Автор неизвестен - Старшая Эдда

У пса была грудь
кровью покрыта,
на отца колдовства[639]
долго он лаял;
дальше помчался —
гудела земля —
Один к высокому
Хель жилищу.

На восток от ворот
выехал Один,
где, как он ведал,
вёльвы могила;
заклинанье он начал
и вещую поднял,
ответила вёльва
мертвою речью:

«Что там за воин,
неведомый мне,
что в путь повелел мне
нелегкий отправиться?
Снег заносил меня,
дождь заливал
и роса покрывала, —
давно я мертва».

«Имя мне Вегтам,[640]
я Вальтама[641] сын;
про Хель мне поведай,
про мир я поведаю;
скамьи для кого
кольчугами устланы,
золотом пол
усыпан красиво?»

«Мед здесь стоит,
он сварен для Бальдра,
светлый напиток,
накрыт он щитом;[642]
отчаяньем сыны
асов охвачены.
Больше ни слова
ты не услышишь».

«Вёльва, ответь!
Я спрашивать буду,
чтоб все мне открылось:
еще хочу знать,
кому доведется
стать Бальдра убийцей,
кто сына Одина
смерти предаст».

«Хёд[643] ввергнет сюда
дерево славы;[644]
ему доведется
стать Бальдра убийцей,
он сына Одина
смерти предаст.
Больше ни слова
ты не услышишь».

«Вёльва, ответь!
Я спрашивать буду,
чтоб все мне открылось:
еще хочу знать,
кто за убийство
Хёду отплатит,
кем на костер
он будет отправлен».

«Ринд в западном доме
Вали родит,[645]
и Одина сын
начнет поединок,
рук не омоет,
волос не причешет,
пока не убьет
Бальдра убийцу.
Больше ни слова
ты не услышишь».

«Вёльва, ответь!
Я спрашивать буду,
чтоб все мне открылось:
еще знать хочу,
кто эти девы,
что будут рыдать,
края покрывал
в небо бросая[646]».

«Нет, ты не Вегтам,
как я считала,
ты, верно, Один,
ты древний Гаут!»

«Ты же не вёльва,
провидица вещая,
ты, верно, мать
трех великанов!»

«Домой поезжай!
Гордись своей славой!
Отныне сюда
никто не придет,
пока свои узы
Локи не сбросит[647]
и не настанет
гибель богов!»

В давние дни
доблестный старый
ас многомудрый,
храбрый и сильный,
странствовал Риг
по дорогам зеленым.

Шагал он по самой
средине дороги;
к дому пришел,
дверь была отперта;
в дом он вошел:
пылал там огонь,
чета стариков
у огня сидела,
прадед с прабабкой[650]
в уборе старушечьем.

Риг им советы
умел преподать;
сел он потом
посредине помоста,
а с обеих сторон
сели хозяева.

Хлеб им тяжелый
достала прабабка,
грубый, простой,
пополам с отрубями;
блюдо еще им
с едою поставила,
в миске похлебку
на стол принесла
и лучшее лакомство[651] —
мясо телячье;
встал от стола он,
спать собираясь.

Риг им советы
умел преподать;
лег он потом
посредине постели,
с обеих сторон
улеглись хозяева.

Пробыл он там
три ночи подряд;
И снова пошел
серединой дороги;
девять прошло
после этого месяцев.

Родила она сына,
водой окропили,[652]
он темен лицом был
и назван был Трэлем.[653]

Стал он расти,
сильней становился,
кожа в морщинах
была на руках,
узловаты суставы,
. . .
толстые пальцы
и длинные пятки,
был он сутул
и лицом безобразен.

Стал он затем
пробовать силы,
лыко он вил,
делал вязанки
и целыми днями
хворост носил.

Дева пришла —
с кривыми ногами,
грязь на подошвах,
загар на руках,
нос приплюснут,
и Тир[654] назвалась.

Села потом
посредине помоста,
сел рядом с нею
хозяйский сын;
болтали, шептались,
постель расстилали
Тир вместе с Трэлем
целыми днями.

Детей родили они, —
жили в довольстве. —
сдается мне, звали их
Хрейм и Фьоснир,
Клур и Клегги,
Кефсир и Фульнир,
Друмб и Дигральди,
Лут и Леггьяльди,
Хёсвир и Дрётт.
Удобряли поля,
строили тыны,
торф добывали.
кормили свиней,
коз стерегли.

Были их дочери
Друмба и Кумба,
и Экквинкальва,
и Аринневья,
Исья и Амбот,
Эйкинтьясна,
Тётругхюпья
и Трёнубейна, —
отсюда весь род
рабов начался.

Пошел снова Риг
по прямым дорогам,
к дому пришел,
дверь была отперта,
в дом он проник:
пылал там огонь,
чета сидела,
дружно трудясь.

Мужчина строгал
вал для навоя, —
с челкой на лбу,
с бородою подстриженной,
в узкой рубахе;
был в горнице ларь.

Женщина там
прялку вращала:
пряжу она
пряла для ткани, —
была в безрукавке,
на шее платок,
убор головной
и пряжки наплечные.[657]
Бабка и дед
были дома хозяева.

Риг им советы
умел преподать.
…………………

Встал от стола он,
спать собираясь,
лег он потом
посредине постели,
с обеих сторон
улеглись хозяева.

Пробыл он там
три ночи подряд
и снова пошел
серединой дороги;
девять прошло
после этого месяцев.

Ребенка тогда
родила эта бабка,
водой окроплен был
и назван был Карлом;[658]
спеленат он был,
рыжий, румяный,
с глазами живыми.

Стал он расти,
сильней становился,
быков приручал,
и сохи он ладил,
строил дома,
возводил сараи,
делал повозки,
и землю пахал.

Хозяйку в одежде
Из козьей шерсти,
с ключами у пояса,
в дом привезли —
невесту для Карла;
Снёр[659] ее звали;
жили супруги,
слуг награждали,
ложе стелили,
о доме заботились.

Детей родили они, —
жили в довольстве, —
звали их Дренг, Халь,
Хёльд и Смид,
Тегн, Брейд и Бонди,
и Бундинскегги,
Буи и Бодди,
Браттскегг и Сегг.

Другим имена
еще они дали:
Снот, Бруд и Сваннп,
Сварри и Спракки,
Фльод, Спрунд и Вив,
Фейма и Ристилль.
Отсюда все бонды
род свой ведут.

Пошел снова Риг
по прямым дорогам;
к дому пришел,
с юга был вход,
не заперт он был,
и на двери кольцо.

В дом он вошел, —
пол устлан соломой, —
там двое сидели,
смотря друг на друга,
пальцы сплетая, —
Мать и Отец.

Стрелы хозяин
строгал и для лука
плел тетиву
и к луку прилаживал;
хозяйка, любуясь
нарядом своим,
то одежду оправит,
то вздернет рукав.

Убор был высокий
и бляха на шее,
одежда до пят,
голубая рубашка,
брови ярче,
а грудь светлее,
и шея белее
снега чистейшего.

Риг им советы
умел преподать;
сел он потом
посредине помоста,
а с обеих сторон
сели хозяева.

Мать развернула
скатерть узорную,
стол покрыла
тканью льняной,
потом принесла,
положила на скатерть
тонкий и белый
хлеб из пшеницы.

И блюда с насечкой
из серебра,
полные яств,
на стол подала,
жареных птиц,
потроха и сало,
в кувшине вино
и ценные кубки;
беседуя, пили
до позднего вечера.

Риг им советы
умел преподать;
встал от стола он,
постель разостлал.
Пробыл он там
три ночи подряд
и снова пошел
серединой дороги;
девять прошло
после этого месяцев.

Сына Мать родила,
спеленала шелками,
водой окропила,
он назван был Ярлом;[662]
румяный лицом,
а волосы светлые,
взор его был,
как змеиный, страшен.