Анна Овчинникова - Легенды и мифы Древнего Востока
Так-то оно так, но чтобы удержать в памяти сотни слоговых, буквенных, смысловых и пояснительных знаков, требовались многие годы кропотливого ученья, за время которых ученики наверняка не раз завидовали привольной жизни воина или даже опасной жизни прачечника…
Зато люди, сумевшие все же овладеть «священным письмом», могли по праву считать себя приобщившимися к божественной премудрости.
Сам процесс письма в Древнем Египте являлся неким священнодействием. Перед работой писец обязательно наливал немного воды в чашечку для разведения краски, совершая таким образом возлияние в честь великого Имхотепа, склонялся над драгоценным папирусом, красными чернилами выводил заголовок — и начинал покрывать желтый лист узором тщательно выписанных иероглифов…
Потерпевший кораблекрушение
Однажды фараон — да живет он, да здравствует и да благоденствует! — послал одного из своих номархов во главе отряда воинов в Нубию. Но номарху не удалось выполнить поручение владыки, и он с тяжелым сердцем возвратился домой, опасаясь гнева великого фараона.
Тогда его спутник, бывалый человек, обратился к нему с такими утешительными словами:
— Ободрись, предводитель, сейчас время радоваться, а не горевать! Все мы благополучно вернулись из трудного странствия; уже брошен на берег носовой канат и вколочен в землю кол, чтобы привязать его. Посмотри — вся наша команда вернулась здоровой и невредимой, люди радуются концу путешествия, обнимают друг друга и славословят богов! Мы дошли до границ Уауата и счастливо миновали пороги перед Сенмутом[40] — теперь самое время совершить омовение и без страха отправиться во дворец к фараону. Говори без запинки, умело веди свою речь, и тогда простится тебе твоя невольная вина — ведь спасенье провинившегося в ловкости его языка… А впрочем, поступай как знаешь, я не стану уговаривать тебя. Лучше послушай-ка, что за история однажды со мной приключилась.
Несколько лет назад я отправился к рудникам фараона на корабле длиной в сто двадцать локтей[41], а шириной в сорок. Со мной было сто двадцать лучших корабельщиков Та-Мери, прошедших огонь и воду, сердца их были отважней, чем у львов, они не боялись ни бури, ни грозы. И вот, когда мы плыли по Великому Зеленому морю[42], налетел неслыханный шторм, забушевали волны высотой больше восьми локтей, и мачта, обрушившись, пробила днище нашего судна. Корабль затонул, все мои товарищи погибли, а меня волны выбросили на неведомый остров.
Три дня я пролежал в одиночестве в тени деревьев, тоскуя о своих погибших спутниках, — и только сердце было мне товарищем и другом. На третий день голод погнал меня на поиски пищи, и я увидел, что остров, на который меня забросила судьба, изобилует виноградом, финиками, фигами и другими плодами, которые обычно выращивает себе в пищу человек. Я нарвал столько отборных плодов, что даже не смог все съесть; потом добыл огонь при помощи двух палочек и принес благодарственную жертву богам.
Но едва я завершил жертву всесожжения, как раздался шум, похожий на шум бури, затрещали и согнулись деревья, и земля подо мной затряслась. В страхе я закрыл лицо руками, а когда осмелился взглянуть, увидел, что ко мне приближается змей длиной в тридцать локтей, с бородою в два локтя. Его чешуя блестела чистым золотом, брови его были из чистого лазурита!
Извиваясь, змей приблизился ко мне, и я в ужасе упал на живот, когда надо мною нависла разверстая пасть.
— Как ты попал сюда, малыш? — вопросил змей. — Кто доставил тебя на мой остров? Отвечай без промедления, иначе я сотру тебя в порошок!
Но я не мог ответить ничего вразумительного, потому что уста мои сковал страх.
Тогда змей осторожно взял меня в пасть и понес к своему жилищу. Там он положил меня на землю и снова спросил:
— Как ты попал сюда, малыш? Как ты попал на мой остров, со всех сторон окруженный водами моря? Кто доставил тебя сюда?
И, распростершись ниц и воздевая руки, я честно ответил говорящему змею:
— Я плыл к рудникам фараона на корабле, в котором было сто двадцать локтей в длину, а в ширину сорок. Сто двадцать спутников было со мной, лучших корабельщиков Та-Мери, прошедших огонь и воду, сердца их были отважней, чем у львов, они не боялись ни бури, ни грозы. Но вдруг налетел чудовищный шторм и потопил наш корабль. Все мои спутники погибли, только меня волны выбросили на твой остров. Вот я перед тобой, и делай со мной, что хочешь!
И ответил мне гигантский змей:
— Не бойся, малыш, я не трону тебя! Видно, бог решил тебя спасти, раз доставил на Остров Изобилия. Ты будешь жить здесь, ни в чем не нуждаясь, три месяца кряду, а на четвертый месяц сюда причалит корабль, на котором будут твои соотечественники, и они увезут тебя на родину. Ибо суждено тебе умереть не на чужбине, а на родной земле, и ты еще расскажешь близким о своих былых злоключениях, когда все беды останутся позади.
А теперь послушай о несчастье, которое приключилось со мной, — продолжал утешительные речи добрый змей, — может, тогда твои беды не покажутся тебе столь ужасными. Я жил на этом острове со своими родичами и детьми, и было нас здесь семьдесят пять змеев… Тяжелей всего мне вспоминать младшую дочку, последний дар всемогущего бога! Так слушай же — однажды, когда меня не было дома, с неба обрушилась звезда и испепелила их всех. Все мои родные погибли в пламени, ни один из них не спасся! И когда я вернулся и увидел их обугленные тела, то едва сам не умер от скорби.
Подумай же о том, что приключилось со мной — и укрепи свое сердце! Если ты найдешь в себе достаточно мужества, ты снова вернешься домой и расцелуешь детей и жену — есть ли на свете что-нибудь прекрасней? И будешь ты всю жизнь наслаждаться покоем и миром среди родных.
Коснувшись лбом земли, я так ответил мудрому змею:
— Я расскажу о твоем великодушии фараону, я поведаю ему о том, что случилось со мной на этом острове, и тебя восславят во всех городах моей страны. Тебе доставят в дар корицу, ладан, благовонные смолы, чей запах веселит сердца богов! Я заколю ради тебя быков и принесу тебе жертву всесожжения. А еще я пришлю тебе из Та-Мери корабли с драгоценными дарами, какие подобает подносить бессмертным владыкам. Ведь ты, без сомнения, бог этой земли, пекущийся о смертных людях, хотя они и не ведают об этом!
Но змей расхохотался мне в лицо.
— У тебя есть ладан, но немного, — фыркнул он, — а мирры вовсе нет! Я же владею Пунтом, и вся мирра в нем моя, да и прочих благовоний на моем острове не счесть. К тому же, покинув этот остров, ты больше не найдешь его, он навечно скроется между морских волн.
Все произошло именно так, как предсказал змей.
Через три месяца к острову подошел корабль, и я, забравшись на верхушку высокого дерева, увидел на палубе соотечественников. Я поспешил к змею, чтобы рассказать ему об этом, но мой хозяин уже все знал и напутствовал меня такими словами:
— Прощай и будь здоров, малыш! Вскоре ты увидишь детей и жену. Расскажи обо мне людям своей страны — вот все, о чем я тебя прошу.
Я распростерся ниц, благодаря змея и вознося ему хвалу, и вот что услышал напоследок:
— Через два месяца ты вернешься домой, проживешь на родине долгую счастливую жизнь и будешь похоронен в своей гробнице.
Тут я взял благовония и специи, слоновую кость и драгоценности, обезьянок и охотничьих собак, которые позволил мне забрать с острова змей, и погрузил все это на корабль. Корабельщики вместе со мной возблагодарили щедрого и доброго владыку острова, и мы пустились в обратный путь. Спустя два месяца мы благополучно достигли Та-Мери, и я сложил перед фараоном дары, полученные мною на Острове Изобилия. И фараон — да будет он жив, здрав и невредим! — похвалил меня перед своими сановниками, и одарил меня рабами, и пожаловал в награду высокую должность.
Теперь ты видишь, что можно остаться живым даже после таких бед, какие выпали на мою долю, — так не отчаивайся же и ты перед лицом испытаний, которые послала тебе судьба!
Так сказал спутник номарха, пытаясь ободрить своего приунывшего предводителя.
Но тот со вздохом ответил:
— Хорош был твой рассказ, да только незачем тебе хитрить со мною. Негоже поить птицу, которую все равно поутру зарежут!
На этом кончается рассказ, записанный писцом с умелыми пальцами — Аменаа, сыном Амени, да будет он жив, здрав и невредим!
Ловкий вор
У фараона Рампсинита[43] было больше золота и драгоценностей, чем у всех предыдущих и последующих властителей Египта. Чтобы надежно спрятать свои сокровища, он велел построить специальное каменное помещение. Но зодчий, выполнявший поручение царя, оставил в хранилище лаз, который прикрыл незакрепленной каменной плитой.
Почувствовав приближение смерти, зодчий позвал к себе двух сыновей и рассказал им, как можно проникнуть в сокровищницу царя. (Должно быть, он сделал это, чтобы спасти свою семью от разорения, связанного с его погребением.)
