Коллектив авторов - Падение Камелота
И когда его товарищи начали протестовать и называть королеву убийцей. Борс твердо отвечал, что убийство было совершено, но не королева совершила его. «Насколько мне известно, — говорил Борс, — она всегда помогала рыцарям. Она была великодушной и щедрой по отношению ко всем добрым рыцарям, и ее щедрость и великодушие превышали все, что я когда-либо видел и слышал, и я докажу это своей кровью».
В назначенный день придворные собрались на турнирном поле в Винчестере. Мадор де ла Порт со щитом на плече и копьем в руке подъехал к королю Артуру и закричал: «Прикажи своему защитнику начинать, если он посмеет!» Борс медленно выехал на край поля.
Яблоки, которыми королева угощала на празднике своих гостей, были отравлены, из-за этого погиб невинный рыцарь. Сыновья Лотианские и Оркнейские заявили, что королева Гиневра была отравительницей.Прежде чем герольды протрубили о начале поединка, на поле выехал еще один рыцарь. Он был закован в белые латы, его забрало было опущено, поэтому никто не мог прочитать его девиз или увидеть его лицо. Он направил своего коня к Борсу и церемонно произнес: «Прекрасный рыцарь, я прошу тебя не обижаться, ибо в поединок должен вступить рыцарь, который лучше тебя. Поэтому я прошу тебя удалиться. Сегодня я совершил долгий путь, и этот поединок должен быть моим. Для Верховного короля и для всех рыцарей Круглого стола большое бесчестие, что такую благородную и учтивую даму, как королева Гиневра, здесь позорят и подозревают в преступлении».
«Тогда я ухожу», — бесстрастно ответил Борс. Он оставил поле боя двоюродному брату, за которым сам и посылал.
Противники повернулись лицом друг к другу и взяли копья наперевес. Когда они столкнулись, Мадор сломал свое копье, но оружие другого рыцаря выдержало этот удар. Мадор вместе с конем упал на землю. «О, хороший удар, — внезапно сказал Гавейн королю. — Это Ланселот, я узнаю его манеру».
Искусный боец, Мадор быстро вылез из-под коня, освободился от спутанной сбруи и, вытащив меч, вскочил на ноги и закричал, чтобы его противник спешился и сразился с ним. Ланселот спешился, и оба противника закружились в тяжелом смертельном танце, размахивая мечами. Хроники писали, что они, «как два диких вепря, бросались друг на друга и сталкивались, и рубили с плеча, и пронзали мечами, и сокрушали друг друга». Они сражались около часа, пока Мадор не упал. Ланселот приблизился к нему, но Мадор снова был на ногах и нанес ему жестокий удар в бедро. И когда Ланселот почувствовал, что потекла кровь, им овладела ярость. Он нанес Мадору такой жестокий удар, что тот упал бездыханным. Через мгновение рука Ланселота уже была на шлеме Мадора и сбросила его, чтобы нанести смертельный удар. Но Мадор запросил пощады и стал молить о помиловании. Он снял свое обвинение с королевы.
Невиновность королевы была доказана победой Ланселота, но она была подтверждена еще и тогда, когда истинный отравитель сознался. Это был последний всплеск кровной мести между сыновьями Пелинора и Лота. Рыцарь по имени сэр Пионель ле Саваж, кузен Ламорака, отравил яблоки в надежде убить Гавейна в отместку за смерть Ламорака. Когда Гавейн узнал об этом, он вздохнул, но сказал своим братьям: «Теперь вы знаете, что наша госпожа королева невиновна. Поэтому прекратите шептаться и сплетничать».
Гиневра на коленях молила рыцаря быть ее защитником в поединке. Борс, кузен Ланселота, был единственным, кто согласился защитить ее. Дьявольские тени начали сгущаться над головой Верховного короля Британии. Волшебница Моргана показала ему нарисованные на стенах картины, где были изображены любовные свидания Гиневры и Ланселота.Но Агравейн — хроники называли его сэр Агравейн-Сплетник — огрызнулся: «Да, она невиновна в убийстве. Но Ланселот проводит у нее ночи, и позор нам, что мы допускаем, чтобы королю наносили такое оскорбление. Мы должны рассказать ему об этом дьяволе, который изо дня в день обманывает его».
«Ты наслушался Мордреда, глупец, — сказал Гавейн. — Я тебе говорю, прекрати свою болтовню. Я тебе не верю и не буду вступать в твои заговоры, хоть ты и мой брат».
«Также и я», — сказал Гахерис.
«Также и я, — сказал Гарет. — Не буду я дурно говорить о человеке, который посвятил меня в рыцари».
«А я буду», — тихо сказал Мордред.
Гавейн повернулся к нему: «Эй, Мордред, я так и думал, что ты будешь. Вечно тебя тянет к чему-нибудь скверному. Ты забываешь — и ты тоже, Агравейн, — сколько раз Ланселот защищал и короля, и королеву, и сколько раз он поддерживал тебя в бою, когда ты был недостаточно опытен. Что до меня, то я никогда не пойду против сэра Ланселота, потому что он спас мне жизнь. И я говорю тебе, ты погубишь все королевство, если будешь продолжать болтать».
«Пусть будет, что будет», — ответил Агравейн, пожимая плечами. — Я все расскажу королю». А Мордред самодовольно ухмыльнулся, соглашаясь с ним. Гавейн окинул его долгим и пристальным взглядом. Затем вместе с Гаретом и Гахерисом, которые вышли вслед за ним, покинул двор замка.
Итак, Агравейн и Мордред попросили о личной встрече Верховного короля. Он принял их в комнате, расположенной в башне. В этой комнате почти ничего не было, кроме груды щитов и мечей, и пока они разговаривали, король смотрел из открытого окна на серебристую реку, которая огибала Камелот, на поля по берегам реки и на густой лес за ними.
Агравейн рассказал королю о вражде между семьями. Он сказал с сожалением: «Господин, я больше не могу таить это. Я и мой брат Мордред — сыновья твоей сестры, и мы не можем больше терпеть такой позор. Сэр Ланселот — любовник королевы, и уже давно. Мы все знаем, что он предатель, и мы раздобудем доказательства».
Верховный король ответил не сразу. Он продолжал смотреть на богатые мирные золотые поля, ожидающие жатвы. Несколько недель назад он слышал те же нотки сожаления в голосе своей сестры Феи Морганы. Однажды вечером, когда он ехал один, она возникла на его пути. Она попросила у него прощения, она отвела его в маленький домик, стоявший глубоко в лесу, и там она показала ему на стены, на которых были нарисованы Ланселот и Гиневра, то гуляющие в лесу, то лежащие на цветочной поляне у ручья, то входящие в комнату, где стояла большая постель. Король ничего не сказал. Он не сказал ничего о ночах, полных горьких дум, о жалости и любви, которые он испытывал к своей жене и к лучшему из своих воинов. Он понял, что старцы сделали свой последний шаг. Теперь чародейство, которым они пользовались, уже было не нужно. Нить судьбы была затянута уже человеческими руками.
Артур сказал: «Ты говоришь о грязном предательстве, но ты говоришь бездоказательно».
«Мы добудем доказательства», — сказал Мордред.
Верховный король окинул его холодным взглядом и, наконец, сказал ему то, что сам он давно уже знал: «Ты мой родной сын, Мордред, и ты послан в этот мир уничтожить все, что я создал. Предупреждаю тебя, с Ланселотом нелегко будет справиться». Затем он вышел из комнаты.
Но этим дело не закончилось. По закону, если обнаруживалось предательство, назначалось расследование и, если предательство было доказано, следовало возмездие. Сам король, который являлся воплощением закона, не мог пренебречь этим правилом. Если бы он так поступил, то вера в его справедливость была бы утрачена.
На утро следующего дня он с небольшим отрядом отправился охотиться в горы. Вечером того же дня Ланселот пробирался по темным переулкам Камелота к своей возлюбленной. Гиневра встретила его, как обычно. Она ввела его в свою залитую светом комнату и закрыла за ним дверь. Она взяла у него плащ и меч и положила их на скамью. Она разговаривала с ним о том, о сем, как обычно разговаривают старинные любовники, но она вся светилась от удовольствия, словно молодая новобрачная, и громко смеялась в восторге от его присутствия.
В то время как они разговаривали, в дверь постучали и раздались голоса, требующие смерти предателя Ланселота и лживой королевы Гиневры. Они были застигнуты врасплох и стояли не двигаясь. Затем Гиневра сказала: «Это конец нашей долгой любви».
Ланселот обернулся, ища свои латы. Их не было, потому что королева не оставляла доспехи в своей комнате. Стук в дверь на время прекратился, потом возобновился, но уже более тяжелый и ритмичный, словно снаружи использовали что-то в качестве тарана. Ланселот обнял королеву и быстро проговорил: «Ты всегда была моей доброй леди. И я никогда не подводил тебя, с того первого дня, когда Верховный король посвятил меня в рыцари. Если я погибну, молись за меня. Что бы ни случилось со мной, ищи убежища у моего родственника Борса. Он и другие мои родственники спасут тебя от смерти, и они постараются сделать так, чтобы ты жила, как королева, в моих владениях».
Она покачала головой, но улыбнулась ему своей прежней улыбкой, и Ланселот сказал: «Я бы отдал за мои латы весь христианский мир, чтобы этим людям было о чем вспомнить после моей смерти». Он поднял свой меч. «Не беспокойся, леди, — сказал он. — Если и пришел последний день нашей любви, то я продам свою душу так дорого, как только смогу». Он повернулся к двери и закричал: «Господа, прекратите шуметь. Я открою дверь, и тогда вы сможете делать со мной все что захотите».
