Автор неизвестен - Народ, да!
Находились даже люди, которые нашептывали, будто Грейс Шервуд пересекла в яичной скорлупе бурный океан в поисках ядовитых растений, чтобы высадить их в палисаднике перед своим домом. А одна болтушка Элизабет Барнс сказала, что своими глазами видела, как Грейс обернулась черным котом, вспрыгнула к ней на постель, хлестнула ее хвостом и исчезла. Другая же утверждала, что видела Грейс, летевшую верхом на помеле.
И вот Грейс предстала перед судом.
— Закон призовет ее к ответу! — радовались кумушки.
Суд заседал долго. Одни доказывали, что Грейс ведьма, другие это отрицали. Однако шуму и разных толков вокруг вдовы было слишком много, ее столько раз вызывали в суд, что наконец судья принял решение избрать присяжных заседателей из одних женщин, чтобы они проверили, есть ли у миссис Грейс на теле таинственные знаки, как у каждой ведьмы.
Женский суд присяжных обследовал миссис Грейс и нашел таинственные знаки на ее теле, а потому ее признали ведьмой.
И все-таки судья не хотел верить этому вздору и отправил дело на решение в Верховный суд штата.
Суд штата тоже не поверил всякой болтовне насчет «особых знаков». Однако жители графства продолжали охотиться на Грейс Шервуд. На этот раз они так ожесточенно взялись за дело, что судья вынужден был согласиться на испытание водой.
Если она виновна, то пойдет ко дну, а нет, так выплывет.
Конечно, справедливости в этом не было. Но судьи все же решили послать вслед за Грейс лодку, чтобы в случае чего не дать ей утонуть.
В тот день яркое солнце так и плясало на воде. Зрители расселись прямо на траве, а некоторые даже принесли с собой скамейки. Все ждали начала судилища.
Грейс посадили в лодку. Два гребца направили лодку на середину пруда. Там с нее сорвали лишнюю одежду и со связанными руками бросили в воду.
Но Грейс Шервуд и не думала тонуть. Она хорошо плавала и, когда ее бросили в воду, тут же поплыла.
— Вы безмозглые тупицы! — крикнула она. — Скорей вы сами задохнетесь от злости, чем я потону.
Но разве уймется одуревшая толпа, которая видит ведьму в каждом черном коте? Грейс втащили обратно в лодку и отправили снова в тюрьму.
Через какое-то время опять устроили суд и снова не пришли ни к какому решению. И только, когда тем, кто белое привык называть черным и день ночью, надоело преследовать Грейс, от нее наконец отстали.
Некоторые полагали, что ей еще очень повезло.
«Летящее облако»
Перевод Ю. Хазанова
Пред вами Генри Холлендерр,
Поверьте в этом мне,
Я родился в Ирландии,
В прекрасной стороне.
Пригожим был я смолоду,
И кудри хороши —
Во мне мои родители
Не чаяли души.
Хотел мой батюшка, чтоб я
Ремесленником стал,
И потому в бочарню он
Учить меня отдал.
На славу потрудился я
Не меньше двух годов,
И вот, пожалуйста, теперь
Бочар уже готов.
Но надо ж было мне в порту
Ввязаться в разговор
С одним бывалым морячком,
Он прозывался Мор;
Был капитаном корабля,
Из Балтимора сам,
Он предложил мне с ними плыть
К далеким берегам,
Где очень страшная жара
И черен весь народ, —
Мы этот люд погрузим в трюм,
И полный ход вперед!..
У Мора шхуна хоть куда,
Ни пятнышка на ней,
И захотелось плыть и плыть,
Хоть до скончанья дней!
«Летящим облаком» назвал
Ту шхуну капитан:
Белее снега паруса
И лебединый стан;
Она быстрее всех других
И всех других ладней,
И сорок девять пушечек
Под палубой у ней.
Потратили недели три,
Чтоб в Африку приплыть;
Пять сотен черных сразу в трюм —
Им век рабами быть.
Как сельди в бочке там они:
Не могут даже сесть,
Им очень мало в эти дни
Давали пить и есть.
Уж лучше было бы в гробу,
Чем в трюме том у нас;
Холера, тиф косили их,
Да и чума подчас.
Боялись заразиться мы
От черных и чумных:
Кидали мертвецов за борт,
А также и больных.
…Приплыли через шесть недель
К кубинским берегам,
И сразу всех живых рабов
У нас купили там.
Одна судьба у них — тростник
Для белых собирать,
Да от тоски и от бичей
Как мухи умирать…
Когда ж деньжата наши все
Ушли ко всем свиньям,
Спустился в кубрик капитан
И так сказал он нам:
«И золота и серебра
Сполна получит всяк —
Лишь только захотим поднять
Пиратский черный флаг!»
Вмиг согласилась вся братва,
Не согласилось пять:
Два парня-бостонца, а два —
Не помню, как их звать;
Еще один — ирландец был
Из города Траймор…
Что с ним я вместе не ушел,
Жалею до сих пор!
Мы много грабили судов,
Калечили народ,
Мы оставляли всюду вдов,
А также и сирот:
Мы никогда не брали в плен —
Так командир велел,
Любил он часто повторять:
«У мертвых меньше дел».
За нами гнались по пятам
Большие корабли,
Но с нашей шхуной ничего
Поделать не могли.
Мы уходили от погонь —
Где мы? — простыл и след!..
Не настигал нас их огонь
Довольно много лет.
…Но повстречался, как на грех,
Испанский нам линкор;
Хотели от него удрать:
Ведь он не слишком скор.
Но метким выстрелом бизань,
Как бритвой, снес он враз.
«Готовься к бою!» — капитан
Сейчас же дал приказ.
Мы дрались бешено — в крови
Вся палуба была,
По морю долго полоса
Кровавая плыла;
Уже убит наш капитан
И с ним десятков пять…
Лишь после этого сумел
Нас в плен противник взять
Прощайте, рощи, и леса,
И девушка моя,
Ее кудрей и карих глаз
Уж не увижу я!
Не погуляю больше с ней
В лесу рука в руке,
А смертью жалкою умру
Отсюда вдалеке!..
И вскоре уж в Ньюгейт в цепях
Отправили меня —
За всю мою лихую жизнь,
За все, что сделал я…
Да, виски и разбой виной
Тому, что я такой.
Друзья, старайтесь избегать
Компании плохой!
Дуй ветер попутный
Перевод В. Рогова
Пустили объявленье на севере страны;
«Лихие китобои Америке нужны».
Припев: Дуй, ветер попутный,
Вой-завывай!
Дружно за дело, ребята,
Наддай, наддай!
И если вы в Нью-Бедфорд пришли в недобрый час,
То мигом проходимцы экипируют вас.
Там скажут, что к отходу любой корабль готов
И мы через полгода забьем пятьсот китов.
Вот в море мы выходим, а ветер зол и лют,
Матросы все на палубе и в кубрике блюют.
А уж насчет питанья, так разносолов нет:
Вонючая говядина да горсть гнилых галет.
Полезли мы на ванты, и слышен голос нам,
«Посматривай на реи, не то пойдешь к чертям!»
Наш капитан на мостике, мы забрались на ют,
Орет впередсмотрящий: «Китов фонтаны бьют!»
«Спускай, ребята, шлюпки, за ними вслед пойдем,
Да будьте осторожней: перешибут хвостом!»
Забили, потащили, пришел разделки час,
Для отдыха минутки нет никому из нас.
Когда все в трюм запхали — расчету череда:
Полдоллара на рыло, шесть месяцев труда.
Когда сойдем на берег в каком-то из портов,
Надрызгаемся вдосталь да бросим бить китов!
Революционный чай
Перевод М. Сергеева
Старая леди была королевой островитян.
Дочь родная ее проживала в далекой стране.
А меж ними, дыша и волнуясь, лежал океан
С белым гребнем на каждой косой и летящей волне.
У старухи у леди ломилась от злата казна,
Но за жадность, должно быть, лишил ее разума бог,
И, призвав свою дочь, объявила однажды она,
С каждым мигом все больше серчая:
«Ты отныне платить дополнительный будешь налог
По три пенса вдобавок за фунт золотистого чая,
По три пенса вдобавок за фунт!»
Дочь ответила: «Матушка, я в соглашеньях тверда
И не в силах, поверь мне, такую принять перемену,
Я готова платить тебе старую честную цену,
Но три пенса вдобавок за фунт — никогда!
Нет, три пенса вдобавок за фунт — никогда!»
В королевских глазах загорелись и злоба и гнев,
И вскричала тут старая леди, от ярости побагровев:
«Ты мне дочь иль не дочь?! Иль забыла о том, отвечай?!
Ты, бесспорно, обязана деньги платить мне за чай,
Матери деньги за чай!»
«Эй вы, слуги! — тотчас приказала придворным она.
Отправляйтесь-ка за море с новою партией чая!
Привезите мне деньги, вы слышите, плуты, сполна,
По три пенса надбавки за каждый за фунт получая!»
Говорит она дочери: «Сбавь непокорность свою»,
И добавляет, от недовольства сгорая:
«Помяни мое слово, — кричит, — хотя и стара я,
Воспротивишься — до полусмерти забью!
За три пенса! До полусмерти забью!»
Морем шли корабли от рассветной зари до вечерней,
Слуги чайные пачки сложили у двери дочерней,
И по берегу моря у кромки соленой воды
Растянулись заморского чая ряды.
А девчонкина дерзость и смелость не знают предела,
А девчонка меж пачек танцует легко и умело,
И душистые пачки со смехом, одну за другой
Отправляет в кипяший прибой, поддевая ногой.
А затем говорит островной королеве: «О матушка-мать!
Вот ваш чай, он заварен, он крепок, пора вам его принимать.
Хорошо он настоян. Не правда ль? Так пейте его за двоих.
Но не ждите, мамаша, отныне налогов своих,
Да, не только прибавки, но даже налогов своих!»
Скачка Поля Ревира
