Эдуард Шюре - Великие легенды Франции
Разве не знак нашего времени это обращение европейского духа к древним учениям Востока как к неиссякаемому источнику трансцендентальной истины? У всех великих исследователей Востока есть инстинктивное ощущение внутреннего единства религий. И разве не является это исконное единство обещанием возможного синтеза науки и религии? В христианстве эта возможность уже заложена традицией и вероучением, а основатель его показал, что в человеке есть частица Божественного и он может развить ее в себе. И неужели христианство, трансформированное, освобожденное, свободно общающееся с иными священными традициями человечества, не предназначено самой логикой исторического развития стать центром равновесия этого разностороннего учения, его культурного влияния, а также его основой? Над каббалистами XVI века, взывавшими к имени Розенкрейца, много потешались. Они избрали знаком своего тайного общества крест, оплетенный сверкающей розой, пять лепестков которой символизировали силу божественного Слова, являющего себя в мире, и десять лучей, символизирующих его разностороннее могущество. Чтобы понять язык символов, эти так называемые мечтатели обладали ясным пониманием религиозных потребностей современного человечества. Да, нужно сделать так, чтобы Роза цвела вокруг Креста! Если Крест означает мудрость и силу познания любовью, то Роза означает жизнь в содружестве с наукой, справедливостью и красотой. И именно это люди отныне требуют от своих проводников. Долгое время они были недовольны утверждениями веры и обещаниями небес. Сегодня они хотят доказательств и исполнения обещаний на земле. Они больше не признают учителями тех, кто не способен дать им этого.
Приветствуя таким образом белый крест, пришедший из глубин Востока и из тьмы веков на эту вершину Альп, я восхищался упорством символов в истории и могуществом их тайного языка. Неужели этот крест, чей возраст больше, чем век христианства, не означает божественности и вселенской жизни древних ариев? Не его ли находят на священных памятниках Египта в качестве знака наивысшего посвящения и эмблемы победы духа над материей? Своей величественной жертвой Иисус придал кресту новый моральный и социальный смысл, сделав его знаком любви и всеобщего братства. Но разве это причина забывать иные смыслы этого знака, как-то: интеллектуальный, ученый и метафизический? Разве не в объединении всех высших идей, с которыми связывался этот символ на протяжении веков, его истинная сила и его всеобщий характер? И я сказал себе: пусть древняя и вечно молодая Правда Духа победит Материю и вознесется на достойные ее вершины разума нашей эпохи! Пусть ее Роза дарит свой свет и красоту всем новым поколениям! Пусть она пробудит милосердие, которое породит глубинное знание вещей, и возвышенный разум, который породит действительное милосердие! Пусть возглашает она, поднявшись над нашими распрями, со все возрастающей уверенностью веру бессмертной души в самое себя и духовное единение человеческого рода!
Когда я спускался на Гранд-Шартрез по перевалу Бовино, горячее солнце уже забралось в мрачное ущелье. Волшебство лунной ночи испарилось. Лес утратил зловещую мрачность. Сосны и каштаны купались в солнечном свете и были похожи на огромные подсвечники, усыпанные золотыми листьями. Мириады насекомых кружились в их густых ветвях. Я решил передохнуть от холодного воздуха вершин и немного погреться на солнце. Я уселся прямо на мох у корней старого каштана недалеко от часовни св. Бруно. На мертвом дереве, разбитом бурями и омытом дождями, прогуливались блестящие жуки: пурпурная жужелица, грациозная ферония и фиолетовая шпанская мушка. Сколько красок жизни в лесу, бросившемся на штурм неприступных вершин! Вокруг меня цвело также несколько запоздавших летних цветов, бледных и нежных растений вершин: горный львиный зев, голубоватая жимолость, альпийский шпинат, печальная сольданелла и звездчатка. С каким счастьем душа отдыхает в бесконечно малых творениях природы, после головокружения от бесконечно большого, но во всем обнаруживается говорящая тайна жизни, все та же потаенная гармония души и вещей! Эти очаровательные цветы – последнее усилие природы удержаться под напором порывистого ветра Альп. Говорят, что в своем решительном наступлении на горные вершины растения одержимы жаждой более яркого света. Бедные замерзающие создания становятся меньше, но делаются более изысканными перед лицом засушливой пустоты вершин. Не это ли происходит и с человеческими чувствами, когда приближаются последние трудности? – Вершины открывают нам неизведанные горизонты. Они заставляют нашу кровь бежать быстрее, наполняя нас дрожью перед неведомым. Но цветы, эти милые дети земли, первыми улыбаются нам, когда мы возобновляем путь по каменистой дороге жизни. Они же наставляют нас своими нежными и печальными глазами: терпение и человечность!
Глава 3 Гора Сан-Мишель и ее история
И произошла на небе война: Михаил и Ангелы Его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них.
Откровение 12:7
Трепещет великий Океан.
Девиз рыцарей ордена св. Михаила
Франция – это человек.
Ж. Мишле
Пронзительный свисток локомотива. Я вздрагиваю и просыпаюсь. Еще ночь. Я открываю окно и с наслаждением вдыхаю свежий и умиротворяющий воздух Нормандии. Поезд набирает ход и уже летит по широким пустым равнинам, огромным незаселенным пространствам. Полог леса, дубы, скрученные порывами ветра, дрожащие березы вырисовываются темными массами на фоне звездного неба. Пастбище за пастбищем. Силуэты сонных городов просматриваются на холмах. Их колокольни, подобные пожилым прядильщицам, охвачены сном. Поезд проезжает Вир, Сен-Север, Вильдье. Пробивается рассвет. Буйство растительности, ветер и цвет неба говорят о близости океана. Розоватый туман, поднимающийся с морских пляжей, стелется по лугам длинными лентами и набрасывает живописные лохмотья своего одеяния на бледнеющие созвездия. В затопленной туманом ложбинке испуганные деревья похожи на эскадру в пруду. Звезды становятся тусклыми. Большая Медведица погружается в море пара, как увязающая повозка, от которой осталось видимым лишь дышло.
Авранш. День будет хорошим. Она прекрасна, столица Авраншина, величественно расположившаяся на холме с пологими склонами, древнее укрепление галльского племени амбиваретов . Это племя подвергалось ударам морского ветра и завоевателей, его захватывали герцоги Нормандии и Бретани, короли Франции и Англии, но со времен Карла Великого до наших дней этим людям удалось сохранить свой простой характер, серьезный, как у епископа. С крытой галереи, обсаженной вековыми вязами, из Ботанического сада города возносишься, словно с высокой точки предгорья, над самым прекрасным пейзажем Франции. Долины Се и Селюн создают рядом с океаном местность с благоприятно-влажным климатом. Дальше желтоватые пески отмечают извилистую линию залива. Крайними точками залива являются города Гренобль на севере и Понторсон на юге. Это побережье Нормандии, дикое и голубое, как сказал один английский поэт. В центре залива, отливающего то серым, то фиолетовым, возвышается, подобно фантастическому замку на черном рифе, Мон-Сан-Мишель, который люди средневековья назвали чудом Запада. С большого расстояния это окутанное туманом и затерянное в море сооружение больше похоже на колоссальный менгир, чем на творение рук человеческих. Лиман реки Куэнон, отделяющий Бретань от Нормандии, находится сегодня слева от Горы. Раньше русло проходило справа от нее. Поэтому бретонцы и нормандцы оспаривают друг у друга скалу, на которой расположено святилище и место пребывания архангела-хранителя Франции. Бретонцы говорят:
Куэнон в своем безумии
Отдал гору Нормандии.
На что нормандцы им отвечают:
Если бы Нормандия не была прекраснейшей землей,
Святой Михаил не поселился бы здесь. [19]
Куэнон и св. Михаил признают правоту нормандцев. На террасе Авранша ощущаешь себя на земле кельтов. Взгляд притягивают ускользающие дали, бесконечная печаль моря накатывает на вас с океанским бризом и приносит, как рассеявшийся горный туман, первое дыхание дикой свободы и огромности. И все: обломки колонн, руины древнего собора, похожие на праздную груду камней, как керн , проход в галло-римскую шахту, искусственный дольмен и великолепная экзотическая растительность, пряности и густые кедры, – все это говорит в пользу Нормандии больше, чем в пользу Бретани. В ласковых именах рек Се и Селюн есть что-то удивительно языческое, не правда ли? Не звучит ли это последним эхом звучных лесов Галлии друидов? Местные археологи считают, что названия обеих рек происходят от слова сенес , которым галлы называли своих жриц, капризных и необузданных волшебниц, которые, как считалось, жили среди цветов, повелевали бурями и управляли сердцами людей силой стихий. И действительно, эти извилистые реки напоминают волшебниц разноцветными отражениями; их песчаные берега коварны, там можно увязнуть, потому что не понятно, где нежная вода превращается в опасную ловушку, где заканчивается земля и начинается океан.
