Сомадева - Повесть о царе Удаяне
Волна вторая
Спустя некоторое время под предлогом, о котором уже шла речь, Яугандхараяна и его помощники отправились вместе с царем ватсов и его супругой в Лаванаку. Когда царь подошел к городу, в шуме войска, заполнившего всю местность, как бы слышалось предсказание успеха планам министров. Узнав о прибытии в Лаванаку Удаяны и его соратников, владыка Магадхи затрепетал от страха, опасаясь нападения. И, будучи человеком разумным, он направил посла к Яугандхараяне, а тот, опытный и знающий свой долг министр, приветливо с ним обошелся.
Между тем владыка ватсов, поселившись в Лаванаке, каждый день подолгу бродил в лесу, увлеченный охотой. Однажды, когда царь отправился на охоту, мудрый Яугандхараяна, договорившись обо всем с Гопалакой, тайком явился вместе с Руманватом и Васантакой к царице Васавадатте. Всячески уговаривал он ее помочь царю в том деле, о котором заранее поведал ей ее брат. И она согласилась пожертвовать собой, хотя это и сулило ей скорбь разлуки. Поистине, чего не вытерпят благородные женщины, если они преданы своему супругу!
Тогда мудрый Яугандхараяна произнес заклинание, изменяющее внешность, и преобразил царицу в брахманку; Васантаку он сделал одноглазым брахманом-подростком, а вслед за ними и себе самому придал облик старого брахмана. Затем, взяв с собой царицу, которую трудно было узнать, и Васантаку, этот великий искусник отправился, как он заранее решил, в Магадху. Так Васавадатта покинула свой дом и пошла по предначертанному ей пути, хотя в мыслях она не могла расстаться со своим мужем.
В это самое время Руманват поджег ее дворец, и тут же поднял крик: «Горе, горе! Царица сгорела вместе с Васантакой!» Огонь и крики поднялись в воздух одновременно, но огонь понемногу затих, а стенания долго еще не смолкали.
Между тем Яугандхараяна с Васавадаттой и Васантакой прибыли в столицу царя Магадхи. Там, заметив, что царевна Падмавати вышла в сад, Яугандхараяна вместе со своими спутниками направился к ней, хотя его и пытались задержать стражники. Когда Падмавати увидела божественную Васавадатту, принявшую облик брахманки, она с первого взгляда почувствовала к ней любовь. И, отогнав стражников, дочь царя приказала Яугандхараяне, переодетому брахманом, подойти поближе. «Почтенный брахман, — спросила его она, — кто эта девушка рядом с тобой? И ради чего ты пришел сюда?» А он ответил: «Это, царевна, моя дочь, которую зовут Авантика[339]. Негодный муж бросил ее и куда-то уехал. Поэтому я хотел бы оставить ее на твое попечение, высокочтимая, а тем временем отправиться на розыски ее супруга, чтобы поскорее привести его обратно. И пусть с ней вместе останется здесь вот этот одноглазый мальчик, ее брат, чтобы она не загрустила в одиночестве». Так сказал мудрый министр, и, после того как царевна ответила ему согласием, распростился с ней и быстро возвратился в Лаванаку.
Всячески стараясь быть гостеприимной, Падмавати, обладающая добрым сердцем, поселила Васавадатту, оставленную у нее под именем Авантики, а также Васантаку в облике одноглазого мальчика у себя во дворце, вызывавшем всеобщее восхищение. Когда Васавадатта стала жить во дворце, то, рассматривая нарисованные на его стенах картины из жизни Рамы и изображенную на них Ситу, она легче научилась переносить свое собственное горе[340], Падмавати же по внешнему виду Васавадатты, по ее нежному сложению, по изысканным манерам, с которыми она спала и ела, по благоуханию ее тела, подобному запаху голубых лотосов, поняла, что рядом с ней не обыкновенная женщина, и предоставила ей право на всю ту роскошь и услуги, которыми пользовалась она сама. При этом она про себя решила: «Поистине, эта девушка скрывается в моем доме. Разве не скрывалась Драупади в доме у Вираты?»[341].
Однажды Васавадатта из привязанности к царевне сделала для нее гирлянду из невянущих цветов и несмываемой краской нанесла ей на лоб тилаку[342], как в свое время научил ее этому искусству владыка ватсов. Когда мать Падмавати увидела у дочери эти украшения, она украдкой спросила ее: «Кто сделал тебе такие гирлянду и тилаку?» На это Падмавати ответила ей: «В моем доме живет одна девушка по имени Авантика. Она это и сделала». Выслушав ее ответ, мать сказала: «В таком случае, доченька, она не смертная женщина, а какая-нибудь богиня, раз она сведуща в этом искусстве. Ведь боги и святые мудрецы нередко вводят в заблуждение добрых людей, останавливаясь в их доме. Послушай, доченька, такой рассказ об этом:
Рассказ о КунтиБыл царь по имени Кунтибходжа. Как-то раз пришел к нему и остановился в его доме мудрец Дурвасас, не отрешившийся лишь от единственной страсти — вводить в заблуждение. Царь поручил заботы о мудреце своей дочери Кунти, и та ревностно за ним ухаживала. Однажды этот мудрец, желая испытать Кунти, сказал ей: «Я пойду искупаюсь, а ты тем временем поскорее свари в молоке рис и дай мне его поесть». Сказав это, риши быстро выкупался и приступил к еде, ибо Кунти уже принесла ему горшок, полный каши. От горячей пищи этот горшок будто пылал и его невозможно было держать в руках. Видя это, мудрец взглядом указал Кунти на ее спину. И тогда она, поняв его желание, поставила горшок себе на спину. Мудрец поел в свое удовольствие, а Кунти сожгла себе спину; но хотя ей было очень больно, она ни разу не пошевельнулась. Довольный этим, мудрец наградил ее, когда закончил свою еду[343].
Вот как жил мудрец Дурвасас у Кунтибходжи, и мне кажется, что Авантика тоже живет у тебя неспроста. Поэтому будь почтительна с нею».
Услышав из уст матери этот рассказ, Падмавати стала еще больше стараться угодить остававшейся неузнанной Васавадатте. Но Васавадатта, разлученная со своим супругом, становилась от тоски по нем все бледнее, словно лотос в полночь[344]. И только всевозможные ужимки Васантаки, приличествующие его мальчишескому облику, иногда вызывали у нее, страдающей от одиночества, улыбку на лице.
Между тем царь ватсов после долгой и дальней охоты возвратился поздно вечером в Лаванаку. Там он увидел, что огонь превратил в золу женские покои дворца, и услышал от министров, что Васавадатта и Васантака сгорели.
Узнав все это, Удаяна, лишившись чувств, упал на землю, и казалось, этот обморок был послан царю, чтобы облегчить ему первую боль при известии о несчастье. Однако спустя несколько мгновений царь пришел в себя, и горе так начало жечь его сердце, как будто бы в нем пылал огонь, сгубивший царицу. Рыдающий, сломленный страданием, царь был близок к самоубийству, но тут он стал припоминать, и в голову ему пришли такие мысли: «Сын твоей жены — царицы будет владыкой видьядхар», — так сказал мне мудрец Нарада, и это не может быть ложью. Мудрец предсказал мне также, что через некоторое время меня постигнет несчастье. К тому же скорбь Гопалаки кажется мне не очень глубокой, да и Яугандхараяна со всеми прочими не выглядят слишком огорченными. Все это наводит меня на мысль, что царица, может быть, и жива. Не прибегли ли здесь мои министры к какой-нибудь политической хитрости? Тогда, возможно, я еще встречусь с моей царицей. Подожду и посмотрю, чем все кончится». Так рассудив, царь, ободряемый министрами, укрепил свое сердце мужеством. А Гопалака немедля послал к своей сестре тайного гонца, чтобы сообщить, как идут дела, и придать ей твердость духа.
Между тем царь Магадхи послал в Лаванаку своих лазутчиков. Разведав обо всех событиях, они возвратились обратно к царю и доложили ему о том, что узнали» Выслушав их, царь решил, что настал благоприятный момент, и пожелал выдать за владыку ватсов свою дочь Падмавати, тем более что его уже просил об этом министр Удаяны. Тогда он послал посла, который поведал его желание владыке ватсов, а также Яугандхараяне. По совету Яугандхараяны Удаяна выразил свое согласие; при этом он подумал: «Может быть, только поэтому и скрылась царица!»
После этого, уверившись, что судьба ему благоприятствует, Яугандхараяна немедля отправил к царю Магадхи своего посла. «Мы пошли навстречу твоей просьбе. Через шесть дней, на седьмой, владыка ватсов отбудет в Магадху, чтобы жениться на Падмавати. И тогда он быстро забудет Васавадатту», — вот о чем известил царя Магадхи мудрый министр. И посол отправился и передал, что ему было поручено, а царь Магадхи принял его с великой радостью.
Затем владыка Магадхи, в согласии со своим желанием и любовью к своей дочери, начал торжественные приготовления к пышной свадьбе. Падмавати, узнав о желанном женихе, была счастлива, Васавадатту же, когда она услыхала ту же новость, охватила скорбь. Это известие сделало ее такой бледной, что казалось, и так уже преображенная, она хочет еще меньше быть на себя похожей. Лишь слова Васантаки: «Благодаря этому враг станет другом, а муж все равно к тебе не переменится», — словно утешение задушевной подруги, внушили ей мужество. И поскольку свадьба Падмавати была уже близка, Васавадатта, успокоившись, начала готовить для царевны неувядающий венок и тилаку божественной красоты.
