Ирина Мудрова - Великие мифы и легенды. 100 историй о подвигах, мире богов, тайнах рождения и смерти
Скрепя сердце Кайкейя согласилась с коварным планом горбуньи. Растрепав волосы и размазав по лицу слезы (они были уж не такими притворными), она стала ждать, когда раджа в обычный час навестит ее. Он пришел вечером, когда павлины в садах перестают ворчать и усаживаются на ветки, а беспокойные мангусты – гроза змей и лягушек – выходят на охоту. Увидев Кайкейю, лежащую на полу и сотрясающуюся от рыданий, царь воскликнул:
– Кто посмел обидеть тебя?
– Никто, о царь. Но я плачу потому, что, ты, такой честный и преданный долгу, забыл свои обещания.
– О чем ты говоришь, Кайкейя? – воскликнул царь. – Не было случая, чтобы я не держал данное мной слово.
– Это так, – возразила младшая жена, – но помнишь много лет назад битву под стенами города? Ты дрался, не ведая страха, но был сражен копьем. Раненый, истекающий кровью, лежал ты на поле, и коршуны уже кружили над тобой.
– Так, – сказал царь, потому что всегда помнил этот страшный миг.
– Кто прокрался ночью на поле брани, нашел тебя, омыл и перевязал раны? Кто отогнал злых птиц и приложил к губам твоим целебные травы? Кто перенес тебя во дворец?
– Это сделала ты, Кайкейя! – сказал царь.
– И вот тогда, вспомни, придя в себя, ты предложил исполнить любые мои два желания. Ты умолял назвать их…
– Да, я прекрасно помню все это, – не подозревая ничего худого, весело сказал царь. – Я и сейчас готов исполнить обещание. Тогда ты сказала, что повременишь, назови эти два желания теперь.
– Хорошо, – я скажу. Вот они. Первое – чтобы правителем страны после твоей смерти стал мой сын. Второе – чтобы Рама тотчас отправился в изгнание. Он должен уйти в лес и прожить там четырнадцать лет. Я сказала.
Долго молчал царь, не в силах поверить услышанному.
– О Кайкейя! – наконец воскликнул он. – Что слышу я? Или это дурной сон и мне только кажется, что я разговариваю с тобой? Или в груди у тебя камень вместо сердца? Ты знаешь, что ни один раджа, если он действительно раджа, а не злобный временщик, никогда не посмеет отказаться от своего слова… Что требу ешь ты? Зачем? Неужели я столько лет обманывался, считая тебя доброй?.. Но я обещал, и я исполню твои желания.
С этими словами царь удалился, а Кайкейя, оставшись одна, снова залилась слезами. Она все-таки была доброй женщиной и не радовалась победе, понимая, что теперь ей предстоит быть жестокой до конца.
Изгнание Рамы
На другой день чуть свет она приказала позвать Раму к отцу.
– Я прибыл! – сказал Рама, входя в зал и почтительно склоняясь перед раджой. – Ты хочешь мне что-то сказать, отец?
Но подавленный горем старик молчал. И тогда заговорила сидевшая у его ног Кайкейя.
– Готов ли ты исполнить волю своего родителя, Рама? – спросила она.
– Всегда, матушка! (В старых индийских семьях, когда случалось одному мужчине иметь несколько жен, дети их всех называли матерями).
– Какой бы суровой она ни была?
– Пусть отец приказывает.
– Отцу больно говорить, и его волю сообщу я. Он решил, что ты должен отправиться в лес и жить там четырнадцать лет, не вмешиваясь в дела государства. После этого ты можешь вернуться. Я сказала.
Ошеломленный стоял Рама перед отцом.
– Что слышу я? – воскликнул он наконец. – Это изгнание. Но за что? Ты знаешь, отец, по одному твоему слову я пойду в огонь, выпью яд, брошусь в океан. Но сейчас, когда управлять страной тебе все труднее… Неужели правда, что это твоя воля?
Старый раджа, еле сдерживая слезы, кивнул.
Понурив голову, Рама удалился.
Медленно прошел он по залам в дальнюю половину дворца, где с нетерпением ждали его Сита и Лакшмана.
Они гадали: зачем понадобилось отцу так рано вызывать Раму?
– Я думаю, он хочет поручить ему вести новую войну с соседями, – говорила Сита. – Они все время нападают на наши города и жгут наши деревни.
– Нет, – возражал ей Лакшмана. – Я думаю другое. Отец решил дать ему еще несколько советов, как управлять страной. Ведь это большое искусство!
В комнату вошел Рама.
– Сита и Лакшмана, – сказал он, – отец приказал мне удалиться в лес на четырнадцать лет. Это – изгнание, хотя я и не знаю за что. Долг детей – слушаться родителей. Я удаляюсь. Живите счастливо, не беспокойтесь обо мне. Годы пройдут, я вернусь.
Пораженные Лакшмана и Сита долго не могли прийти в себя от этой вести.
Первой заговорила Сита.
– Ты прав, Рама, – печально сказала она. – Волю отца надо исполнить. Но и я последую за тобой. Лакшмана вскричал:
– Нет, нет! Это Кайкейя! Отец не мог принять такого решения. Это она подговорила его. Она ненавидит нас. Сейчас же иду к отцу!
– Не делай этого! Ему и так тяжело. Своими невоздержанными речами ты убьешь его! – отвечал Рама.
– Тогда я отправляюсь в лес с вами!
Решив так, они покинули дворец. Ни одна живая душа, кроме молчаливых стражников, не видела их, и только, когда они проходили мимо покоев Кайкейи, на одной из дверей низко, у самого пола шевельнулся занавес, словно там стоял кто-то, подглядывая.
Они прошли тихими утренними улицами Айодхьи, вышли за городские стены и оказались в поле. Но едва они очутились там, с большого сухого дерева, что стояло около дороги, слетел ястреб и стал кружиться, над ними.
Все дальше и дальше от города уходили братья, ястреб в небе все сопровождал их.
– Что надо этой птице? – грустно спросил Рама. – Уж не предвещает ли она нам новые беды?
– Я пущу стрелу и собью ее! – сказал Лакшмана.
– Не следует этого делать, – возразила Сита. – Ведь это Джатаю – король ястребов.
Похищение Ситы
И вскоре весть об изгнании Рамы и о том, что Сита живет не во дворце, окруженная стражей, а в лесу, охраняемая только двумя воинами, долетела до Ланки, где царствовал Равана.
«Вот и настал мой час!» – подумал он и тотчас позвал слугу, умевшего принимать облик любого животного.
– Ты отправишься со мной! – сказал он. – Там, на севере, в густом лесу живет женщина, которую нужно похитить. Но с ней живут и два могучих воина. Ты обернешься прекрасным оленем и будешь бегать около мужчин до тех пор, пока они не погонятся за тобой. А я спрячусь в кустах. Уведи их подальше. Как только воины удалятся, я унесу женщину. Ты меня понял?
– Я понял все, владыка! – ответствовал ракшас.
Они взошли на колесницу, и безмолвный возница помчал их по небу, все дальше удаляясь от Ланки.
Когда синие вершины Гималайских гор закрыли полнеба, колесница опустилась, и Равана со слугой очутились в густом лесу. Они пошли, раздвигая руками кусты, и шли до тех пор, пока не увидели на зеленой поляне близ ручья маленькую хижину, около которой на корточках сидела женщина и перетирала в ступе пшеничные зерна. Женщина подняла лицо, чтобы отереть пот, и Равана узнал Ситу.
– Это она! Ступай! – приказал он, и ракшас, обернувшись золотистым оленем, прыжками выскочил на поляну.
– Рама, Лакшмана! – удивленно вскричала женщина. – Смотрите, кто пожаловал к нам!
Из дома вышли Рама и Лакшмана. Они замерли у дверей и вместе с Ситой стали любоваться, как олень то выбегает, словно танцуя, на поляну, то скрывается в кустах.
– Какое чудесное животное! – сказала Сита. – Рама, Лакшмана, вы по очереди ходите на охоту, а я всегда дома. Как бы я хотела, чтобы этот олень стал товарищем моих игр и чтобы я могла ухаживать за ним, как за ребенком.
Рама переглянулся с братом, улыбнулся, перекинул лук через плечо и быстрыми шагами направился к кустам, возле которых стоял олень.
– Подожди! – крикнул Лакшмана. – Я помогу тебе!
Они стали подкрадываться к оленю с разных сторон и уже были готовы схватить его, но животное в последний момент отскочило в сторону.
Снова и снова пытались поймать его братья, но олень каждый раз ускользал из их рук, все дальше углубляясь в чащу.
– Мы удаляемся от хижины, – сказал Рама. – Вернись, Лакшмана!
И Лакшмана, к глубокой досаде Раваны, возвратился к Сите.
Но у Раваны и его слуги была приготовлена еще одна хитрость. Увлекая Раму все дальше и дальше, олень завел его в самую гущу леса. Когда Рама в последний раз попытался поймать его, олень выскользнул из рук, отбежал в сторону и крикнул голосом Рамы:
– О Сита, о Лакшмана!
Этот крик, полный боли и отчаяния, возник в самой чаще и, подобно быстрой волне, которая кругами разбегается вокруг упавшего камня, разнесся по лесу.
И тогда Рама понял, что его обманули, что это не олень, а злой дух и что этот крик предвещает беду.
В гневе выхватил он из колчана стрелу, натянул лук и пустил ее вслед убегавшему оленю. И хотя тот мчался, как ветер, стрела догнала его. Олень упал с пробитым сердцем и едва только коснулся земли, как превратился в уродливого кривобокого ракшаса.
В ужасе стоял Рама над телом демона.
– Брат, не ходи сюда! – крикнул он, предчувствуя беду.
Но голос его вернулся, отраженный стеною деревьев…
Тем временем Сита и Лакшмана с нетерпением ожидали возвращения Рамы. Наконец до их слуха донесся жалобный голос:
