Жерар де Нерваль - История о царице утра и о Сулеймане, повелителе духов
Это объяснение удовлетворило Адонирама, но и удивило его. Он подошел к работающим, не понимая, как могут они трудиться в этих реках золота, серебра, меди, железа, разделять потоки на рукава, преграждать плотинами и укрощать их волны.
– Металлы, – ответил на его мысль Тувал-Каин, – превращаются в жидкость от тепла сердца земли: жар, в котором мы живем здесь, почти вдвое сильнее жара в печах, где ты плавишь бронзу.
Адонирам содрогнулся, удивляясь, что он еще жив.
– Этот жар, – продолжал Тувал-Каин, – естественная температура для душ, рожденных некогда из стихии огня. Когда Адонаи вылепил форму для земли, он поместил в центр ее крошечную искру, из которой хотел сотворить человека; и той частицы хватило, чтобы согреть всю глыбу, вдохнуть в нее жизнь и мысль; но там, наверху, душа эта борется с холодом – потому так скудны ваши возможности; а случается, что сила притяжения центра земли увлекает искру, и тогда вы умираете.
Такое объяснение сотворения мира вызвало пренебрежительный жест у Адонирама.
– Да, – продолжал его спутник, – он жалок, а не силен, завистлив, а не великодушен Бог Адонаи! Он создал человека из грязи наперекор духам огня, а потом, испугавшись собственного творения и из снисходительности к этому ничтожному созданию, без жалости к их слезам обрек его на смерть. Вот основополагающее противоречие, которое разделяет нас; вся земная жизнь рождена из огня, и ее притягивает огонь, скрытый в центре земли. Мы хотели, чтобы таким же образом поверхность земли притягивала этот огонь и он воссиял бы над нею – это и было бы бессмертие.
Но Адонаи, который царит там, вокруг миров, замуровал землю и воспрепятствовал этому притяжению извне. В результате этого земля умрет, как и ее жители. Она уже стареет; холод все глубже проникает в нее; исчезли с лица ее сонмы животных и растений; редеют народы, короче становится жизнь, а из семи первозданных металлов земля, сердцевина которой замерзает и иссыхает, получает уже только пять. Даже солнце меркнет; оно погаснет через пять-шесть миллионов лет. Но не мне одному, о сын мой, предстоит открыть тебе все эти тайны – ты услышишь их из уст людей, твоих предков.
Подземный мир
ВМЕСТЕ вошли они в сад, залитый мягким светом трепещущего огня, где росло множество невиданных деревьев; листьями их были язычки пламени, отбрасывающие вместо тени более яркие отсветы на изумрудную землю, пестреющую цветами причудливой формы и удивительных окрасок Расцветшие от внутреннего тепла земли, эти цветы были легчайшим и чистейшим порождением металлов. Подземный цветущий сад сиял подобно драгоценным каменьям и источал ароматы амбры, ладана и мирры. Невдалеке змеились ручейки нефти, питая поля киновари – розу красоты подземного мира. Там прогуливались огромного роста старики, скроенные по мерке этой буйной и щедрой природы. Под пламенеющим балдахином листвы Адонирам увидел сидящих в ряд гигантов; по ритуальным одеяниям, величественной осанке и суровым ровным лицам мастер узнал фигуры, виденные им некогда в пещерах Ливана. Он догадался, что это и есть исчезнувшая с лица земли династия царей Енохии. Вокруг них он увидел сидящих пёсьеголовых обезьян, крылатых львов, грифонов, загадочно улыбающихся сфинксов – все это были некогда обреченные на гибель животные, погребенные под водами потопа, но их обессмертила память человеческая. Эти удивительные рабы-андрогины поддерживали постаменты огромных тронов, неподвижные, покорные и все же живые.
Застывшие, невозмутимые, как само олицетворение покоя, цари – сыны Адама, погруженные в раздумье, казалось, чего-то ждали.
Адонирам шел все дальше и, дойдя до конца вереницы, направился к огромной квадратной каменной глыбе, белой, как первый снег… Он уже занес ногу, чтобы ступить на эту скалу из чистого асбеста, не сгорающего в огне.
– Остановись! – вскричал Тувал-Каин. – Мы стоим под горой Серендибской; ты хочешь попрать ногами могилу неведомого, первенца земли. Адам спит под этим покровом, который хранит его от огня. Он встанет лишь тогда, когда наступит последний день мироздания; мы владеем его могилой, так расплатился с нами верхний мир. Но слушай же: наш отец зовет тебя.
Каин сидел на корточках, и поза его выражала скорбь. Красота его была ослепительна, глаза печальны, губы бледны. Он был обнажен; чело его, на котором лежала печать забот, обвивала вместо диадемы змея из золота… Усталым и изнуренным казался вечный скиталец.
– Да пребудут с тобой сон и смерть, сын мой. Ты из племени искусных и угнетаемых; по моей вине ты страдаешь. Моей матерью была Хева; Иблис, ангел света, вложил в ее грудь искру, которая вдохнула в меня жизнь и не дает погибнуть моему роду. Адам, вылепленный из глины, обладатель пленной души, Адам выкормил меня. Я, дитя Элохимов[8], любил это несовершенное творение Адонаи и отдал служению невежественным и немощным людям высший дух, живший во мне. Я сам кормил моего кормильца на закате дней и качал в колыбели Авеля… которого они называли моим братом. Увы мне! Увы!
Прежде чем стать первым на земле убийцей, я познал неблагодарность, несправедливость и разъедающую сердце обиду. Я трудился без устали, чтобы скупая земля давала нам пищу, я изобретал для счастья людей плуги и лемехи, которые заставляют ее плодоносить, я возродил для них среди тучных полей и цветущих садов Эдем, который они утратили, я принес им в жертву свою жизнь. О низость человеческая! Адам не любил меня! Хева не могла забыть, что была изгнана из рая за то, что произвела меня на свет, и сердце ее, закрытое для меня, безраздельно принадлежало Авелю. А он, всеми обласканный и заносчивый, смотрел на меня как на слугу: Адонаи был с ним, чего же ему еще? Так, пока я орошал своим потом землю, на которой брат мой чувствовал себя царем, он жил в праздности и неге и пас свои стада, окутанный дремотой под сенью смоковниц. Я сетую: родители наши твердили о справедливости Божьей; мы принесли Ему жертвы, но моя – снопы пшеницы, которую я вырастил своими руками, и первые летние плоды, – моя жертва была с презрением отвергнута… Так ревнивый Бог всегда отталкивал дух мыслящий и созидающий, отдавая власть вместе с правом угнетать себе подобных умам заурядным. Остальное тебе известно, но ты еще не знаешь, что Адонаи, отвернувшись от меня, хотел обречь меня на бесплодие и отдал в жены юному Авелю нашу сестру Аклинию, которой я был любим. Так началась на земле борьба джиннов, или сынов Элохимов, рожденных стихией огня, с сынами Адама, вылепленного из глины.
Я погасил факел Авеля… Адам возродился позднее в потомстве Сифа; дабы искупить свое преступление, я стал благодетелем сынов Адама. Нашему племени, во всем превосходящему их, обязаны они всеми искусствами, ремеслами и познаниями об окружающем мире! Вотще! Просвещая их, мы сделали их свободными… Адонаи так и не простил меня; Он ставит мне в вину и неискупимый грех один разбитый глиняный сосуд – Он, который погубил тысячи жизней в водах потопа, Он, который, дабы истребить людей, посылал им столько тиранов! Тут могила Адама заговорила.
– Ты, – произнес голос из глубин, – ты породил на земле убийство; Бог преследует меня в детях моих за кровь Хевы, что течет и в твоих жилах, кровь, которую ты пролил. Из-за тебя Иегова послал на землю священников, приносивших человеческие жертвы, и царей, жертвовавших жизнями священников и воинов. Придет день – и Он породит властителей, которые внесут раздор между племенами, между священниками и самими царями; и потомки скажут тогда. – «Это Каиново семя!»
Сын Евы заметался и поник головой.
– И он тоже! – воскликнул он. – И от него нет мне прощения!
– Никогда! – ответил голос, и донесся из бездны затихающий стон: – Авель, сын мой Авель, Авель!.. Что сделал ты с твоим братом Авелем?..
Каин катался по земле, которая отзывалась звоном, и в отчаянии раздирал себе грудь…
Таковы муки Каина, так наказан он за пролитую кровь.
Охваченный стыдом, любовью, состраданием и ужасом, Адонирам отвернулся.
– А что сделал я? – заговорил, качая головой под высокой тиарой, старец Енох. – Люди бродили по земле подобно стадам – я научил их обтесывать камни, строить большие дома, объединяться в городах. Я первым открыл им великую силу общества. Я собрал и сплотил этих дикарей… я оставил целое племя в моем городе Енохии, руины которого и сегодня поражают взгляд ваших вырождающихся народов. Только благодаря мне Сулайман воздвигает храм во славу Адонаи, но этот храм его и погубит, ибо Бог иудеев, о сын мой, узнал дух в творении рук твоих.
Адонирам поднял глаза на эту огромную тень: у Еноха была длинная, заплетенная в косички борода; тиара его, перевитая алыми лентами и украшенная двойным рядом звезд, была увенчана шипом, заканчивающимся клювом грифа. Две ленты с бахромой ниспадали на его волосы и хитон. В одной руке он держал длинный жезл, в другой – наугольник. Своим гигантским ростом он возвышался над отцом своим Каином. Рядом с ним стояли Ирад и Мавъяил; волосы их были перехвачены простыми лентами, руки обвивали браслеты. Один из них некогда покорил воды источников, другой обтесал кедры. Мефусаил создал буквы и оставил книги, которыми потом завладел Идрис и укрыл их под землей – книги «Тау»… На плечи Мефусаила был наброшен священный плащ, на боку висел меч, а на его сверкающем поясе сияла написанная огненными штрихами буква Т – знак, объединяющий всех владеющих ремеслами, потомков духов огня.
