Автор неизвестен - Махабхарата. Рамаяна

Взмолились премудрые: «Дароподатель,
Смотри, как устали мы, Брахма-создатель!

Мы силы лишились, нам больно, обидно,
Что все еще амриты дивной не видно!»

Нараяне Брахма сказал первозданный:
«Дай силу свершающим труд неустанный».

В них силу вдохнул небожитель безгневный,
И месяц возник, словно друг задушевный.

Излил он лучи над простором безбрежным,
Он светом зажегся прохладным и нежным.

Явилась богиня вина[167] в океане,
Затем, в белоснежном своем одеянье,

Любви, красоты появилась богиня,[168]
За чудной богиней, могуч, как твердыня,

Божественно белый скакун показался,
Рожденный из пены, он пены касался.

Явился врачующий бог[169], поднимая
Сосуд: это — амрита, влага живая!

Все демоны ринулись жадно к сосуду.
«Мое!», «Нет, мое!» — раздавалось повсюду.

Тогда-то Нараяна, вечный, всевластный.
Предстал перед ними женою прекрасной.

Увидев красавицу, демоны разом
От вспыхнувшей страсти утратили разум.

Вручили сосуд появившейся чудом —
Нараяна скрылся с желанным сосудом,

И амриты дивной испили впервые
Премудрые боги, созданья благие,

Испили впервые — и стали бессмертны,
А демоны двинулись, грозны, несметны,

Рубили мечами, дрались кулаками, —
Так начали демоны битву с богами.

И в гуле проклятий, вблизи океана,
Столкнулись две рати, боролись два стана,

О палицу меч и копье о дубину
Сгибались, и падала кровь на долину.

Тела без голов на долине скоплялись,
А мертвые головы рядом валялись.

Пусть не было демонской рати предела,
Нечистые гибли, их войско редело,

И падали наземь в крови исполины,
Как яркие, красные кряжей вершины.

Багровое солнце меж тем восходило,
Скопления демонов таяла сила,

Но бой продолжался ужасный, великий,
Повсюду гремели свирепые клики:

«Руби! Нападай! Бей наотмашь и в спину!
Коли! Налетай! Заходи в середину!»

И демоны злые, теснимы богами,
Построили воинство за облаками,

Бросали с небес и утесы и кручи, —
Казалось, что дождь низвергался из тучи, —

Громадные горы бросали в смятенье,
Вершины срывались при этом паденье.

Земля содрогалась: такого обвала,
С тех пор как возникла, она не знавала!

Встал к месту сраженья Нараяна близко,
В небесные своды из грозного диска

Метнул заостренные золотом стрелы,[170]
Огонь охватил небосвода пределы,

Вершины, дробясь, исчезали во прахе,
И полчище демонов ринулось в страхе,

С протяжными воплями, с криком и стоном,
Сокрылись в земле, в океане соленом.

А боги, когда торжество засияло,
Поставили Мандару там, где стояла,

И, амриту спрятав в надежном сосуде,
Пошли, говоря о неслыханном чуде.

Пошли они, силы познав преизбыток,
Хвалили бессмертья волшебный напиток.

Пошли они, преданы твердым обетам…
Главу «Махабхараты» кончим на этом.

Пять полных столетий с тех пор миновало.
Вината рабыней сестры пребывала.

Но срок наступил, и родился Гаруда,
Разбил он яйцо и взлетел из сосуда.

Сверкал он, исполненный силы великой,
Громадою пламени многоязыкой.

Казалось, он рос без предела и края,
Пылая и ужас в живое вселяя.

Все твари пред Агни предстали с мольбою:
«Владыка огня, мы сгорим под тобою!

Ты в каждом земном существе обитаешь,
Миров разрушитель, ты всех очищаешь.

Чего ты огнем ни коснешься лучистым,
Становится светлым, становится чистым.

О жертв пожиратель, всевидящим взглядом
Следишь ты за жертвенным каждым обрядом.

О бог семипламенный, силы ты множишь, —
Ужели ты все существа уничтожишь?

Расширилось тело твое огневое, —
Ужели ты хочешь пожрать все живое?»

Ответил им Агни: «Ошиблись вы, твари,
Не я виноват в этом грозном пожаре.

Есть новое в мире, мне равное чудо —
Отважная, сильная птица Гаруда».

Собранье богов, мудрецы-ясновидцы
Явились тогда к обиталищу птицы,

Сказали Гаруде: «Владеешь ты славой.
Душою премудрый и видом кудрявый.

Пернатого царства ты царь благородный,
Ты — света источник, от мрака свободный.

Ты — мысли паренье, ты — мысли пыланье,
Причина и действие, подвиг и знанье.

Ты — длительность мира, его быстротечность,
Мгновенье и тленье, нетленность и вечность!

Ты — ужас вселенной, ты — жизни защита,
Гаруда, тебе наше сердце открыто!»

Так мир потрясенный пернатого славил,
И мощь свою гордый Гаруда убавил.

Гаруда, стремительной мысли подобный,
Менять свою силу и облик способный,

Помчался над влагой безмерной и синей
Туда, где Вината служила рабыней…

Однажды Винате, покорной всецело,
Чтоб слышал Гаруда, сестра повелела:

«Среди океана, во чреве пучины,
Есть остров прекрасный, есть остров змеиный.

Неси меня к змеям, сестра дорогая!» —
Воскликнула Кадру, глазами сверкая.

Вината взяла себе Кадру на плечи
И с матерью змей полетела далече,

А тысячу змей, по приказу Винаты,
Гаруда понес, повелитель пернатый,

И к солнцу поднялся он, мысли быстрее,
И впали от жара в бесчувствие змеи.

Но Кадру к властителю грома взмолилась:
«О Индра, даруй мне великую милость!

Ты — лето и осень, ты — зимы и вёсны,
Ты — ливень свирепый, ты — дождь плодоносный.

Ты — горькая участь, ты — радостный жребий,
Ты — молния в тучах, ты — радуга в небе.

То громом бушуешь, то ветром холодным, —
Пролейся же, Индра, дождем полноводным!»

Мгновенно разверзлись небесные своды,
На землю низверглись несметные воды.

Казалось: неслись по всему мирозданью,
Друг друга осыпав отборною бранью,

Гремящие тучи одна за другою;
Как чаша, земля наполнялась водою,

Дождил Громовержец из неба-громады,
А змеи смеялись, довольны и рады.

На остров прекрасный Гаруда принес их,
Где слышалось пение птиц стоголосых,

Где травы цвели на широких просторах,
Где лотосы были в прудах и озерах,

Деревья водой упивались проточной
И змей обдавали струею цветочной.

Воскликнули змеи: «Неси нас отсюда
На более дивное место, Гаруда!

Неси нас на остров другой, сокровенный,
Ты сам насладишься красою вселенной!»

Подумав, Гаруда спросил у Винаты:
«О милая мать, объяснить мне должна ты,

Скажи, почему отказаться не смеем,
Во всем подчиняться обязаны змеям?»

«О сын мой, — сказала Гаруде Вината, —
Я в нашей неволе сама виновата.

Обманом сестрой побежденная в споре,
У Кадру живу я рабыней в позоре».

И стала Гаруды печаль тяжелее.
Он молвил: «Всю правду скажите мне, змеи!

Разведать мне тверди, разведать мне воды
Иль подвиг свершить, чтоб добиться свободы?»

Сказали: «От рабства себя ты избавишь,
Как только ты амриту змеям доставишь».

«О мать, — услыхала Вината Гаруду, —
Я голоден. Амриту ныне добуду».

Уверившись в силе его исполинской,
Но все же тревоги полна материнской,

Вината, взволнована в это мгновенье,
Гаруде промолвила благословенье:

«Лети по пути многотрудному смело,
Лети и сверши благородное дело.

Возьми себе Солнце и Месяц в охрану,
Тебя ожидать я с надеждою стану».

На небо, где темные тучи нависли,
Поднялся Гаруда со скоростью мысли,

Поднялся и вспыхнул невиданным светом.
Главу «Махабхараты» кончим на этом.