Димитри Меекс - Повседневная жизнь египетских богов
Именно царь должен был прокопать фундамент до уровня грунтовых вод, которые отождествлялись с Изначальным Океаном. Затем он должен был изготовить для каждого угла краеугольный камень, а точнее, кирпич из влажного ила, смешанного с соломой. Он превращался в закладной камень, символизировавший тысячи кирпичей, которые понадобятся для постройки стен фундамента храма. После окончания этого этапа строительства царь должен был с помощью песка заполнить пространство, предназначенное для внутренней части фундамента. Эти «наносы» символизировали изначальную девственную почву, на которой обязательно должно было строиться любое священное здание. Подчеркнем, что подготовка фундаментов и «девственной почвы» не требовала никакого прямого божественного вмешательства. Только за подвоз песка отвечал для вящей безопасности Ха — бог западной пустыни. В этом случае ручная работа могла быть только в ведении фараона. Мотыга, корзина и форма для кирпичей считались, очевидно, орудиями, не слишком достойными божества. Хор, который присутствовал при этих работах в качестве зрителя, бывал так добр, что ободрял фараона: «Я вижу твое рвение и радуюсь твоему делу».{765} Когда эти работы завершались, царь клал в углы здания жертвенные заклады — из золота, серебра, меди, железа, камня или фаянса, а также керамики[21]. Эти жертвы представляли собой пластинки, на которых было начертано имя фараона в картуше, и различные миниатюрные предметы, изображавшие сосуды, орудия и жертвы. Царь, таким образом, хотел оставить память о себе — дабы подстраховаться от возможного разрушения его труда людьми — на территории, которую он посвятил богу. Интересно отметить, что ритуал не принимал во внимание строительных работ как таковых. В первую очередь имели значение фундаменты и планы, благодаря которым здание могло быть возведено далее. Последний акт этого ритуала изображает царя за утрамбовкой плиточного покрытия. Законченный храм должен был быть очищен натром и благовониями. Перед тем как посвятить храм хозяину этого места, его статуи «оживляли» с помощью особого обряда.{766}
Чтобы храм мог функционировать, нужно было, чтобы бог, которому он посвящен, и его свита действительно там поселились. Это божественное сообщество храма воплощалось в статуях, стоявших в различных часовнях и барельефах, которые украшали стены постройки. Это были предметы, сотворенные руками человека, сделанные из бездушной материи. Сами по себе они не могли представлять божество: сначала нужно было, чтобы оно окончательно вошло в эти свои проявления. Здесь вступал в действие обряд «отверзания уст и очей», само название которого говорит о его функции: он применялся ко всем этим изображениям. С помощью различных инструментов, прежде всего плотницких и скульптурных, предназначенных для ритуального употребления, изображениям богов «открывали» глаза, нос и рот, чтобы придать им необходимые жизненные функции дыхания, зрения и слуха. Эта операция состояла в том, что нужный инструмент соприкасался с определенными частями статуи; она совершалась жрецами, которые вместо царя представляли различных богов. «Птах берет свой резец, дабы открыть уста, и Сокар открывает глаза»; на изображениях мы видим также тесло Анубиса. Затем следовали заклание различных животных и другие жертвоприношения. Это «отверзание» повторяли и для всего здания как единого целого. Теперь храм, его статуи и барельефы становились живыми и действующими существами. Так фараон создавал монумент, который не только говорил о доброте и могуществе бога, но также благодаря тому, что его изображения заключали в себе энергию жизни богов, позволял осуществлять обряды.
Само происхождение этих образов, воплощавших божества, было связано не с людьми. Это бог-демиург «создал изображения, которые находятся на земле благодаря инструментам, которые он сам сделал».{767} «Итак, боги входят в свои тела, сделанные из дерева, камня, глины и всех других вещей, которые растут и в которых они принимают форму».{768} Участие богов-покровителей ремесел в ритуале оживления находит в этом факте свое объяснение, и именно благодаря демиургу при каждом появлении солнца утром эти изображения пробуждаются: «Когда твое видимое воплощение (сходит) на землю, говорят ему, что то, что вырезано резцом, становится плотью».{769} Конечно, эти изображения, созданные руками человека, не могут открыть во всей полноте божество, которое они представляют, и являются всего лишь приблизительными очертаниями, в которых божество соглашается поселиться, считая их одним из своих проявлений.{770} Изображения остаются действенными, пока существует храм. Если же по той или иной причине храм перестраивают или сносят, нужно лишить изображения чувств и особенно зрения, разбив на рельефах или статуях те части тела, которые были оживлены.{771}
Ежедневный ритуал и бог как его объектГлавная культовая статуя, воплощавшая в себе все прочие и придававшая божеству его облик, доступный людям, должна была стоять в часовне-наосе — самом глубоком месте храма. Один из текстов так описывает ее изолированное расположение: «Она более недоступна, чем то, что является на небе, более скрыта, чем то, что происходит в ином мире, более чтима, нежели обитатели Изначального Океана».{772} Хотя по природе своей бог должен быть вездесущим, кажется, что в то время, когда не совершаются обряды, он охотно затворяется у себя. Врата наоса закрыты — не для того, чтобы запереть самого бога, но чтобы защитить это священное пространство. С другой стороны, весь утренний храмовый церемониал нацелен на то, чтобы призвать бога и закрепить его присутствие при помощи богослужения, в котором другие боги или, скорее, другие грани главного божества сами будут действующими лицами некоторых обрядов.
Перед рассветом, в последний час ночи и в первый час дня храмовые служители вовлечены в бурную деятельность. Множество приготовлений совершается на кухне, на скотобойне, в пекарне и пивоварне. Приношения кладут на блюдо отнюдь не как попало — случайности здесь не место. В приношении богу фактически содержится определенное сообщение — предложение, которое должно удовлетворить того, кто его получает, и повлечь за собой ответное благодеяние. Фрукты и овощи, куски мяса, птица, хлебы и пироги, кувшины с пивом, молоком и вином должны были удовлетворить не только статую бога в наосе, но и все его остальные воплощения в их многочисленных часовнях, а также его свиту. Одновременно совершались обряды вокруг колодцев, вырытых внутри храмовой ограды, — омовение или обрызгивание водой играло огромную роль в богослужениях. Всё, что приближается к богу, должно было быть очищено водой, исходящей от Нуна,{773} натром, а также ароматическими курениями. После завершения очищения кортеж носильщиков жертвоприношений входит в храм. На вратах, через которые они проходят, был начертан приветственный текст: «Эти прекрасные врата Великого Трона приносят на жертвенный стол Повелителя Богов все добрые вещи, которые приходят от богини злаков. Хлебы тысячами, кушанья сотнями тысяч выходят из мастерской, когда открывают Лицо (божества)».{774} «Это врата, через которые проходят в храм, принося с собой всё, что составляет божественную пищу… В руках носильщиков овощи, (а также) все полевые цветы… Жрец перед тобой читает книгу (ритуала)».{775}
Поставив на место освященные приношения, готовые к употреблению, служители переходили к обряду открытия дверей наоса, в то время как певцы уже призывали бога пробудиться: «Пробудись… в мире! Пусть твое пробуждение будет мирным!»{776} Затем царь входил под сень храма.{777} В его темной глубине — гранитный наос, за двустворчатыми вратами которого находится священная статуя. Царь с помощью служителя зажигал светильник и разбивал печать, охранявшую изоляцию бога, отодвигал засов{778} и уверял божество{779} в том, что предстает перед ним чистым и его не преследуют враги.{780} Лицо бога открывается{781} в тот момент, когда солнце показывается над горизонтом. Таким образом, бог пробуждается в унисон с движением Вселенной. «Открытие лика (бога). Почитание лика: поднимись над землей, так же как ты выходишь из Нуна! Пусть твои лучи осветят мир! Пусть живут боги, которые оживляют его красоту: (они) как (твои) сыновья на Востоке».{782} Завершенный фараоном ритуальный акт позволяет совершиться явлению божества во плоти. Следуют акты созерцания бога и поклонения ему; цель этого ритуального «свидания» с божеством выражена вполне ясно: «Он (фараон) входит, чтобы украсить алтарь Хора, чтобы обеспечить стол крылатого божественного диска, чтобы наполнить его жилище, чтобы обогатить его храм, чтобы увеличить свое ежедневное служение, чтобы предложить хлеб, чтобы увеличить его питание, чтобы принести приношение его ка (двойнику), чтобы украсить его статую, чтобы почтить его изображение, чтобы восславить Его Величество».{783} Кушанья, поданные богу в его святилище, изымались из груды приношений, лежавшей в алтарном зале. Хлебы, которые клали сначала на блюдо, а затем на круглый столик на ножке[22], оставались около наоса вплоть до следующей утренней службы. Фактически их не потребляли в том смысле, в котором мы это понимаем, — бог в своем наосе насыщался, не оставляя никаких видимых следов своего аппетита. Воскурения и возлияния завершали ритуальное «пиршество».
