Патрик Колум - Великие мифы народов мира
Персефона, услышав волю Зевса, которой не должно противоречить, вскрикнула, и это был первый звук, сорвавшийся с ее уст после того, как она издала крик во время своего похищения – тот самый крик, который достиг сердца ее матери. И Гадес, услышав волю Зевса, которой не должно противоречить, склонил свою темную голову.
– Она должна подняться в верхний мир и утешить свою мать, – молвил Гадес. Но потом, не удержавшись, воскликнул: – Ах, Персефона, неужели в сердце твоем нет ни капли доброты ко мне, тому, кто увел тебя силой и против твоей воли! Я могу дать тебе одно из самых больших царств из всех, где правят олимпийцы, хотя это темное царство. И я, брат Зевса, вполне подходящий муж для тебя, дочери Деметры.
Так сказал Гадес, мрачный властитель подземного мира, и велел приготовить свою колесницу, в которую впряжены бессмертные кони, чтобы доставить Персефону в верхний мир.
Возле одинокого дерева, росшего в подземном мире, Гадес остановил колесницу. На этом дереве рос единственный плод – гранат. Персефона протянула руку и сорвала его. Тогда Гадес велел ей разломить плод, и, сделав так, Персефона съела семь зернышек граната.
Затем колесницей стал править Гермес. Он взял вожжи, и ни реки, ни моря, ни густые леса, ни высокие горы не могли сдержать бессмертных коней Гадеса. Очень скоро колесница доставила Персефону туда, где ее ожидала мать.
И когда с вершины холма Деметра увидела колесницу, подлетающую, словно дикая птица, она устремилась навстречу, чтобы обнять вновь обретенное дитя. Персефона, увидев ласковые глаза матери, выпрыгнула из колесницы, бросилась к матери и обняла ее. Долго держала Деметра дочь в объятиях и никак не могла наглядеться. Неожиданно у нее появилось дурное предчувствие. Не в силах побороть страх, она спросила:
– Дорогая, вкушала ли ты какую-нибудь пищу в подземном мире?
С легким сердцем ответила Персефона, что ничего не ела в подземном мире, но тут же вспомнила о семи зернышках граната, которые ей велел проглотить Гадес. Когда она поведала об этом матери, Деметра зарыдала, и ее слезы омыли лицо Персефоны.
– Ах, милая моя, – плакала Деметра, – если бы ты не съела зернышки граната, ты бы осталась со мной, и мы больше никогда бы не расстались. Но теперь, когда ты вкусила пищу в подземном мире, царство Гадеса завладело тобой. Ты не сможешь навсегда остаться со мной. Снова и снова ты будешь возвращаться в подземный мир и сидеть на троне мрачного Гадеса[10]. Но не всегда ты будешь оставаться там. Когда на земле расцветут цветы, ты будешь выходить из царства вечной тьмы, и мы вместе с радостью пойдем по земле, мы, Деметра и Персефона.
С тех пор Персефона две трети года живет с матерью, а на одну треть возвращается к своему мужу Гадесу. Когда она с матерью – на земле все цветет и зеленеет, леса покрываются нежной листвой, на изумрудной траве лугов пестреют цветы. Потом начинают колоситься хлебородные поля, цветут сады, сверкает на солнце зелень виноградников. Когда колосья сжаты и собраны плоды, наступает грустное время – Персефона удаляется от матери. Она спускается в подземное царство и садится на трон рядом со своим могущественным повелителем. Но в ее сердце нет места печали; она сидит, гордо подняв голову, потому что является могущественной царицей. И она радуется, предвкушая, как снова поднимется в верхний мир и отправится вместе со своей матерью Деметрой по земле, чтобы дарить людям радость.
ОРФЕЙ
Давным-давно по земле бродили менестрели. Они пели людям о великих богах, об их деяниях, об их рождении и начале всего. Но ни один из певцов не был так искусен, как Орфей, никто не мог поведать о богах более правдивых историй, ведь Орфей сам был наполовину богом. Говорили даже, что он сын самого Аполлона.
Но однажды великое горе постигло Орфея, и он не мог больше петь и играть на лире – его молодая жена Эвридика покинула его. Однажды прекрасная Эвридика собирала со своими подругами цветы в зеленой долине. Не заметила Эвридика в густой траве змею и наступила на нее. Змея ужалила ее, и отправилась прекрасная нимфа в царство мертвых.
И весь мир померк для певца богов; сон больше не приходил к нему, а еда не имела вкуса. И сказал Орфей: «Я сделаю то, чего не делал еще ни один смертный. Я сделаю то, от чего содрогаются даже бессмертные. Я отправлюсь вниз в царство мертвых, чтобы вернуть к жизни и свету мою возлюбленную Эвридику».
По пути Орфей играл на лире и пел; деревья слушали его песни и сочувствовали горю, своими ветвями они показывали ему дорогу к глубокой и мрачной пещере – Тэнара[11]. Через эту мрачную пещеру спустился Орфей в царство мертвых.
Вниз, вниз и вниз по извилистой тропе шел Орфей. И наконец увидел огромные ворота, ведущие в царство мертвых[12]. Безмолвные стражи ворот были удивлены, увидев живое существо перед ними; они не позволили Орфею приблизиться к воротам.
Тогда менестрель взял в руки лиру и заиграл. Волшебные звуки музыки разнеслись далеко вокруг, а молчаливые стражи столпились около Орфея, оставив ворота без охраны. Он играл, и на звуки музыки вышли даже повелители мертвых – Гадес и Персефона, они тоже стояли рядом и слушали живого человека, пришедшего в царство мертвых.
Орфей пел о своей любви к жене, о том, как счастлива была его жизнь с ней в светлые ясные дни весны. Но быстро миновали дни счастья. Погибла Эвридика. О своем горе, о муках разбитой любви, о тоске по умершей пел Орфей. Он поведал, что пытался побороть свое горе, но не смог, старался смириться с потерей, но так и не сумел.
Когда Орфей произнес имя своей любимой, Персефона, царица мертвых, склонила голову, и бородатый Гадес, царь мертвых, склонил голову тоже. Персефона подумала о том, как ее мать, Деметра, искала ее по всему свету, вспомнила, как горячи были слезы матери, струившиеся по ее лицу. А Гадес подумал о том, как любовь к Персефоне заставила его похитить юную деву с зеленой долины, где она собирала с подругами цветы. Гадес и Персефона отступили и дали дорогу Орфею. Он прошел через ворота и очутился среди мертвых.
Орфей играл, и Тантал, который за преступления был приговорен вечно стоять по горло в воде и не иметь возможности утолить жажду, услышав волшебные звуки, позабыл о жажде и о текущей мимо его губ воде. Орфей играл, и Сизиф, обреченный вечно вкатывать на гору камень, который всегда скатывался обратно, прекратил свою тяжкую работу, сел на камень и задумался. Орфей пел, и Иксион, прикованный к колесу, на время перестал вращаться; коршуны прекратили терзать печень великана Тития, а данаиды позабыли о своей бездонной бочке. Слезы блестели даже на глазах не ведающих жалости Эриний, которые не дают мертвым забыть о своих грехах и преступлениях.
В группе умерших недавно Орфей заметил Эвридику. Она увидела мужа, но не могла приблизиться к нему. Она медленно подошла, только когда ее окликнул Гадес. Орфей радостно схватил ее за руки.
Им было разрешено – ни одному смертному еще не была дарована такая милость – уйти вместе из мира мертвых и поселиться в мире живых. Им было поставлено только одно условие: ни Орфей, ни Эвридика не должны по пути оглядываться.
Они прошли через ворота и оказались среди стражей. Те показали им тропу, которая вела вверх – в мир живых, и они пошли по ней: первым шел Орфей, за ним – Эвридика.
Они поднимались все выше и выше во тьме. Орфей знал, что Эвридика идет за ним, но он ни разу не оглянулся. Он шел вперед, и его сердце было переполнено радостью, он думал о новостях, которые должен рассказать жене: какие деревья и цветы расцвели в саду, который она покинула, как восхитительно журчит и сверкает на солнце вода в фонтане. Он хотел ей сказать, как гостеприимно распахнутся перед ними двери дома, сидя на пороге которого можно наблюдать, как солнце играет в лавровых кустах. Все это Орфей собирался рассказать своей любимой жене, которая шла за ним – молчаливая и невидимая.
Но вот впереди забрезжил свет. Это выход! Скоро они войдут в пещеру, которая является дверью в мир живых. Орфей вглядывался в постепенно рассеивающийся мрак и наконец увидел впереди голубое небо. Он сделал шаг из пещеры, заметил легкокрылую птицу, пролетающую мимо, и воскликнул:
– О, Эвридика, взгляни на мир, в который я тебя возвратил!
Орфей оглянулся и увидел ее. Он увидел свою любимую, ее длинные развевающиеся волосы, бледное лицо. Он протянул руки, чтобы обнять ее, но в этот самый миг она скользнула обратно в темноту пещеры. Он расслышал одно только слово: «Прощай!» Долгий и трудный путь прошла Эвридика, карабкаясь по тропе наверх в мир живых, но в тот самый момент, когда Орфей оглянулся, она снова провалилась в мир мертвых. Ведь он оглянулся, хотя это было строжайше запрещено.
Орфей снова устремился через пещеру вниз и через некоторое время оказался перед стражами ворот. Но теперь его никто не замечал и не слушал. Потеряв надежду, он вернулся в мир живых.
Теперь друзьями Орфея стали птицы, деревья и камни. Птицы летали вокруг него и горевали вместе с ним; деревья и камни часто двигались за ним, тронутые звуками его лиры. Но жестокие люди убили Орфея и бросили его голову вместе с лирой в реку Гебр. Поэты говорят, что, пока лиру уносили волны, ее струны тихо звучали, словно сетуя на гибель певца, и им вторила голова Орфея.
