Сигрид Унсет - Сага о Вигдис и Вига-Льоте. Серебряный молот. Тигры моря: Введение в викингологию
Но после обеда, когда Сигрид показывала Туриру усадьбу, между ними установились прежние отношения. И когда они на миг остались наедине в одном из строений, она обняла его за шею, как это делала девчонкой. Отстранив ее от себя, он улыбнулся и посмотрел на нее.
— Ну, что, Сигрид, — спросил он, — ты довольна своим браком?
Ей не нужно было отвечать, потому что она вся светилась от счастья.
— Тебе нужно найти себе жену, — сказала она.
— Я как раз думал об этом, — серьезно ответил он. — Почему ты не хочешь видеть женой брата Раннвейг дочь Харальда?
— Я ничего не имею против, — ответила она. — Но мне кажется, ты и Сигурд разделили то, что лично для меня неделимо…
Он удивленно взглянул на нее, и она продолжала:
— Сигурд женился ради богатства и родственных связей, ты же намереваешься жениться по любви. Я же получила и то, и другое!
Вспомнив вдруг что-то, она засмеялась.
— Помнишь, Турир, как однажды я назвала Эльвира пожилым бондом?
Когда они вышли из большого зала, чтобы идти спать, был уже поздний вечер. И когда Сигрид вместе с Эльвиром и Туриром шла по двору, они увидели шатающуюся фигуру, идущую им навстречу. В этом не было ничего особенного, потому что в этот вечер многие не держались на ногах. Но это был Финн Харальдссон. Турир был так занят с Сигрид и Эльвиром, что совсем забыл о нем, и тот выпил слишком много пива.
— Ты! — хмуро произнес он, увидев Турира; он остановился прямо напротив него, пытаясь твердо держаться на ногах. — Ты, свинья, опозорил мою сестру!
Турир положил ему руку на плечо.
— Ты пьян, Финн, — сказал он. — Иди и ложись, а когда проспишься, мы с тобой поговорим.
— Нет! — повысил голос Финн. — Я не стану молчать о том, что отец такой негодяй, что продал свою дочь!
— Придержи язык, Финн, иди и ложись спать!
Голос Турира звучал теперь сердито, но Финн не унимался.
— Известно ли тебе, сколько выстрадала Раннвейг из-за тебя? — заорал он. — Ты заслуживаешь того, чтобы я убил тебя, и я сделаю это, если мой отец не мужчина!
Он выхватил меч и хотел нанести удар. Но Турир схватил его за запястье и вывернул руку так, что меч со звоном упал на камни. Он отобрал у него также и нож, прежде чем он оказался у него в руке, и бросил его на скамью возле дома.
После этого Финн сел на землю и закрыл руками лицо. Плечи его вздрагивали от сдавленных рыданий.
— Только ты один заступился за Раннвейг, — тихо сказал Турир.
Они были одни, Сигрид и Эльвир ушли.
— Если тебе хоть немного жаль ее, — с горечью произнес Финн, — ты не должен причинять ей такие страдания и…
Он снова зарыдал. Туриру хотелось уйти куда-нибудь, где они были бы одни; проходящие по двору люди бросали на них, освещенных лунным светом, удивленные взгляды.
— Пойдем, Финн, — сказал он и помог ему пройти через двор и через проулок между двумя домами, где они чуть не наткнулись на пьяного, спящего посреди дороги.
Они спустились по западному склону и сели на кучу хвороста.
— Я плохо отплатил тебе за все, что ты сделал для меня этим летом, — сказал Финн уже спокойнее. — Но Раннвейг моя сестра, она всегда хорошо ко мне относилась и… и… — Лицо его искривилось, и он ударил кулаком по земле. — Черт бы побрал отца! Она ждет от тебя ребенка, — сказал он, с трудом превозмогая плач.
Турир чуть не подскочил.
— Ты понимаешь, о чем говоришь? — спросил он.
— Ты думаешь, я совсем уж дурак? — сказал Финн. — Я сам слышал, как она говорила об этом с матерью весной. А ты что думаешь по этому поводу?
— Почему же она не сказала мне об этом до моего отъезда? — растерянно произнес Турир. — Если бы я знал об этом, я бы никуда не поехал.
— Насколько я понял, она собиралась рассказать тебе об этом в последнюю очередь.
Турир покачал головой, подумав о том, что плохо разбирается в женщинах.
— Финн, — немного погодя произнес он. — Почему ты не хочешь быть моим шурином?
— Твоим шурином? — лицо Финна застыло в лунном свете.
— Я думал о том, чтобы жениться на Раннвейг, — сказал Турир. — и теперь я сделаю это, если ты не против. Твоего отца я не беру в расчет, но твое согласие для меня немаловажно.
Финн протрезвел от этих слов. Он не знал, шутит ли с ним Турир или действительно считает его взрослым, в особенности после этого вечера. Но взгляд Турира был серьезным. Помедлив, он протянул ему руку — и Турир пожал ее.
— А теперь тебе лучше всего завалиться на соломенный тюфяк, шурин, — сказал Турир. Он встал и помог Финну подняться. — Знаешь, где ты будешь спать?
Финн покачал головой.
— Тогда пойдем со мной, — улыбнулся Турир, — мне поставили широкую кровать, места там хватит.
И по пути к старому дому, где Туриру выделили место, он вернул Финну нож и меч.
Финн почти уже заснул, когда Турир потряс его за плечи:
— Ты знаешь, когда у Раннвейг родится ребенок?
Но ему пришлось потрясти его еще раз, чтобы получить ответ. Финн сонно пробормотал:
— Они начали говорить об этом незадолго до дня весеннего равноденствия.
Больше Турир его не тревожил.
Если Сигрид и была удивлена, как мало заинтересовал Турира ее сын, то на следующее утро она удивилась еще больше, увидев, как он вдруг привязался к мальчику. Он просто не мог отойти от него, стоял и смотрел, как она возится с ним.
Утром рассказал о том, что произошло у них с Финном и о том, что он собирается жениться сразу после возвращения в Бьяркей.
— Это твое личное дело, — сказал Эльвир. — Но наверняка в этой Раннвейг есть что-то особенное, если она заставила тебя забыть о происхождении и состоянии!
— Да, так оно и есть, — ответил Турир. — И она нужна мне даже с тем жалким приданым, которое ее скупой отец даст ей…
— Во всяком случае, он должен вернуть тебе то, что ты заплатил ему, когда он отдал ее тебе в наложницы, — вставил Эльвир.
— Я надеюсь забрать у него все это, но меня не удивит, если мне самому придется платить ему!
— Твой шурин не очень-то похож на отца. Его зовут Финн?
— Финн Харальдссон, — ответил Турир. — И я думаю, он проявит себя с хорошей стороны. Он здорово сражался в Ирландии этим летом; и когда он трезв, он не позволяет, чтобы у него отнимали оружие.
— Возможно, это родство принесет тебе больше радости, чем это кажется сейчас, — сказал Эльвир. — И если этот парень толковый, он сможет многого добиться, особенно, если ему помогут могущественные друзья. Не взять ли нам его сегодня на охоту? Мне хочется поближе рассмотреть его.
Финн никогда до этого не охотился на лося. И когда ему сказали, что его берут на охоту не в качестве носильщика, а в качестве участника, наравне с Эльвиром и Туриром, ему с трудом удалось сохранить спокойствие и достоинство. И когда он заметил на себе одобрительный взгляд Эльвира после удачного выстрела из лука, он не мог скрыть свою радость. Ведь теперь он знал, что этот день оправдывает все те годы, в течение которых он упражнялся с оружием, несмотря на брань отца по поводу того, что сын бонда вознамерился стать ярлом.
Теперь Турир заторопился домой, но ему все-таки пришлось остаться на несколько дней. И за день до его отъезда на север Эгга посетил ярл Свейн; Эльвиру хотелось, чтобы они с Туриром познакомились поближе.
Сидя за женским столом, Сигрид подумала, что ярл не выходит из дома без своего священника; и на этот раз он тоже взял его с собой. Но священник Энунд был привычным гостем в Эгга.
Он был из тех, кто охотно бродит пешком по окрестностям и разговаривает со всеми; и его любили в этих краях. И многие из тех, кто отвернулся от христианства после падения Олава Трюгвассона, снова начали ходить к мессе в маленькой церкви в Стейнкьере.
Однажды Эльвир встретил священника Энунда на дороге и пригласил его к себе домой. С тех пор он частенько захаживал в Эгга, и они беседовали часами. Оба были такими заядлыми спорщиками, что готовы были выцарапать друг другу глаза, но неизменно расставались друзьями.
Сигрид любила сидеть и слушать их, когда у нее было время, хотя многое в их разговоре было ей непонятно. В конце концов она спросила об этом Эльвира.
Но в тот вечер разговор пошел не о христианстве и вере в бога.
Ярл Свейн сказал, что слышал, будто Олав Харальдссон — сын Харальда Гренландца из Вестфолда, который в свое время был сожжен в Свейе Сигрид Гордой…
— Твой отец тоже был сожжен вместе с ним? — спросил он у Турира.
— Да, — ответил Турир. — Он и многие другие. И это случилось потому, что Харальд Гренландец был о себе слишком высокого мнения и не стал слушать Сигрид дочь Тости, сказавшей «нет» на его сватовство. Многие говорили тогда, что ему следует уехать, получив отказ. Ведь он был женат на Асте дочери Гудбранда, матери Олава. Поговаривали, что он намеревался отослать ее прочь ради Сигрид Гордой.
