Гербер Хелен - Мифы Северной Европы
За воротами в кромешной ледяной тьме слышалось бурление огромного котла Хвергельмира, грохот ледяных глыб Эли — вагара и других источников Хель, среди которых были Лейфт, у берегов которой произносились торжественные клятвы, и Слил, река, несущая в своих бурных водах клинки.
Далее в этом ужасном месте находились палаты богини Хель — Мокрая Морось (Элвиднер), блюдом которой был Голод. Жадность была ее ножом. «Лежебока — слуга, Соня — служанка, Гибель — ее порог, Горе — ее ложе, Пожар — полог ее».
Мокрая Морось — чертог Хель.
За железными решетками и толстыми стенами
Возвышался страшный дворец!
Голод был на ее столе,
Ножом ее была Жадность, слуга — Лежебокой.
Жестокие Страдания были ее праздником,
А гости были украшены белыми костями.
Чума и Голод пели руны
Под музыку Отчаяния.
Всегда будут править в чертоге Хель
Нищета и Боль!
У богини было много палат для гостей, которые приходили к ней каждый день, так как принимала она не только лжесвидетелей и преступников, но и тех, которым не досталось смерти в бою. В царство ее также попадали и те, кто умер от старости или от болезни, — такая смерть презрительно называлась «соломенная смерть», так как постели в то время были преимущественно из соломы.
Закаленные холодом,
Бурями и трудом,
Они страшились лишь смерти не на поле боя.
Несмотря на то что невиновные получали у Хель ласковый приют и пребывали в состоянии мрачного блаженства, неудивительно, что жители Северной Европы съеживались от ужаса при одной только мысли о визите в ее унылое царство. Как мужчины предпочитали смертельно ранить себя копьем, броситься в пропасть или сгореть, так и женщины не страшились всего этого. Они бросались с горы или кидались на меч, который получали, выходя замуж. Они делали это ради того, чтобы быть сожженными рядом со своими возлюбленными, так чтобы их души, покинув тело, присоединились к любимому в светлом пристанище богов.
Еще более ужасные мучения, однако, ожидали тех, кто прожил нечестную или грешную жизнь: их души изгонялись в Настронд, на Берег Мертвых, где они должны были переходить через ледяные ядовитые потоки, проходить пещеру, свитую из извивающихся шипящих змей. После нестерпимых страданий души умерших попадали в кипящий котел Хвергелмир, где дракон Нидхёгг, на мгновение перестав грызть корень ясеня Иггдрасиля, набрасывался на кости умерших.
Видела дом,
далекий от солнца,
на Береге Мертвых,
дверью на север;
падаликапли
яда сквозь дымник,
из змей живых
сплетен этот дом.
Там она видела —
шли чрез потоки
поправшие клятвы,
убийцы подлые
и те, кто жен
чужих соблазняет;
Нидхёгг глодал там
трупы умерших,
терзал он мужей.
Сама Хель время от времени покидала свои страшные чертоги и объезжала землю на своем трехногом белом коне, а во времена чумы или голода, если части населения края удавалось выжить, она, по преданиям, брала грабли. Когда же целые деревни и провинции пустели, как было во времена знаменитой эпидемии Черной смерти, говорили, что она побывала здесь с метлой.
Северные народы верили, что душам умерших иногда позволялось вновь посетить землю и явиться своим родственникам, чье горе или радость преследовали их даже после смерти. Об этом повествуется в старинной датской балладе об Агире и Эльзе, в которой говорится, как умерший просит свою возлюбленную улыбаться, чтобы его могила была усыпана розами вместо спекшейся крови, в которую превратятся ее слезы.
Послушай теперь, мой повелитель Агир!
Мой жених, хочу я знать,
Как ты там,
В этом одиноком месте, в своей могиле.
Каждый раз, когда ты радуешься
И душа твоя веселится,
Могила моя усыпана
Лепестками роз.
Каждый раз, возлюбленная,
Что ты скорбишь и роняешь соленые слезы,
Могила моя
Наполняется черной ужасной кровью.
Глава 20
ЭГИР
Помимо морских божеств Ньёрда и Мимира, первый из которых представлял морское побережье, а второй — первичный океан, из которого родились все вещи, народы Северной Европы признавали еще одного властелина морской стихии, Эгира или Хлера, который проживал то в своих ледяных чертогах, то на острове Лесе (Хлесе) в районе пролива Каттегат.
Под водным покровом,
Прозрачный и чудесный,
Сияющий в своем величии,
Простирается чертог морского бога.
Пески у его подножия,
Более ослепительные, чем пенистые волны,
Сверкали в глубоких пещерах,
Отражаясь в прозрачной спокойной воде.
Эгир (море), как и его братья Кари (воздух) и Локи (огонь), вероятно, принадлежал к более ранней династии богов, так как он не упоминается ни с асами, ни с ванами, ни с великанами, ни с карликами или эльфами. Однако в его владениях власть его безгранична.
По преданиям, он вызывал и усмирял страшные бури в морской пучине. Его обычно изображали в виде иссохшего седого старика с длинной бородой, с судорожно сцепленными руками с острыми когтями, будто бы он хочет все удержать в своей власти. Появляясь из морской пучины, он преследовал перевернувшиеся суда, а затем с жадностью увлекал их за собой на дно моря. Считали, что в этом занятии он находил дьявольское наслаждение.
Богиня РанЭгир сочетался браком со своей сестрой богиней Ран, чье имя означает «грабительница». Она была так же груба, алчна и ненасытна, как и ее муж. Ее любимым занятием было прятаться за опасными скалами, куда она заманивала мореплавателей и где была натянута ее сеть — самое дорогое, что у нее было. Затянув мужчин в сети и разбив их суда об острые скалы, она спокойно увлекала их вниз в свое унылое царство.
В глубоких морских пещерах
у берега,
в бурных волнах,
Когда бушует дикий шторм,
Прячетсяонаи смотрит сердито
Из своих зеленых палат
В северных фьордах.
Готовит она для своей добычи
Большую сеть.
Ран считалась богиней смерти всех тех, кто погибал в море, и северные народы верили, что она увлекала утонувших в свои коралловые пещеры, где для них уже были готовы постели и где мед был в таком же изобилии, как и в Вальхалле.
Приятен блеск золота,
Обладающего властью большой.
Никто не спускается с пустыми руками
К богине синего моря Ран.
Ледяные ее поцелуи,
Коротки ее объятия,
Но золото наше проложит путь нам,
И станет богиня моря невестой нашей.
У Эгира и Ран было девять дочерей, или дев-волн, чьи белоснежные руки и груди, длинные золотые волосы, темно-синие глаза и гибкие чувственные формы были невыразимо пленительны. Эти девы, облаченные в прозрачные синие, белые или зеленые накидки, резвились в огромных владениях отца. Однако они были очень изменчивы и капризны, становясь то игривыми, то угрюмыми и равнодушными, а временами вступали в схватки друг с другом, вырывая друг у друга волосы, разрывая одежды, отчаянно бросаясь на свои жесткие постели — скалы, неистово гоняясь друг за другом, крича то ли от радости, то ли от боли. Однако они редко появлялись на поверхности для своих игр, и только если их брата Ветра не было поблизости, а в зависимости от его настроения они могли быть либо нежными и игривыми, либо шумными и жестокими.
