Сигрид Унсет - Сага о Вигдис и Вига-Льоте. Серебряный молот. Тигры моря: Введение в викингологию
И чем больше она думала об этом, тем больше склонялась к мысли о том, что питала к юноше более горячие чувства, чем ей казалось: медленно и незаметно в ней нарастало влечение.
Она дурно поступила с Эльвиром. Ей даже не приходила в голову мысль о том, что кто-то другой может завладеть ее мыслями; она не понимала, что с ней происходит. Теперь же она начинала понимать, что любовь, которую один человек испытывает к другому, не продолжается сама по себе, если за это не бороться.
Внезапно ей пришла в голову мысль, испугавшая ее: может быть, она дурная женщина? Может быть, в ней самой нет той верности, которую ждут от женщины и о которой слагают саги и песни? Той верности, которая заставляла Сигрид горевать о смерти Хельге… И она мысленно увидела лицо человека, о котором не вспоминала уже много лет: лицо Эрика Торгримссона из Бьяркея. Когда-то она соблазнила его, не думая о последствиях, а потом забыла.
И на этот раз, с Сигватом, она бездумно рисковала очень многим! При одной мысли об этом ее бросило в жар, она инстинктивно прижалась к Эльвиру, и он крепче обнял ее.
И теперь, когда она поняла, что к чему, она решила отгородиться от всех, кто мог бы помешать ее любви к Эльвиру. И она удивлялась тому, что Эльвир, насколько ей было известно, не изменял ей все эти годы и думал об измене то же самое, что и она. Ей вдруг захотелось поблагодарить его за то, что он помог ей понять ее заблуждения.
— Значит, стоит время от времени выходить из себя, — сказал он. — Но после этого тебе не следует разговаривать с Сигватом, разве что по долгу вежливости.
Сигрид кивнула, лежа на его плече.
— Ты чувствуешь то же самое? — спросила она.
— Что именно?
— Что мог бы увлечься другой, если бы не следил за собой…
— Я перестал думать об этом с тех самых пор… — ответил он. — И я пришел к выводу, что если у тебя есть что-то хорошее, нужно держаться за него. И я был бы глупцом, поставив на карту все, что мы с тобой нажили, ради сомнительных радостей! — он улыбнулся. — Кстати, я, видимо, плохо тебя воспитывал, — игриво добавил он. — Так что мне придется, наверное, снова завести себе… — он засмеялся и крепче прижал ее к себе. — Может быть, я тоже разлюблю тебя… — прошептал он ей на ухо.
Заканчивался месяц забоя скота[45], когда из Стейнкьера пришло известие о том, что ярл желает поговорить с Эльвиром.
Эльвир вернулся в Эгга в мрачном настроении.
— Олав Харальдссон вступил в Трондхейм, — сообщил он Сигрид. — И Эйнар Тамбарскьелве разоряет пограничные деревни. Если бы крестьяне могли объединиться! — озабоченно произнес он. — Мне хотелось бы, чтобы ярл собрал ополчение. Мы смогли бы и здесь набрать людей.
И через три дня пришло уведомление от Эйнара Тамбарскьелве о том, что бонды не могут больше решать, кто будет у них хёвдингом. Олав недвусмысленно заявил им, что управлять ими теперь будут люди, назначенные прежде Олавом Трюгвассоном, и что они нарушили присягу.
— Много ли мы выиграем, приняв условия Олава Трюгвассона? — с яростью и отчаянием произнес Эльвир. — Неужели народ ничему еще не научился?
Но Олав Харальдссон был уже на пути к фьорду. И ярлу Свейну, у которого не хватало людей, чтобы встретиться с ним в бою, пришлось спасаться бегством. Один из его кораблей был оставлен на плаву до зимы — на нем он и отплыл под парусами из фьорда.
Фру Холмфрид была на последнем месяце беременности и не могла ехать с ним; вместе со своими служанками она прискакала верхом в Эгга. Энунд, не желавший покидать свой скромный приход, тоже приехал.
Уведомление было разослано по всем усадьбам. И в конце концов в Эгга собралось значительное войско.
Сигрид сидела в зале с фру Холмфрид и Торой, когда сообщили, что показался королевский корабль. Все сразу заволновались: ярл отплыл совсем недавно, и король мог перехватить его в проливе.
— Помилуй, Господи, — прошептала Холмфрид, дочь короля, закрыв глаза и сложив в молитве руки.
Сигрид хотелось утешить ее, но она сама чувствовала себя беспомощной. Все происходящее казалось ей совершенно нереальным, она никак не могла понять, что это серьезно. Она видела, как Эльвир готовится к бою — ведь он был хёвдингом для всей округи. Она видела серьезные лица посыльных, скачущих в соседние имения; видела двор, запруженный вооруженными людьми с суровыми лицами, знакомыми ей и не знакомыми…
Все это было похоже на кошмарный сон.
Эльвир стоял с группой людей и наблюдал, как корабль Олава Харальдссона подходит к Стейнкьеру. Было ясно, что ни ярла, ни его людей не было на борту в качестве пленных, и все удивлялись, как ярлу удалось улизнуть от Олава.
Но король прибыл с большим вооруженным отрядом, и бонды были предупреждены о том, чтобы не начинать драку, если сам Олав не рвется в бой, а дождаться подкрепления из соседних усадьб.
Вскоре после того, как отряд короля вышел на берег в Стейнкьере, в Эгга прискакал оттуда человек. Это был один из исландцев, остановившихся там, товарищ Гицура и Сигвата. Он сказал, что король требует от них вторую половину пошлины, которую ему задолжал ярл Хакон. Им совсем не хотелось впутывать в это дело мало знакомого им хёвдинга, но их корабль попал в руки конунга, и тот сказал, что либо они немедленно заплатят ему, либо отправятся с ним в Ладе, где будет особый разговор.
Исландец сказал, что Эльвиру нужно спешить, потому что конунг разузнал, что в Эгга собралась дружина. Эльвира это мало обрадовало, он рассчитывал на то, что Олав не узнает об этом. Он надеялся, что король пробудет в Стейнкьере до тех пор, пока в Эгга не соберется достаточное количество людей, чтобы напасть на него.
— Олав говорил что-нибудь о ярле Свейне? — спросил он.
Оказалось, что ярл все-таки улизнул от него.
Повернувшись к Сигвату, исландец сказал:
— Твой отец прибыл вместе с конунгом.
Сигват как-то рассказывал, что его отец, Торд Сигвальдескальд, одно время занимался морской торговлей после смерти ярла Сигвальда, а потом служил у Торкеля Высокого, брата ярла. Он познакомился с Олавом Харальдссоном в чужих землях и теперь прибыл с ним в Норвегию.
— Может быть, мне следует спуститься в Стейнкьер и переговорить с ним? — спросил Сигват.
— Никто не запрещает тебе навещать отца, — ответил Эльвир.
Его больше устраивало, чтобы Сигват покинул Эгга. Они посмотрели друг на друга, и в глубине темных глаз Сигвата затаился смех.
— Возможно, король оценит мой скальдический дар… — сказал он.
Эльвир невольно улыбнулся, подумав, что, вопреки легкомыслию и дразнящей самоуверенности Сигвата, его невозможно было не любить.
Сигват, Гицур и другие исландцы, проживающие в округе, отправились в Стейнкьер.
Холмфрид обратилась к небу с горячей молитвой благодарности, узнав, что ярлу удалось улизнуть от королевских кораблей.
И вот теперь она стояла на западном склоне холма Эгга и заламывала руки, видя, как люди короля грузят на корабль все, что смогли утащить из усадьбы Стейнкьер. И к вечеру они нагрузили не только корабли. Они раздобыли где-то большую весельную лодку и нагрузили ее так, что она чуть не затонула. Исландский торговый корабль покинул фьорд вместе с ними.
— Они увезли все рождественские припасы ярла Свейна, — сказал Эльвир, войдя в дом. — Хуже и быть не может. Утешительно лишь то, что мы избавились от этого рыбьеголового скальда!
Эльвир и Холмфрид дочь Эрика были старыми друзьями. Они знали друг друга с тех самых пор, как Эльвир вместе с ярлами Ладе был в изгнании и жил некоторое время в Уппсале; именно тогда Холмфрид и вышла замуж за ярла Свейна.
На этот раз Сигрид узнала ее лучше, чем за все годы соседства.
Они говорили с ней о самых разных вещах; Сигрид узнала о детстве Холмфрид и о ее брате, Олаве Шведском, который был королем Свей.
Эльвир тоже рассказывал про Уппсалу и сообщил, что Олав Шведский был выслан в Вестерётланд, когда стал христианином и хотел разрушить языческие храмы. Но Сигрид нравились рассказы Холмфрид об этом времени: о королевском имении, о высоких могильных курганах, что были поблизости… И еще она рассказала об одном известном языческом храме и жертвоприношениях, происходивших там каждый девятый год по языческому летосчислению; в те времена в жертву богам приносились как животные, так и люди, и их трупы вывешивались в жертвенной роще.
Холмфрид знала множество саг, относящихся к далекому прошлому, когда королями Уппсалы были Один и Ингве-Фрейр; считалось, что род Ладе восходит к Одину и его сыну Семингу.
Она рассказывала и о современности, о тех битвах, в которых участвовал ее отец. В особенности она любила рассказывать о том, как Эрик одержал победу над своим другом Стюрбьёрном Олавссоном в битве при Фюрисволдене, неподалеку от Уппсалы.
