Эдуард Шюре - Великие легенды Франции
Благородное пристанище мира и судьбы
Святых и сладостных трудов в тишине,
Молчаливые друзья и радостные свободные дворики,
Где час и день и вечера полны тайны. [13]
Да, эти строки должны найти отклик в некоторых душах, этих «молчаливых друзей» монастыря; сладостны «час и мистическая полутьма и вечер», когда печали или воспоминания, одно за одним, проходят перед глазами! Но сердце оставляет эти мечты, как только посетитель попадает в свободные пока кельи, готовые принять святых отцов. Они похожи на маленькие домики. Каждая келья состоит из двух помещений, освещенных тремя окнами. Одна из комнат служит молельней, а вторая – рабочим кабинетом. Снизу расположены дровяной подвал и столярная мастерская; сад окружает каждую постройку и отделяет жилище одного отшельника от жилища другого. Обстановка рабочего кабинета, выполняющего одновременно и роль спальни, состоит из кровати с соломенным тюфяком, стола, кресла, распятия, нескольких книг и песочных часов. Больше всего печалит даже не бедность этого пристанища, а ограниченность горизонта, сковывающего взгляд его обитателей. Монахи сами возделывают свои жалкие садики. Если посмотреть вверх, взгляд упирается в огромную стену горы Гран-Сом. Одна из стен монастыря почти вплотную примыкает к склону этого гиганта. Вы чувствуете себя там как на дне огромной ямы, стены которой составляют складки горы, вздымающиеся к небу, рвущиеся вверх и вниз. Вечером, перед отходом ко сну, монах может увидеть, как теплый свет ласкает и золотит скалы, господствующие над обителью, в то время как сам наблюдатель все время скрывается в серой тени. Он может видеть, как на вершине горы преломляются и сверкают лучи заходящего солнца, – он приговорен смотреть в дали, к которым ему не суждено отправиться! Непроизвольно посетитель пытается найти в прошлом людей, пришедших сюда навсегда, причины этого поступка. Силой мысли он пытается познать эмоции, чувства и надежды, заставившие в наше время человеческие существа запереться здесь. В наше время редко случается, чтобы человек внял зову созерцательной жизни. Всем кажется, что надо подвергнуться страданиям или жестоким разочарованиям, чтобы это произошло. На сегодняшний день в Гранд-Шартрез живет тридцать пять монахов. Мне сказали, что среди них есть русский генерал Николай, получивший разрешение от царя закончить здесь свои дни. Этот случай тем более интересен, что генералу пришлось перейти из православия в католичество, чтобы осуществить свою мечту, религиозную или поэтическую. Вот еще одно доказательство той странной притягательности и очарования, которое Гранд-Шартрез оказывал на людей во все времена. Есть еще один случай, рассказанный мне в графстве Савойя. Это лишь мелкие замечания, но они достаточно красноречивы. Из-за стечения обстоятельств, о которых я не буду рассказывать, один инженер, строивший мосты и дороги, потерял жену. Он был молод, поэтому мог жениться еще раз. Но смерть супруги повергла его в такое глубокое уныние, что он отказался от мира, не уходя из него полностью. И вот он получил заказ на строительство дороги к Гранд-Шартрез. Работа над этим заказом дала инженеру новые силы. Он полностью погрузился в разработку проекта и переехал жить ближе к месту планируемого строительства. Он решил победить гору, которая, казалось, бросает вызов человеческому разуму. Горные террасы одели в строительные леса, к ним создали подъезды. Несколько летних сезонов взрывы отражались от скал и сотрясали горы, их повторяло горное эхо. Эти звуки сообщали всем редким обитателям гор, что цивилизация пробивает себе путь к самому Гранд-Шартрез. Огромные куски скальной породы летели в Гиер-Мор. Но по мере того, как дорога углублялась в ущелье, инженер все отчетливее ощущал, что его захватывает очарование густых лесов и высота горных пиков. Похоже, что, окруженный чарующим молчанием этих мест, он снова и снова углублялся в воспоминания о прошедшей жизни и утраченном счастье. Он обещал себе вернуться к миру, начать жизнь заново. Все это уже с нетерпением ждало его внизу, в предгорьях. Но как же велико было удивление его друзей, когда они узнали, что по окончании строительства инженер стал монахом! – Неужели гора, которую он разрушал, отомстила ему пленением? Неужели древний лес околдовал его своей мрачной магией, и он, подобно монаху из легенды, услышал в ветвях вековых деревьев песни птиц Вечности? Или сама смерть завлекла его в обитель? – Поищите ответы на эти вопросы у немых дверей келий монастыря. Вы найдете там лишь слова: О благословенное одиночество! О одинокое благословение!
II. История святого Бруно
Чтобы понять душу монаха ХI века, этого чистого созерцателя, одержимого одиночеством, основателя ордена картезианцев, следует посетить часовню св. Бруно, затерявшуюся в лесах.
Когда выходишь за ворота обители, взору открывается величественный амфитеатр Гран-Сома, Пети-Сома и Шармансон. Их высокие пики ограничивают ущелье, составляя дикий венец пустыни. У основания вершин громоздятся поросшие лесом холмы. Горная дорога идет по корабельному лесу, деревья становятся все выше и выше. Через три четверти часа оказываешься на поляне, где находится маленькая церковь Нотр-Дам-де-Казалибю, возведенная на месте старого монастыря. В двух сотнях шагов, у истока ручья, в самой чаще леса на вершине скалы примостилась часовня. Силуэт этого приземистого строения, опирающегося на один из склонов горы и не доступного с остальных склонов, по внешнему виду напоминает изломанные линии предгорья. Три или четыре сосны растут прямо на голых камнях и бросают свою тень на белый, лишенный украшений фасад здания. У часовни есть лишь три окна в романском стиле и небольшой перистиль с двумя колоннами. У подножия скалы бьет ключ. Вода его чиста и обильна. Печаль этой часовни подчеркивает черный сосновый лес, поднимающийся вокруг. Он нависает над хрупкой постройкой, а густая тень как будто стремится раздавить его своей тяжестью. Дно ручья наполнено огромными камнями, отколовшимися от соседних скал и от самой горы еще в доисторические времена. За миллионы лет лишайники и папоротники укрыли эти обломки зеленым одеялом, а сосны встали вокруг них плотной стеной. Но их дикая разбросанность все еще свидетельствует о давней катастрофе.
Именно в этой зловещей тишине, в глубине этих чащ св. Бруно укрылся с шестью спутниками около 1070 года и основал братство, ставшее впоследствии орденом картезианцев. Войдите во мрак часовни, и вы увидите фрески на внутренних стенах. На них изображены последователи святого. Полутьма придает этим не особенно гениальным изображениям странную живость. Один из братьев, молодой человек, встретит вас печальным взглядом. Весь его вид говорит о том, что он все еще ищет учителя, который был вынужден покинуть своих учеников, чтобы удалиться в эти леса, повинуясь приказу папы.
Расскажем в нескольких словах о жизни человека, о существовании которого знают немногие. Это не легенда, это история, и из совокупности фактов отчетливо проступят самые яркие черты характера этого человека. [14]
Св. Бруно родился в 1035 г. в Кельне, в благородной семье. Душа нежная и мистическая, он с самого детства любил книги религиозного содержания, природу и одиночество. Этого прилежного, умного и рано повзрослевшего мальчика уже в десятилетнем возрасте часто видели склонившимся над молитвенниками и иллюминированными пергаменами в коллегии св. Гуниберта. У него, как у мадонн, которых много позже будут писать мастера Кельна, были чистые глаза цвета вероники и высокий лоб, который, казалось, с трудом вмещал невыразимые мысли и чувства. Плотно сжатые губы свидетельствовали о несокрушимой силе воли, а исхудавшее лицо – об аскетизме, достойном взрослого. Среди своих сверстников он напоминал лилию, взращенную в раю и упавшую в тернии. Такой цветок мог расцвести только в пустыне. Бруно стал каноником в Кельне. Потом он изучал теологию в Реймсе и философию в Туре у знаменитого Беранже, каноника церкви св. Мартина. В то время эти школы пользовались славой по всей Европе. Образованный, одаренный блестящим красноречием, способный вести за собой, Бруно, казалось, самой судьбой был предназначен для блестящей карьеры в церкви. Когда умер Гевре, архиепископ Реймса, молва прочила Бруно на это место. «Он нравился нам больше всех других кандидатов, – писал современник, – и он заслуживал этого поста. Он был милосердный, человечный, образованный, красноречивый, богатый и могущественный. Но когда все высказались за то, чтобы он стал архиепископом, он вдруг решил оставить все и последовать за Христом». Чтобы избежать ноши, которую на него хотели возложить, Бруно тайно покинул Реймс.
Что определило этот выбор? Какие страдания ему предшествовали? В жизни почти каждого святого были искушения. Как правило, главным искушением была женщина, и чтобы избавиться от этого наваждения, святые удалялись в пустынь. На память приходят известные слова Наполеона: «Лучшая победа над любовью – это побег». Если и это не помогало, они укрощали плоть самыми варварскими методами. В гроте Субиако св. Бенедикт, чтобы не уступить желанию воссоединиться с некоей римлянкой, воспоминания о которой его преследовали, катался по колючим кустам до тех пор, пока все его тело не стало одной кровоточащей раной. Зои, куртизанка Александра, решила во что бы то ни стало соблазнить молодого святого Мартиньяна. Она направилась в пустынь под видом старой нищенки и попросила приюта в келье святого. Однако утром она предстала перед ним полуобнаженной, блистательной и прекрасной. У святого от этого зрелища закружилась голова, и он почти сдался, но вдруг его охватил огонь, и он продолжал гореть до тех пор, пока с криком не упал на землю. Это, как говорит легенда, так удивило и поразило куртизанку, что она обратилась в христианство. [15] – Биографы Бруно не рассказывают о нем ничего подобного. Кажется, он не знал ни одного из трех искушений: ни женщины, ни гордыни, ни амбиции. Он с детства мечтал оставить мир и в одиночестве воплотить божественную жизнь. «Помните ли Вы день, – написал он своему другу Раулю де Веру, – когда я был с Вами и Фульциусом в саду, примыкавшему к дому Адама, в котором я нахожусь и поныне? Мы тогда говорили о ложных радостях и преходящих ценностях мира, как и о радостях вечной славы. Мы дали обет оставить мир как можно раньше и предаться монашеской жизни».
