Вальмика - РАМАЯНА
Так двигалось войско на юг, оставляя за собою леса, поля и холмы, деревни, города и страны. И пыль от идущих обезьян, медведей и тигров – воинов, вооруженных когтями и клыками, поднималась, как туча над землею, и застилала свет солнца.
Миновав гору Сахья, войско пошло, не останавливаясь, поспешая ради освобождения Ситы. Небеса были безоблачны, дул ласковый попутный ветерок, приветно звучали крики зверей и пение птиц в лесах, воды источников были прохладны и усладительны, и ветви деревьев, колеблемые ветром, отрясали на идущих дожди благоухающих цветов. И звезды в небе предвещали удачу.
С вершины горы Махендра Рама увидел наконец вдали безбрежные просторы океана, обители Варуны. И, построив свои бесчисленные рати, вожди обезьяньего войска вступили в лес, прилегающий к морскому берегу. Рама сказал Сугриве: «О Сугрива, мы достигли океана – прикажи войскам своим стать лагерем на его берегу. Настало время нам поразмыслить и посоветоваться о том, как переправиться через пучину океана, господина рек. И пусть военачальники идут к своим отрядам и воспретят им разбредаться по окрестностям – здесь на каждом шагу следует остерегаться ракшасов, коварных оборотней».
И войско вышло на поросший берег, омываемый волнами, и взорам воинов открылся бескрайний океан, рокочущий, вздымающий валы, увенчанные пеной, гонимые яростным ветром, океан – обитель бога Варуны, таящая в глубинах своих, населенных чудовищными акулами, китами, тимингалами и морскими змеями, бесценные сокровища и жемчуга. Воды океана прибыли с восходом луны, и беспредельные просторы его подобны были во всем небесам. И волны, то поднимаясь, то падая, словно плясали, словно смеялись, плеща и пенясь, и, ударяясь друг о друга, они рождали шум, подобный грому небес; казалось, гневался океан, с ревом бьющийся о прибрежные скалы; но шум, поднятый обезьяньим войском, хлынувшим на берег морской, разносился далеко окрест и покрывал рев пучины.
И на берегу неоглядного и бездонного моря, за которым жили ракшасы, обезьяны стали лагерем.
Совет во дворце Раваны
Рано утром доблестный Вибхишана, муж, приверженный благоразумию и добродетели, вступил в чертоги Раваны, своего старшего брата, как блистающее солнце в полосу густых облаков. Там, в чертогах, возвышающихся подобно горным вершинам, в просторных дворцовых покоях, полных украшений, жемчуга и драгоценных камней, жили родовитые царские сановники, многомудрые и благочестивые, и жили там прекрасные жены царя.
Ревом труб и барабанным боем оглашались покои Раваны, и грозные стражи – свирепые ракшасы – охраняли врата в них из чистого золота.
Миновав ряд покоев, где брахманы, знатоки Вед, свершали обряды и распевали священные гимны и молитвы, Вибхишана узрел своего царственного брата, приветствовал его и по знаку его опустился на золоченую асану. И сказал могучерукий Вибхишана царю ракшасов в присутствии его приближенных слова, исполненные здравомыслия и соответствующие месту и времени: «С тех пор как царевна Видехи, о победоносный, явилась к нам, похищенная тобою у ее супруга, дурные предзнаменования сулят беду нашему роду. На жертвенных алтарях огни чадят и гаснут, не разгораясь; в жертвенном масле находят муравьев; змеи заползают в храмы. Вороны, каркая, тучами кружат над кровлями зданий, в сумерки слышен зловещий вой шакалов, и волки прибегают в город из лесов и воют по ночам у ворот дворца. О царь, чтобы предотвратить грозящую нам беду, есть один лишь путь – примириться с Рамой, вернуть ему Ситу. Иначе неминуемая гибель ждет наш город и всех ракшасов. В бою неодолим могучий победитель Кхары, и страшным будет возмездие за нанесенную ему тобой обиду».
Внимая этим разумным речам, Равана, ослепленный своею греховною страстью, обуян был гневом. «Страха я не ведаю совсем, – сказал он. – Никогда уже не видеть Раме дочери Джанаки. Пусть сам Индра с небожителями будет помогать ему – против меня он бессилен». И Равана, недовольный, отпустил своего брата Вибхишану, сказавшего ему правду.
Поразмыслив и посовещавшись со своими приближенными, Равана решил, что время войны настало. И он взошел на колесницу, украшенную жемчугом и кораллами, с золотою упряжью, и отправился в дом совета, воздвигнутый Вишвакарманом. Могучие ракшасы, вооруженные мечами и щитами, сопровождали его, и подданные склоняли головы перед ним, сложив ладони, и возглашали победу ему, когда он следовал в дом совета, наполняя окрестность громом своей колесницы.
Прибыв во дворец, воздвигнутый Вишвакарманом, Равана вошел и сел на трон, украшенный ляпис-лазурью и покрытый оленьей шкурой. Он разослал гонцов по всей Ланке, повелев им созвать ракшасов, и гонцы вошли в каждый дом и всюду возвестили царскую волю. И со всех концов явились в столицу грозные воины, пешие и конные, на бесчисленных колесницах и повозках и на слонах, готовые исполнить любой приказ десятиглавого владыки.
Когда все воители и военачальники, и среди них – Кумбхакарна, бодрствовавший в тот день, заняли свои места, Равана сказал: «О могучие мужи! Вы, чья отвага помогла мне одержать победу над якшами и данавами и самими бессмертными богами! Ныне снова нужен мне ваш совет и ваша помощь – с ними мне всегда сопутствовал успех. Рама во главе обезьяньего войска идет на Ланку, проведав о том, что сюда унесена мною из леса Дандака его возлюбленная Сита.
Я не знаю в трех мирах никого, кто бы равен был красотою Сите, и нет никого для меня желанней. Она так стройна и нежна, словно сам Майя, небесный художник и зодчий, изваял ее и наделил несметными чарами, пленяющими взор и сердце. Когда я вижу ее ноги, маленькие и нежные, как лепестки цветов, страсть опаляет мою душу. И когда я взираю на ее прекрасное лицо, сияющее, как солнечный свет, я теряю власть над собою. Но непокорная красавица не хочет взойти на мое ложе. И, терзаемый неукротимой страстью, одолеваемый и радостью и гневом, я потерял покой, я изнурен, как конь, загнанный в скачке. Год сроку просила у меня царевна. Она ожидает супруга своего Раму, на чью отвагу возлагает свои надежды, стремясь избавиться от плена. И хотя не пересечь ему и его обезьянам океана и не страшен мне, одолевшему богов, враг – простой смертный, все же я призвал вас на совет, ибо совет рождает победу, – так говорят мудрые. Обдумайте и рассудите, как защитить Ланку и что нужно для того, чтобы Сита осталась в моей власти и чтобы погибли сыновья Дашаратхи».
И выслушав эти речи Раваны, ракшасы отвечали ему: «У тебя, о царь, достаточно войска и оружия. О чем печалиться тебе, победителю Смерти? Повели сыну твоему Индраджиту, одолевшему властителя небес, стать во главе рати – он без труда справится с обезьянами и с Рамой».
Прахаста сказал: «Я могу одолеть в битве богов, и данавов, и нагов, и гандхарвов – что для меня эти двое из людского рода, Рама и Лакшмана? Хануман обманул нас однажды, но во второй раз он не уйдет отсюда живым. Прикажи, о царь, и я истреблю обезьяний род и очищу от него землю; и не будет у тебя причины для тревоги».
И Дурмукха, и Ваджрадамштра, и Никумбха, сын Кумбхакарны, и другие военачальники ракшасов, каждый поочередно, поклялись, что в одиночку одолеют Раму и Лакшману и обезьянье войско. И распаленные гневом ракшасы вскочили со своих мест, и, размахивая неистово копьями, палицами, луками, дротиками, топорами и сверкающими мечами, они выкрикивали угрозы и сулили смерть Раме и его соратникам.
Кумбхакарна же сказал: «О царь, в тот миг, когда похитил ты Ситу из-под стражи Лакшманы, поистине, страсть захлестнула твой разум, подобно тому, как затопляет Ямуна прибрежные поля в половодье. Это деяние было недостойно тебя, о великий царь. Раньше чем совершить его, должен ты был просить нас о совете, а не после того. Тот, кто поступает по справедливости, не имеет причины раскаиваться после. Но тот, кто действует, не рассуждая, и спрашивает совета не в надлежащее время, терпит ущерб.
Но если уж настало время сражаться, я огражу тебя от твоих врагов, о Десятиглавый. Будь покоен – я принесу тебе желанную победу. Я убью Раму и выпью его кровь, я сокрушу и пожру вождей обезьян. И когда я пошлю Раму в страну, которой правит Яма, Сита навсегда пребудет в твоей власти, и ты насладишься ее красотой без помехи».
И Махапаршва сказал, видя гнев Раваны: «О победоносный, поистине, человек, вошедший в цветущую рощу и не отведавший меда, коим она изобилует, дурачит сам себя. Кто может повелевать тобою, о повелитель, кто посмеет противиться твоей воле? Почему не исполнишь ты своего желания, если страсть влечет тебя к Сите, и не вкусишь наслаждения вволю? Чего бояться тебе, когда Кумбхакарна, и Индраджит, и все мы стоим на страже твоего покоя и сам громовержец Индра не в силах помешать тебе в твоих стремлениях?»
Выслушав эти речи, Равана отвечал Махапаршве: «Знай, о Махапаршва, что я не могу сделать того, о чем ты говоришь. Некогда я увидел Панджикастхалу, блистающую, словно пламя в небе, на пути к обители Брахмы. Ее красота ослепила меня, и я насладился ею, лишив ее блистательного наряда; подобная сломанному лотосу, удалилась она в чертоги Прародителя. И тогда, узнав о случившемся, разгневанный Владыка сказал мне: «Если когда-нибудь отныне ты возьмешь женщину силой, голова твоя в тот же миг разорвется на тысячу частей». Вот почему, угнетаемый тайным страхом, я не касаюсь царевны Видехи.
