Дмитрий Шеппинг - Древние славяне
Глава VII
БОГИ НЕОРГАНИЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
Неорганическая природа, минералы и воды, имеет также, без сомнения, свою произрастительную жизнь и свою производительную силу, но эта жизнь и эта сила для нас тайна, которую едва ли разгадает когда–нибудь наука. Славяне, сознавая существование этих тайных законов производительной силы, поклонялись им как частному понятию общего закона жизни плодородия.
Земля, как понятие общее, служила всем народам олицетворением жизни и плодотворности природы; но как частное понятие — материка — она выражает здесь минеральное царство, и вот почему у славян все духи земного материка перешли впоследствии в хранителей кладов; такой аллегорией, очевидно, изображали все богатства, скрытые в недрах земли.
Такими духами первой эпохи считать должно Скритек, которые, по народному поверию, живут внутри земли и называются также Колтками и земляными духами (Земпаци–Zempaci); из слития их вышла богиня земли, которую некоторые мифологи отыскивают в имени Зибога, преобразовав его в Землебога. В Польше и Богемии называлась она Земиною (или Немиза); в Литве же известна под именем Земмы, которую Крузе называет матерью земли, возвращающею людям все ими потерянное и живущею в недрах земли; из этого последнего понятия и вытекает значение ее как богини земных сокровищ. У славян, живших на Двине, хранителем несметных сокровищ почитается Ямолла, или Емола, у белорусов же Дзиедка, которой глаза горят как огонь или золото. Отсюда произошло поверие, что там, где на поле виден огонь, хранится клад; при этом случае и говорит народ, что Дзиедка горит. Почти тождествен с этим понятием чешский Пильвит, считавшийся богом земного богатства и подземных сокровищ и которого имя Гануш слагает из пливный и вит, т. е. плодоносный Вит.
Горы имели в славянской религии своих особенных представителей; их считали обиталищем духов, и Кирилл в своем послании к русским, не обращенным еще к христианству, говорит: «не нарицайте себе бога ни в камени» и пр. В наших песнях и повериях упоминается о белом горючем камне Алатырь и о Корочуновом камне. У мыса Горенского, близ Рюгена, по свидетельству Гельмольда, находился большой камень, издревле называемый Buskahm — божий камень, которого почитали все рыбаки; близ Демина находился еще другой божественный камень, также и Конь–камень. Наконец, осталось во всех краях, обитаемых славянскими племенами, множество названий гор и скал, намекающих ясно на первобытное, священное их значение; также известно, что для постройки храмов и кумиров выбирали преимущественно горные места, на горах зажигали костры и приносили жертвы скалам и камням.
Земляные духи Скритики, или Скршитики, встречаются также нередко в понятии горных духов; но кроме их, были у славян еще особенные горные духи, называемые вендами Gorsony. Моне упоминает о слове Горыня, как об имени горной богини, но это, вероятно, ошибочно; тем не менее нельзя не предположить, что русское Горыня и змей Горынчшце произошли, вероятно, от этих первоначальных горных духов. Наконец, принадлежит сюда и олицетворение эхо, которое наши предки считали за злого горного или лесного духа, подшучивавшего над человеком. Сербы называли его Огласуванкой; чехи же и западные славяне — Ослой, или Освеной. Вероятно, имела подобное значение в Польше вышеупомянутая богиня охоты и лесов Гуди, судя по происхождению имени ее от глагола гудеть.
Водяные божестваВода, как стихия, непосредственно действующая на плодородие земли, необходимо должна была занимать в нашем мифе весьма важное место, и весьма вероятно, что водяные боги в этом отношении часто имели значение символической силы богов плодородия и, наоборот, Жива и Морена могли принять значение богинь воды и дождя.
Касательно поклонения славян жизненной силе, скрывавшейся в воде, мы имеем самое древнейшее свидетельство в словах Прокопия, который говорит, что славяне обожали реки и Нимф, приносили им жертвы и гадали по ним о будущем. Между русскими летописцами замечательное свидетельство об этом мы имеем в словах Нестора: «кладезем и езером жертву приношаху»; также и в слове Кирилла, где читаем: «не нарицайте себе бога… ни в реках, ни в студенцах». Подобные свидетельства о поклонении потокам, ключам, рекам и озерам находим мы и между западными славянскими летописцами, как у Козьмы Пражского, Длугоша, Эббо, Сефрида и Гельмольда.
Кроме сего, намекают еще многие обычаи на подобное поклонение, например, древний суд Божий посредством испытания водою, находившийся во всех древних славянских уложениях; бросание в реки и колодези венков, яств и денег, обычай, сохранившийся до сих пор у многих славянских племен; купание и погружение детей в воды Дуная, упомянутое Львом Диаконом; купание каренцких священников при заходе солнца; купание простого народа в России и в Малороссии в день Ивана Купалы. Наконец, следует еще упомянуть о существовании некоторых священных рек и озер, о великом религиозном значении которых еще доныне в песнях и сказках остался некоторый темный отголосок. Таковы у русских были Дунай, Дон, Буг, Днепр, Волхов, Ильмень, Ивановское озеро и пр.; у вендов озера: Ретрайское, Студеней, и Гломское; у сербов же и хорватов всякий ручей освящается особенною в нем живущею и его олицетворяющею Вилой, как это видно в песне:
Вила, Драва, Вунока, Хорватица
К нам су такой В иле долетале
Кое с Дравом и Вуном супрошле
Донесле нам превеселе гласе.
В слове о суевериях неизвестного писателя читаем: «Иже суть крестьяне верующе в вилы, ихже числом тридевять сестренниц глаголят окаяннии невегласы».
Достоверно можно сказать, что и у прочих славян всякая река, всякое озеро имели своих особенных нимф и духов, удерживавших, однако же, общие имена Вил, Воднянок, Водянок, водяных дедушек, водяных мужей и жен, Гуделок, Дугней, Езерниц, или Озерниц, Змоков, Купал и Купальниц, Лихоплясок, Мавок, Малок, морских Панок, Русалок, Топлиц, или Утопленниц, и Топников. Поверия о нимфах почти одинаковы у всех славян; их описывают прекрасными сиренами, с длинными косами, плещущимися в воде при лунном свете и прельщающими своими прелестями несчастных прохожих; часто они также выходят на берег, в особенности в России на русальной неделе, качаются на деревьях, пляшут на лугах и принуждают прохожих плясать с ними до последнего издыхания или защекочивают их своими ласками; иногда они бывают добры к людям и приходят к ним на помощь, в особенности это можно сказать о сербских Вилах. Что же касается до водяных духов мужеского пола, они большею частью злы и отвратительного вида и смешиваются в народных повериях с лешими и уродливыми домовыми.
Мы уже выше упомянули о поверни, что русалки, водянки и мавки суть дети, умершие без крещения; также все утопшие девицы и молодые женщины переходят в русалок и утопленниц; но старухи и утонувшие мужчины делаются змоками и топниками. В некоторых странах называют русалок Лихоплесками от того ли, что они лихо плещутся или лихо пляшут — неизвестно; ясно только, что Гануш совершенно ложно переводит это слово, говоря, что лихо означает злое, а плески производит от плести — зло плещут. России принадлежат преимущественно Русалки от древнего славянского слова руса, река, сохранившегося только в нашем языке в слове русло (ложбина, глубь реки). В Малороссии существуют Утопленницы, которых Гоголь так поэтически описал в одной из драгоценных его повестей. В Украине встречаем мы имя Мавок, или Малок, это души некрещеных детей, сопровождающие русалок и, по–видимому, подчиненные им. В Литве песни упоминают, кроме Русалок, еще Гудалок и Дугней, которых, однако же, по именам их нельзя считать за чисто водяных духов. У чехов носят нимфы имя Панок, водяных или морских. Наконец, на всем юге живет доныне имя Вил или Бел, о которых народные сербские песни сохранили нам самые поэтические сказания.
Кроме того, сербские Вилы носят еще некоторые личные названия. Дамианович упоминает 9 славянских Дриад: Дайра, Дора, Додона, Мета, Пелидора, Пыта, Примна, Тиха и Янира.
