Народное - Курдские сказки, легенды и предания
Вернулась старуха домой, собралась ужин подогреть.
Подожгла она кизяк в тандуре, но размокший кизяк только дымил и никак не разгорался. Она лишь руки себе испачкала. Стала старуха обтирать руки о стун, тут ее ужалила змея. Побежала она башмаки надевать, скорпион ее в ногу укусил. Тут старухе пришел конец, а наша сказка вам уроком послужит.
174. Одному захотелось пореветь, другому ― порезвиться
Зап. в марте 1963 г. от Рзае Али (см. № 161).
У одного крестьянина были осел и верблюд, да такие тощие, что еле держались на ногах. Кормил их, кормил хозяин, все без толку, и решил он от них избавиться. Отвел он их в горы, да там и оставил.
Паслись они на свободе, сил набирались. Как-то говорит осел верблюду:
— Что-то мне сегодня реветь хочется.
— Что ты, брат осел, в уме ли? ― взмолился верблюд. ― Забыл, как нас мучили работой? Сейчас мы только еле спины выпрямили. Заревешь, люди услышат, тогда ― прощай свобода! Снова нас навьючат!
Заупрямился осел, заревел.
Шел мимо караван. Услышали люди ослиный крик, обрадовались:
— Вот нам и подмога!
Решили узнать, чей осел ревет. Видят ― пасутся осел и верблюд без присмотра. Навьючили их караванщики и тронулись в путь.
Долго они шли, осел устал, не может дальше идти. Тогда караван-баши приказал слугам взвалить осла на спину верблюда. Так добрался караван до глубокого ущелья.
— Брат осел, ― говорит верблюд, ― мне что-то захотелось порезвиться.
— Что ты, ― испугался осел, ― ведь я могу упасть и разбиться. Ради всевышнего, не делай этого.
— А вспомни, как я тебя просил не реветь, ― ответил верблюд, ― теперь моя прихоть.
Поднялся верблюд на дыбы и скинул осла в ущелье.
175. Находчивый заяц
Зап. в октябре 1977 г. от Гула Худо (см. № 2).
Жил в лесу лев ― гроза всех зверей. По приказу льва лесные звери должны были приносить ему с охоты добычу.
Настал черед зайцам нести еду льву. Собрались зайцы на лужайке совет держать: что же принести царю зверей? Встал тут один из них и сказал:
— Я сам отнесу завтрак льву, а вы спокойно расходитесь по домам.
Обрадовались зайцы, разбежались.
А что сделал наш косой? Три дня он не показывался на глаза царю зверей. На четвертый день пришел ко льву, низко поклонился. Разъяренный лев закричал:
— В чем дело, почему никто из зайцев еду мне не несет, я уже три дня жду!
Заяц опустил уши и виновато сказал:
— Ах, господин мой, я нес тебе завтрак, но другой лев, большой и сильный, отнял его у меня.
Лев удивился:
— Кто, кроме меня, посмел тут хозяйничать?
Заяц ответил:
— Я ― твой слуга, лев-ага, если хочешь, пойдем покажу, где он скрывается.
— Ну, так веди меня, ― велел лев.
Привел заяц царя зверей к глубокому колодцу и тихо шепнул ему на ухо:
— Вот тут он и прячется.
Встал лев передними лапами на край колодца и в воде увидел свое отражение. В ярости лев прыгнул в колодец, чтобы наказать самозванца, да там и нашел свой конец.
А все лесные звери благодарили находчивого и смелого зайца за то, что он освободил их от жестокого повелителя.
176. Заячья губа
Зап. в марте 1972 г. от Гула Худо (см. № 2).
Собрались однажды зайцы и стали сетовать на свою судьбу.
Встал самый старый, мудрый заяц и говорит:
— Я обошел много гор и долин, ущелий и низин, знаю всех птиц и животных, но трусливее зайцев никого не встречал.
И решили зайцы с горя утопиться. Побежали они к реке, видят ― у берега овцы остановились на водопой. Подошел один заяц к ним поближе, а те в страхе разбежались.
И решили зайцы:
— Зачем нам топиться, когда есть животные еще трусливее нас?
От радости они так захохотали, что их верхняя губа разорвалась. С тех пор раздвоенную губу и называют заячьей.
177. Обезьяна и рак
Зап. в январе 1966 г. от Мзафаре Гасо (см. № 129).
Рассказывают: в стране Емен357 жили обезьяны и был у них свой вожак. Когда вожак состарился, обезьяны решили избавиться от него:
— Видит бог, поглупел наш вожак, старый стал, пора нам нового выбрать, опытного, умного.
И свергли они своего вожака. Задумался вожак:
— Теперь я обыкновенная обезьяна, что мне делать среди них? Уйду в другую страну, где никто не знает, кем я раньше был.
Покинул он свою родину, отправился в другие края. Добрался до моря, смотрит ― на самом берегу инжирное дерево растет, а под ним полно спелых плодов.
«Зачем мне скитаться по свету, ― подумал вожак, ― буду я питаться этим инжиром, и вода рядом. Ей-богу, будет у меня настоящий пир». ― Он тут же вскарабкался на дерево, сорвал инжир и съел его. А внизу под деревом рак устроился, опавший инжир подбирает и ест. Один инжир выскользнул из рук обезьяны и упал в воду, а рак ― раз и проглотил его. Понравилось это обезьяне: теперь одна инжир животное себе в рот отправляет, а другой ― бросает в воду. Рак еле успевает подбирать. Думает рак: «Ей-богу, мое пропитание здесь, в воде. Вот уже сколько лет я питаюсь тем, что падает с дерева, но ни разу еще так не наедался, как сегодня».
Обратился рак к обезьяне:
— Брат!
— Что тебе, рак?
— Не хочешь ли ты побрататься со мной? Я смотрю, ты такой умный, добрый.
— К чему нам брататься, ведь нашей дружбой не воспользоваться ни мне, ни тебе.
— Почему? ― удивился рак.
— Ты ― в воде, я ― на дереве, случись что со мной, ты не сможешь помочь мне, а тебе понадобится помощь, я утону в воде, а тебе не помогу.
— Ей-богу, мало ли что может быть? Ты мне по душе, я хочу, чтоб мы побратались, ― настаивает рак.
В конце концов обезьяна согласилась:
— Хорошо, будь по-твоему, теперь мы с тобой братья.
Так и пошло: один из побратимов бросал с дерева инжир, другой ел.
Прошло семь дней, а рак и не думал возвращаться домой, к своей семье. Спросила жена рака у соседей:
— Не знаете ли вы, почему до сих пор нет моего мужа?
— Разве ты ничего не знаешь? ― отвечают соседи.
— А что такое?
— Твой муж побратался с обезьяной, теперь, что бы ни случилось с тобой или с твоими детьми, он не вернется. Только хитростью ты сможешь его вернуть. Прикинься больной, рак узнает и захочет навестить тебя, ты скажи ему, что поправишься, если съешь обезьянье сердце. Если он убьет обезьяну, ты спасена и муж снова будет с вами, а если не убьет, значит, он любит обезьяну больше, чем семью.
Прошло еще семь дней, как-то рак подумал: «Вот уже сколько времени я не видел свою старуху, своих детей, пойду посмотрю, как они там». Пришел он и видит ― жена лежит больная. Спросил он ее:
— Что с тобой? Какое тебе принести лекарство?
Застонала жена и слабым голосом сказала:
— Нет мне спасения, исцеление мое только в обезьяньем сердце, съем его и поправлюсь. Но где же его взять?
— Ты говоришь, обезьянье сердце? ― переспросил муж.
— Да, только сердце обезьяны.
«Это не так уж и трудно, ― подумал рак, ― мы с обезьяной побратимы, придется мне убить брата и принести его сердце, пусть моя старуха выздоравливает»» Вернулся он под дерево, окликнул обезьяну:
— Брат! Тебе еще не надоел этот инжир? Ты и меня уже им перекормил. Давай переправимся на тот берег, там полно яблок, винограда, персиков, апельсинов — полакомимся всласть.
— А где, ты говоришь, все это есть?
— На другом берегу, ― ответил рак.
— Эх, брат, на том берегу! А как мне попасть туда, если я не умею плавать?
— Сядешь мне на спину, за час я доставлю тебя на другой берег.
И уговорил рак обезьяну. Спустилась обезьяна с дерева, уселась на спину рака, и они поплыли. Посреди моря рак вдруг остановился, обезьяна огляделась вокруг ― кругом только вода да небо над головой, съежилась она от страха.
— Брат, плыви обратно, мне так страшно, в глазах темнеет, ― взмолилась обезьяна.
А рак и не слушает, плывет дальше. Проплыл немного и опять остановился.
— Брат, плыви скорее, а то я в воду свалюсь, ― умоляет обезьяна.
Рак не слушает, плывет потихоньку, потом в третий раз останавливается. Обезьяна и говорит:
— Ты что-то недоброе задумал. Откройся мне, все равно жизнь моя от тебя зависит. Не зря же ты трижды посреди моря останавливался.
— Так и быть, я все тебе скажу, ― признался рак, ― заболела моя старуха, сказала, что только обезьянье сердце ее спасет. Три раза я останавливался и думал: мы же с тобой побратимы, как я могу тебя убить?
— Только и всего? Тебе нужно мое сердце? ― Да разрушится твои дом! Ведь предупреждал я тебя: не быть нам братьями, а ты настаивал. Знай же, мы, обезьяны, имеем по два сердца: одно сердце дома, а второе при мне. Сказал бы ты мне об этом раньше, на берегу, не пришлось бы тебе и убивать меня, отдал бы я тебе свое лишнее сердце, и старуха твоя поправилась бы, и я бы остался жив.
