Сергей Козловский - Тайная война Атлантиды

«Хорошо — жрец второй согласился —
Мудрость служит себе же забвенью.
Но страховка нужна в дерзком плане.
Чтоб не дать им собрать воедино
Все детали великой подмены,
Надо вычистить прежнюю память,
Зачеркнуть предысторию рода.
Подготовим сказанья и мифы,
Как про чýждые вечно народы
От исхóдно корней чужеродных.
Подготовить легенду не сложно:
Поменяем названья народов,
Их земель и важнейших событий.
Изготовим им свитки и книги
В камне, в древе, бумаге, металле,
Заменив ими Хроники Геи.
Будем чаще менять исчисленье,
Чтоб забылись важнейшие даты.
Числобог[39] должен быть уничтожен,
А с ним вместе — наука о числах.
Пусть исчезнут опасные знанья
О бесчисленных сферах вселенной,
О законах подобья меж ними,
О царящих в них силах и духах,
О значеньи души человека,
О могуществе мысли и слова,
О периодах света и ночи
И о сроках грядущих свершений.»
«Думал я, как лишить арктов знаний —
Первый жрец мысль продолжил собрата —
Разделить нужно Прави законы
На две части — науку и веру,
Не согласные между собою.
Вера будет слепой без науки,
А наука — формальной без веры.
Что одна без другой может сделать,
Если их натравить друг на друга?
Вера станет пустым ритуалом,
А наука — сведённой к канонам.»
«Мало этого — жрец второй молвил —
Есть носители древних традиций.
Хранят во̀лхвы законы и знанья
И сменить не дадут их без боя.
Волхвов нáдобно ввергнуть в гоненья,
Надо их отдалить от народа.
Архаичны у них, мол, каноны,
Устарелые стереотипы,
Губят свежие веянья мысли,
Тянут вниз, к предрассудкам сознанье.
Им взамен создадим людям культы —
Вместо чтенья превысших законов
Поклоняются пусть воплощеньям
Своих тайных страстей и желаний.
Создать нáдобный образ несложно —
Больше мистики с жертвенной кровью.
Пусть же вместо творцов, любых богу,
Превратятся они в попрошаек,
Бьют поклоны в извечных молитвах,
И возникнет религия культов —
Культов лунных, жестоких, кровавых.
Если культы стравить меж собою,
Крови более будет, чем в битвах.
Мы запустим «священные» войны —
Святость цели ведёт к бóльшей жертве.»
Первый жрец промолчал, потом молвил:
«Чтоб лишить их водительства Рода[40],
Упростим для них ткань мирозданья
И закроем все сферы творенья,
Кроме чувственных глазу и телу.
А Творца нашим «богом» подменим.
Пусть же вместо единого знанья
Им достанется жалкая капля
Знаний предков об этой вселенной.
Сконцентрировать надо вниманье
На одной стороне бытия их —
Жизнь и смерть — просто миг мимолётный,
А потом — муки или блаженство
Навсегда. Всё понятно и просто.
Умалить до крупицы сознанье,
Чтобы скрыть их реальную сущность.»

«Есть проблема одна в этом деле —
Жрец второй, чуть подумав, продолжил —
Касты[41] — вот в чём устои развитья
И преемственность знаний и власти.
Упразднить надо касты у арктов,
Объявить старым их пережитком.»
Первый жрец лишь кивнул в знак согласья:
«Да, слом прочных основ и устоев
Означает слом всех идеалов.
Будем вкладывать в головы юных
Мысли равенства, братства, свободы.
Сколь заманчивы их идеалы,
Столь же гибельны эти идеи.
Вера в равенство — рáвно отказу
От законов всего мирозданья,
И вослед от законов народа,
Его правил, традиций, устоев.
Сам Творец не о равенстве думал,
Порождая идею Вселенной.
Поиск форм и энергий творенья
В столкновении сил всех сфер жизни
Был заложен в рождённый им космос.
Уравнять изначально неравных —
Привести к угасанью творенье,
Взгляд Творца от себя отвращая.
Только знать это арктам не надо.
А святая борьба за свободу
Быстро станет борьбою за хаос,
За отказ от познания древних
Чувства меры, порядка и ритма.
Она станет борьбой за свободу
От обузы хранить добродетель —
Верность долгу, хранение чести
И ответственность пред своим родом.
Братство как альтруизм, бескорыстье
Скоро станет забытым, забвенным.
«Братство» явится лишь в тайных братствах,
Что преследуют личные цели
Возвышенья и власти над миром.
То не братство служения брату,
Волки будут там все, а не братья.
С новым смыслом священных понятий,
Под знамёнами равенства, братства
И свободы предстанет возможным
Объявить, что теперь все достойны
Управлять государством и духом.
Добродетели станет не место
В трудном деле вожденья народов.
Мудрых духом из власти изгонят
Духом нищие, алчные страстью.
Вместо браминов[42] власть возьмут шудры[43] —
Только дай им такую возможность.
Кто отвержен за грех и ничтожность,
Месть тому — вожделенное блюдо.
Они власть вырвут ложью и кровью,
Но зато всё устроят как надо —
Всё сведётся к гордыне, к достатку,
К расхищенью наследства их предков.
Потеряв государства устои,
Внуки арктов дойдут до упадка,
Растеряв мудрость древних навеки.
Но мы скажем, что право народов
Строить жизнь свою выше заветов
Древних предков, сошедших богами,
Но в лице своих дальних потомков,
Обратившихся полузверями,
Сохранивших лишь облик от предков.»
«В завершении этой идеи —
Жрец второй усмехнулся с сарказмом —
Нам наречь надо словом красивым
Вырождение древних традиций,
Словом ёмким с двойным скрытым смыслом —
Демократией — властью народа.
Будут думать, что Демос[44] и Кратос[45]
Означает крылатое слово,
То не зная, что ДЕМОН плюс КРАТОС
Означает оно наяву.»

Жрецы вновь предались созерцанью
Мыслеформ, оживавших в грядущем,
И видению должных последствий.
Наконец, завершив размышленья,
Первый жрец тихо молвил второму:
«Нам жрецы нужны замыслов наших,
Те, что денно и нощно собою
Воплощать будут заговор тайный.
И жрецов этих нужно несметно,
Чтоб они растворились в народах.
Нужен целый народ или племя
От корней Арианы свободный,
Без земли, без божественных предков,
Без отчизны, без вещих законов,
Из рабов по природе и духу,
Зато а̀лчных к богатству и власти.
Они будут как тайное братство,
Единённое общей идеей,
Что дано им единственным право —
Через власть тёмных сил Чернобога
Власть свою на земле насаждая,
Завладеть всем богатством народов.
Мы покажем ему все знаменья,
Чудеса и святых предсказанья,
Что он избран средь прочих народов,
И завет на крови с ним закрепим.
Поводырь будет к ним нами призван —
Посвящённый, из преданных магов.
Будет править он силою слова,
Знаком власти и жёстким законом.
Он заставит скитаться в пустыне
Это племя, где жить невозможно
Без дающей руки «милость бога».
В этих людях в смертельной пустыне
Утвердятся навеки порядки
Поклонения новому богу
И расплаты за непокорность.
Всех изменников ждать будут муки —
Будем их отдавать на закланье
В жертву ими гонимых народов.
Так получим мы непримиримых,
Непреклонных и верных фанатов,
Что ценою любою исполнят
Повеление, данное нами.

А потом всё случится по плану:
В отдаленных пустынях Египта
Это племя найдёт ране скрытый
Манускрипт с указанием древних,
Как достичь мирового господства
И покорности прочих народов,
Овладев страшной силою денег —
Силой власти абстрактного знака,
Силой права внушать некой вещи
Ценность, жизни намного ценнее,
Силой, рубящей кровные узы,
Разрушающей души и связи
С миром светлых богов Арианы.
Деньги — мысль, деньги — всё, что угодно,
Что доступно для воображенья.
Впрочем, власть денег будет реальной —
Они словно незримый тюремщик
Каждый день кабалой будут делать —
И возвысят, и ввергнут в неволю.
Они скупят плоды трудолюбья,
Продавая взамен обречённость.
Рабство денег мы сделаем сладким,
Оно будет манить своей властью,
Навсегда оставаясь лишь тайной,
Недоступной для непосвященных.
Поразит вирус денег все души,
Что слепы от паденья в гордыню.
Все народы падут перед нами
И тогда урожай Ориона
Жнец иной соберёт с его поля
И создастся могучая сила
Воплощения нашей идеи.
А теперь торопится нам надо.
Если планы свершим эти в сроки,
То ночь Сваáрога станет последней
Для людей с звёзд на землю сошедших.
Нет грядущего им в этом мире,
Здесь обитель жрецов Чернобога.»