Льюис Спенс - Легенды и рыцарские предания Бретани
Баллада, которую в более поздние времена бретонцы переделали в боевой гимн, начинается типично для этого жанра: «Сокол задушил домашнюю птицу, крестьянская женщина убила графа, притеснявшего народ, бедных людей, подобно жестокому зверю».
Затем вспыхивает ненависть к иноземцам, столь характерная для живших в старинные времена бретонцев: «Страна была осквернена иноземцами, людьми из земли галлов, и из-за смерти курицы и сокола Бретань утонула в огне, потоках крови, а люди ее погрязли в скорби».
На вершине Черной горы тридцать крепких крестьян собрались, чтобы устроить праздник в честь святого Иоанна. Среди них был некий Кадо, стоявший опираясь на свои железные вилы. На протяжении какого-то времени он молча смотрел на своих товарищей, но затем произнес:
– Что сказать вам, друзья-крестьяне? Собираетесь ли вы платить этот налог? Что касается меня, то я конечно же не стану этого делать. Пусть уж лучше меня повесят. Никогда впредь не стану я платить этот несправедливый налог. Никогда больше не стану платить. Клянусь в этом красными языками этого огня, святым Кадо, моим покровителем, и святым Иоанном.
– Моя жизнь сломлена. Я полностью разорен, – зарычал один из его приятелей. – Прежде чем закончится этот год, мне придется просить милостыню.
Все они тотчас же вскочили, будто повинуясь единому сигналу.
– Никто из нас не станет платить этот налог! Мы клянемся в этом солнцем и луной, а также великим морем, омывающим берега Бретани!
Кадо, выступая из круга, схватил охваченную огнем головню и, подняв ее вверх, закричал:
– Давайте тогда пойдем, друзья, и поборемся за свою свободу!
Соратники Кадо с радостью поддержали его предложение и последовали за ним. Его жена шла рядом с ним в первом ряду, неся на плече серп. Все восставшие пели.
– Быстро, быстро, дети мои! Мы идем, чтобы побороться за свою свободу! Разве я принес в этот мир тридцать сыновей для того, чтобы они выпрашивали хлеб для себя, носили дрова, разбивали камни или таскали тяжести, как скот? Разве должны они возделывать зеленую землю и серую землю босыми ногами, когда богатые кормят своих лошадей, своих охотничьих собак и своих соколов лучше, чем едят они? Нет! Я родил так много сыновей для того, чтобы они помогли мне убить угнетателей!
Они быстро сошли с горы, и другие крестьяне присоединялись к ним по дороге. Теперь их стало три тысячи человек, затем – пять тысяч, а когда они прибыли в Лангоад, их стало уже девять тысяч. Старая баллада заканчивается на том, что дома тех, кто мучил их, были охвачены пламенем, а «кости угнетавших их хрустели, подобно костям проклятых, находящихся в Тартаре».
Никаких исторических свидетельств о Кадо не сохранилось, но вряд ли стоит утверждать, будто он всего лишь плод народного воображения. Однако мы знаем о том, что жестокой герцогине и ее отряду нормандцев-наемников пришлось бежать, а их место занял более справедливый и легитимный правитель.
МАРКИЗ ИЗ ГОРОДА ГЕРАНДБретонцы рассказывают историю о грубом молодом аристократе, Луи-Франсуа де Геранде, сеньоре Локмарии, жившем в первой половине XVII века. Он был очень богат, вел беспечную жизнь и стал настоящим ужасом для всех прихожан и самым большим разочарованием своей благочестивой матери, которая, когда он отправлялся на поиски приключений, звонила в колокол замка, чтобы предупредить живших в округе крестьян. Баллада, рассказывающая о поступках этого титулованного негодяя и сочиненная Тугдуалем Салаюном, крестьянином из Плобера, начинается с описания домашней идиллии. Некий писарь из Гарлона посещал семью девушки, с которой он обручен.
– Скажи мне, матушка, – спросил он, – где Аннаик? Я хочу, чтобы она потанцевала со мной на лугу.
– Она спит наверху, сын мой. Осторожно, – ответила пожилая женщина, – тебе не следует будить ее.
Писарь из Гарлона быстро взбежал по лестнице и постучал в дверь комнаты Аннаик.
– Выходи, Аннаик, – прокричал он. – Почему ты спишь, когда все остальные танцуют на деревенском лугу?
Я не хочу идти танцевать, потому что боюсь маркиза де Геранда, – ответила девушка. Писарь из Гарлона засмеялся.
– Маркиз де Геранд не сможет обидеть тебя, пока я буду рядом, – спокойно сказал он. – Пойдем, Аннаик. В мире сотня людей, подобных ему, и я должен защищать тебя от них.
Успокоенная смелыми словами своего возлюбленного, девушка встала и надела белое платье. Они были счастливой и очень красивой парой. Писарь был прекрасно одет, из его шляпы торчало павлинье перо, на груди висела цепь, а лиф платья его невесты был вышит серебром.
В этот вечер маркиз де Геранд вскочил на своего огромного скакуна и выехал из замка. Проезжая по дороге, он встретил писаря из Гарлона и его возлюбленную, направлявшихся на танцы.
– Эй! – закричал он. – Вижу, вы идете на танцы. Кажется, там есть обычай устраивать состязания борцов.
– Да, сеньор, – ответил писарь, снимая шляпу.
– Тогда снимай свой камзол, и давай проведем одну или две схватки, – сказал Геранд, злобно посмотрев на Аннаик.
– Дабы сохранить вашу честь, я не стану соревноваться с вами, – ответил писарь. – Вы джентльмен, а я никто. Вы сын лорда, а я сын крестьянина.
– Да ну! Говоришь, что ты сын крестьянина, но свой выбор остановил на самой красивой девушке во всей деревне.
– Сеньор, простите, но я не выбирал эту девушку. Ее мне дал сам Господь.
Во время этого разговора Аннаик стояла рядом, и ее сотрясала дрожь. Она слышала слова маркиза де Геранда и прекрасно знала, насколько злым и безрассудным он может быть. Писарь попытался успокоить ее, прошептав ей несколько ласковых слов и взяв ее за руку, но жестокий маркиз, увидев, что она в ужасе, был непомерно рад тому, как она на него реагирует.
– Что ж, приятель, – сказал он, – раз ты не можешь биться со мной, то, возможно, решишься на схватку на мечах.
Как только он произнес эти слова, розовые щечки Аннаик побледнели, и она стала походить на покойницу. Но писарь из Гарлона вел себя очень достойно.
– Господин, – ответил он, – у меня нет меча. Единственное доступное мне оружие – это дубина. Если вы поднимете свой меч против меня, вы всего лишь запачкаете его.
Жестокий маркиз злобно засмеялся.
– Если я запачкаю свой меч, то отмою его в твоей крови, – прокричал он и, выхватив свою рапиру, вонзил ее в тело безоружного писаря.
Увидев, что ее возлюбленный убит, Аннаик обезумела от горя. Будто тигрица, она набросилась на маркиза и вырвала у него из рук меч. Без своей рапиры он был как ребенок в руках сильной бретонской крестьянки. Собрав все свои силы, в порыве отчаянного безумия она потянула негодяя на луг, где танцы были в самом разгаре, и протащила его несколько кругов, пока не выбилась из сил. Наконец она бросила его бездыханное тело на лугу и поспешила домой.
И снова мы встречаем западающие в память слова:
– Матушка, постели мне постель, потому что я смертельно больна.
– Почему, дочь моя? Ты слишком много танцевала? Поэтому заболела?
– Я вообще не танцевала, мама. Но злой маркиз убил моего несчастного писаря. Скажи могильщику, который будет хоронить его: «Не закапывай слишком глубоко, потому что вскоре тебе придется положить рядом с ним в эту могилу мою дочь». Раз нам не довелось спать в одном брачном ложе, дай нам возможность делить одну могилу. Мы не сумели пожениться в этом мире, так пусть нас обвенчают Небеса.
Читателю будет приятно узнать, что герой этой баллады, писарь из Гарлона, не погиб. Пожалуй, этот факт немного подкорректирует ее общий печальный фон. В конце концов, если задуматься, в жизни есть много более грустных вещей, чем сюжет фольклорной баллады, которая, хотя и вызывает эстетические чувства, может стать причиной и навязчивой боли. В нашем распоряжении имеется хроника, в которой говорится о том, что достойный писарь не умер от раны, как утверждал Тугдуаль Салаюн из Плобера, автор этой баллады, и что жестокий маркиз избежал смерти, которая, по бретонскому обычаю, грозила бы ему, если бы писарь погиб. Его достопочтенная мать взяла на себя обязательство выплачивать престарелым родителям писаря ежегодное содержание и стала воспитывать второго ребенка Аннаик, вышедшей замуж за своего возлюбленного. Пожилая дама дала ему образование и всеми силами старалась расширить сферу его интересов. Что касается маркиза, то на самом деле он остепенился. Кто-то может даже почувствовать досаду оттого, что такой многообещающий мерзавец, о котором можно было бы сложить еще множество легенд, пожертвовал свой выдающийся талант на алтарь банальности. Обремененный грехами своего прошлого, он основал больницу для живших в округе бедных. Каждый вечер крестьяне видели огонь, горевший в одном из окон этого здания. Если кто-то спрашивал, зачем нужен этот свет, ему отвечали: «Это маркиз Геранд не может заснуть и молит Бога простить ему прегрешения молодости».
