду сыну русскую песню петь: «Смелого пуля боится, смелого штык не берет!»
Уже можно было различить невооруженным глазом: медленно, один за другим, лязгая гусеницами, по бетонным квадратам шли тягачи, за ними — темно-зеленая колонна фашистов.
Мамед посмотрел в сторону командира. Ягмыр сидел у лафета и что-то сосредоточенно обдумывал, а Рубин, склонившись над прицелом-квадрантом, медленно крутил ручку горизонтальной наводки.
«Надо бойцам сказать, что мы решили подпустить фашистов как можно ближе, — подумал Ягмыр, и в тот же миг у него блеснула новая мысль: — Если подпустим слишком близко, они сразу определят, что нас мало».
— Может, они сдадутся в плен? — сказал он вслух. — Надо оставить им эту возможность. Сколько сдалось от Берлина до Науэна. Нет, не стоит подпускать близко. Как думаешь, Володя?
— Решай сам, старшой. Но, по-моему, ты правильно говоришь, — ответил Володя. — Надо держать их подальше от себя.
— Тогда готовься, — приказал Ягмыр. — Термитными. Прямой наводкой по тягачам. Передайте по цепи: пулеметы обстреливают пехоту! — Немного погодя, убедившись, что его команда дошла до всех, Ягмыр поднял руку и сразу же резко опустил: — О-о-гонь!
![Нил Саймон - На всю катушку [=Повесы, =Приди и протруби в свой рог]](/uploads/posts/books/228893/228893.jpg)
![Нил Саймон - Повесы [=На всю катушку, =Приди и протруби в свой рог]](/uploads/posts/books/228910/228910.jpg)
