Антонио Дионис - Аргонавты
Тогда я не понимаю, зачем мы с Астурдой вообще покинули яму? Разбойникам так же легко будет держать нас на скале, как и в земляном колодце.
Да кто ж тебя просит понимать?!--разъярился Ясон.- С тебя вполне достаточно, если ты будешь пошевеливаться !
И, уже не оборачиваясь, заспешил наверх. Ясон и его спутники остановились, достигнув небольшой площадки, выступающей из скалы. Отсюда, как на ладони, виднелось побережье.
Ясон рассмотрел происходящее и воскликнул:
Да они, никак, решили атамана обезглавить?!
И поделом! - отозвался Критий: его беспокоило, что раз с горы так хорошо виден берег с суетящимися около жертвенного камня разбойниками, то и разбойники, оглянувшись, могут увидеть их.
Эй, идите сюда! - вдруг позвала Астурда.
Мужчины бросились на голос. Девочка, как птичка
из гнезда, выглядывала из какой-то дыры в скале. Позвала:
Идите же! Тут так необычно!
Ясон протиснулся первым. Следом попытался влезть Критий, подстегиваемый опасностью; был мореход простой, рассудительный человек, прожил жизнь без особых приключений и соблазнов. И, как любой нормальный житель Греции, не мог поверить, что такие события: и разбойники, и гибель судна, и их с Астурдой плен, и этот юноша, взявшийся так и непонятно откуда - все это лишь цепочка судьбы.
Все происходящее казалось мореходу необычным, а значит, пугающим. Люди ведь, как правило, боятся того, чего не в силах понять и принять. Хотя следовало бы побаиваться как раз вещей, хорошо знакомых: ты ведь уже знаешь, что грозит тебе неприятностями, а все надеешься на чудо. Надо бы наоборот: чудо может случиться, а, может, и нет, лишь с вещами неведомыми.
Поэтому Критий принял подарок рока, эту потайную лазейку, как новое доказательство того, что юноша связан с силами таинственными и потусторонними.
«Лезть или не лезть?! - колебался Критий, размышляя, не ведет ли эта дыра прямиком в царство мертвых. Но голосок Астурды, весело звенящий внутри, придал Критию бодрости: в норе не оказалось ничего, кроме черного валуна в центре. Критий уселся на камне, ожидая дальнейших распоряжений судьбы: просто так столь удивительные события с человеком случаться не могут!
Астурда, впервые оказавшись в настоящей пещере, визжала от восторга, ощупывая каждый сантиметр скалы. Как все дети, Астурда была уверена, что в горе запрятан клад. Или, по меньшей мере, хоть маленькая золотая монетка.
Сидите тут,- распорядился Ясон.
А сам полез наружу: ему не терпелось узнать, не зарезали ли разбойники и впрямь атамана. В человеческие жертвоприношения, их пользу Ясон не верил, но кто знает, что придумают обозленные ворохом неудач разбойники.
Критий обреченно остался ждать. Астурда, с огорчением убедившись, что ни мелкой денежки нора не таит, присела рядом с отцом, положив ему голову на колени.
Отец,- попросил ребенок,- расскажи же, чем окончилась история с сыном царя! Я, по-моему, никогда ее не слышала!
Критий самодовольно улыбнулся: он не стал признаваться, что историю придумал сам, но ему было приятно, что кто-то рад его слушать.
- Хорошо, расскажу, но дай слово, что, если мы выберемся отсюда, ты никому не проболтаешься, что нам помог чужак!
Почему? - поразилась Астурда.
Потому что Ясон - случайный знакомец. И, узнай жители о чужом благородстве, они нам не простят собственной подлости и трусости. А нам с ними жить да жить!
Не очень понятно, отец! - нахмурилась Астурда.- Ясно ведь, что юноша - не лазутчик разбойников, иначе нас бы схватили сразу, как только он выложил разбойникам правду о нарочно потопленном судне. Так почему нам стыдиться его помощи?
Ты мала и неразумна! - с досадой ответствовал Критий.- И плохо знаешь людей: мы любим в людях то добро, которое им сделали, и ненавидим то зло, которое им причинили! А юноша, спасший незнакомых ему людей,- это укор всем, не пришедшим нам на помощь!
Теперь поняла!-отвечала Астурда.- Но тогда и мерзкий же это мир!
И я так полагаю! - проскрипело нечто. Критий от неожиданности подскочил: ему показалось, заговорил камень, на котором он устроился.
Сиди-сиди! - добродушно скрипел, без сомнения, черный валун.- Мне не тяжело: я ведь не испытываю ни тяжести, ни холода, ни тепла. Скучно!
Ты кто? - оторопел Критий: теперь-то он не сомневался, что черные силы вмешались в его судьбу.- Демон?
И дались же вам демоны! - досадливо отозвался валун.- Наблюдатель я, понятно?
Единственное, что было понятно Критию, что кто-то: либо он сам, либо этот безумный мир спятил! Голова шла кругом и без говорящих булыжников, а черный валун продолжал, как ни в чем не бывало:
- Вообще-то нам, наблюдателям, запрещено разговаривать с людьми. Но хотелось бы мне знать, как об этом узнают.- И добавил подозрительно: - Ты ведь не скажешь?
Критий был лишь способен смотреть, приоткрыв рот.
Но, с другой стороны, с тобой девчонка.- Валун помолчал.- А они такие болтливые!
- Сам - болтун! - огрызнулась Астурда.
На нее говорящий камень особого впечатления не произвел: в сказках отца водились чудеса и получше. Был бы хоть этот болтунишка красивым, а так - просто ноздреватый, покрытый кремнем, выщербленный булыжник.
Валун на дерзкую девчушку не отреагировал, снова пытая побелевшего Крития:
Ну, что ты? Язык присох к небу? Ты же собирался что-то рассказать - вот и давай!
Критий, словно завороженный, опустился на камень, но тут же, словно его обварили, вскочил.
Нет, это мне не кажется? Он и в самом деле разговаривает? - обернулся Критий к дочери.-- Ну-ка, повтори, что этот... это... ну, вот ты что слышала!
Астурда дернула плечиком:
Буду я тут повторять всякие глупости! А сказку все ж расскажи: ты обещал!
Критий обреченно вздохнул: снаружи - разбойники, в норе - валуны, любящие сказки. Критий был разумным человеком и выбрал камень.
Ну, слушайте! - начал Критий.- И вот достигли царский наследник и его слуга леса...
Э, я так не хочу!-тут же живо заскрежетал камень.- Давай-ка по порядку, и тогда в конце мы будем знать больше, чем вначале!
Ишь,- поджала губы Астурда.- Нахватался умных мыслей и выдает за свои! А отец мой - и сказка моя! Вот и не вмешивайся!
Подумаешь! - обиженно хрюкнул валун, но больше не перебивал.
А история становилась все таинственней. Слушателям даже показалось, они слышат рык дикого льва там, в чаще леса, куда гордыня и тщеславие занесли царевича.
...Лес был дремуч и насуплен. Странные деревья, переплетаясь стволами, вставали непроходимой стеной. Колючие кустарники тянули изломанные ветви, норовя хлестнуть охотника по глазам. От низин и болот поднимались ядовитые испарения и сизой дымкой устилали землю. Таинственный шорох, то тут, то там, преследовал охотника и его слугу.
Послушай, раб! - усталый царевич опустился на мох.- Ты говорил, что меня ждет увлекательное приключение, а на самом деле мы - заблудились! Молчи! - оборвал юноша открывшего, было, рот, слугу.- Думаешь, я не вижу, как ты ставишь на стволах зарубки - а через несколько времени мы натыкаемся на эти свежие отметины вновь! И теперь скажи, негодяй: как ты собираешься выпутывать меня из этой истории?
Так велика была уверенность царского сына во власти над подневольными, что и после долгих блуждений, и отчаявшись, юноша не мог поверить, что слуга нарочно завел его в лесные дебри.
Слуга захохотал, оскалив крепкие зубы:
О, ненавистный! Да с чего ты решил, что я выведу тебя отсюда?! Смотри! -вдруг слуга указал на нечто, что, по-видимому, находилось у царевича за спиной. Юноша резко обернулся. И в ту же секунду веревка, скрученная, как аркан для животных, обвилась вокруг тела. Царевич вознегодовал:
Да тебя живым скормят муравьям! Как ты смеешь?..
Смею! - презрительно ухмыльнулся раб.- Как ты смел хлестать меня бичом, когда у тебя дурное настроение или заставлял меня грызть объедки, принуждая за кость драться с твоей собакой; а ты хохотал, глядя, как тебе в развлечение мы рвем друг друга! За все пришло время платить!
Но тебя казнят!
Я сотни раз умер! - холодно отвечал раб и, более не сказав ни слова, повернулся и скрылся совсем в другом направлении, чем запомнил путь через лес царский сын.
Тут только до юноши дошло, что никто не знает, когда и куда он отправился. Бывало, царевич неделю, а то и две отсутствовал во дворце, охотясь далеко от дома. Даже если начнут царевича искать, то как они сумеют пробраться через эти дебри: никто не поверит, что человек добровольно мог сунуться сюда.
И если меня не сожрут дикие звери, то умереть мне от голода и жажды! - скорбно поник головой юноша, досадуя, что не прибил подлого прислужника еще на прошлой неделе.
Так прошел день. И если смерть должна была прийти этой ночью, то царский сын приготовился.
Руки, прикрученные к телу, занемели. Бок был мокрый от болотной воды, которая к ночи начала подниматься. Юноша попытался подползти к дереву, чтобы сидеть, оперевшись: не достойно будущего правителя принять смерть лежа. Царевич дожидался б посланницу Аида и стоя, но ведь неизвестно, как долго придется ждать.
