Антонио Дионис - Аргонавты
Злодей коротко хохотнул, поигрывая кинжалом. Металл сверкнул. Мне показалось, что сердце мое сейчас разорвется от ужаса. Но разбойник тут же спрятал оружие.
Ты, племянник правителя, выбрал лучшее, что есть в этом городе! Мы собирались лишь забрать кое-какие свадебные подарки, среди которых, как поговаривают, немало драгоценных безделушек. Ведь влюбленные должны быть счастливы своей любовью - зачем же обременять их жизнь всяким хламом? Но теперь, когда А вижу эту девушку, я понял, что прогадал. Все сокровища не сравнятся с ослепительной ее красотой.
Что ты хочешь этим сказать? -выкрикнул мой жених, пятясь под напором наступающего разбойника, пока дальше отступать было некуда. Его спина уперлась в непроходимую стену.
По-моему, будущему правителю нет резона держать при себе такое сокровище,- невозмутимо пояснил атаман.- Тут возможны два варианта - и оба не из лучших. Или ты полностью посвятишь свою жизнь этой женщине, и тогда царство придет в упадок, или ты посвятишь себя делам государства - а жена зачахнет, не получая заботы и ласки, ее достойной!
Мы любим друг друга! - тут я вмешалась, ибо мой жених, прижатый грудью разбойника, уж начал хрипеть и задыхаться от недостатка воздуха, что должен поступать в легкие. И я даже попыталась оторвать эту образину от бедного моего возлюбленного. Но его ответные слова, когда дыхание вернулось к нему, меня пронзили насквозь.
Да бери ты ее хоть сейчас! - так воскликнул мой жених, чуть не ставший мужем.
Так, значит, ты больше не любишь ее?
А кто сказал, что я вообще был влюблен? - так, оправившись, ответствовал негодяй.
Я зарыдала, пряча рукавом глаза от стыда. А мой неверный возлюбленный охотно рассказал, что он со своим дяденькой порядком устали от древних обычаев, что дошли из глубокой старины, когда жизнь была трудна и опасна. Женщин было мало, и они ценились куда дороже мужчин. Но теперь времена иные, а все ж ты не можешь попользоваться ласками красотки без того, чтобы родня не проломила тебе, в случае чего, голову. Вот они и решили: как приглянулась девица - тащить ее к алтарю. А после ночи или недели, придравшись к пустяку,- и прочь из дома. Ведь на жен старинные законы не распространяются. Значит, ничего нет худого в том, чтобы придумать новые.
Раскрыв обман, невольной жертвой которого я должна была стать, я боле не могла видеть ни своего предавшего меня возлюбленного, ни этот город, позволяющий такие мерзости.
Я сама, да,- тут Ино встала, гордо обведя собравшихся горячим взором,- я сама попросилась к разбойникам.
И что - они взяли тебя, женщина, наверное, сразу выбрав атаманом? - с насмешкой, никому не понятной, усмехнулся Афамант.
Нет, но хоть жизнь разбойников груба, проста и неприхотлива, их оружие - честное оружие. Да, на их руках порой остается кровь, но слова их выражают лишь то, что значат!
Афамант зааплодировал, чуть касаясь кончиками пальцев одной руки другой:
Прекрасно! Я давно не слыхал ничего подобного! - проговорил великий царь. И нахмурился, созерцая потолок над головой, что-то подсчитывал, шевелил губами, а потом откровенно рассмеялся: - Я не слышал этого ровно семь лет, с тех пор, как купил на базаре рабыню Инару, которая досталась мне не за малую цену! Правда, ее рассказ закончился более печально: разбойники, отчаявшись раздобыть срочно денег на выпивку, продали ее торговцу рабами!
О, моя Инара! - вырвалось у Ино.- А я так скучала о ее рассказах!
Вот ты и выдала себя, царевна Ино! - рассмеялся Афамант,- ибо Инара рассказала мне не только о своих любовниках и разбойниках, еще больше она рассказала о своей госпоже царевне Ино, которую рабыня бросила, сбежав, лишь потому, что женщины, что сучки,- готовы бежать за любым мужчиной, который лишь поманит глупую прелестницу.
Ино смутилась разоблачением. Но тут же пришла в себя и прямо посмотрела в глаза царю:
И что с того, что моя тайна перестала быть тайной? Ты слушал рабыню - послушай же теперь царевну! - гордо вскинула голову Ино.- Теперь я тоже, кажется, знаю, кто ты!
Я - царь Афамант! - опередил он девушку.
Великий и могущественный!
Блистательный и ослепляющий!
Самый благородный, чьи достоинства выше Олимпа!
Присутствующие, как положено, когда царь говорит о себе, тут же подхватили поток восхвалений. Считалось, что царю достаточно назвать свое имя - о его достоинствах обязаны говорить остальные. Но Ино, не знакомая с обычаем, лишь с удивлением поворачивала голову то в одну, то в другую сторону. Ей казалось, что она - на восточном базаре, где алчные торговцы наперебой предлагают товар - было б чем заплатить.
О, великий и ослепительный! - промолвила Ино, когда каскад восторженных эпитетов Афаманту иссяк.- Если все, сказанное о тебе,- правда, то, скажи на милость, как это ты еще удерживаешься ступнями на полу?
А что? - насторожился Афамант, не чуя подвоха.
Да при таких-то добродетелях ты должен брезговать дышать с простыми смертными одним воздухом! - отрезала Ино.
И, чуть ли не впервые после исчезновения Нефелы, Афамант от души расхохотался.
Нет, что ни говори, а куда нимфам до язычка земной красотки!
И Ино осталась во дворце: вначале гостьей. Потом повелительницей и царицей.
Но не смогла стать матерью детям от первого брака Ино и замыслила погубить их. Это она подкупила орхоменянок, чтобы те иссушили семена для посевов, она подкупила послов, отправленных царем за пророчеством в Священные Дельфы, чтобы выспросить оракула в храме Аполлона о причине голода.
Лживыми устами заговорили посланцы царя.
Прорицательница-пифия,- говорили они Афаманту,- сказала: принеси богам в жертву под священным деревом предков твоих - сына твоего Фрикса, тем сможешь спасти ты народ свой от голода и умерщвления.
Все было готово для жертвоприношения.
Сейчас юный Фрике, казалось, совершал молитву, ибо с обращенным к Венере и залитым ее светом лицом, прижав к бокам локти, подняв к небу руки ладонями вверх и слегка раскачиваясь, вполголоса нараспев произносил он одними губами не то слова, не то просто звуки...
Прощайте. Смерть нависла надо мной, смерть нависла над вами... Мои минуты сочтены... Ваши дни сочтены... Моя звезда... вот она... Венера... Это, должно быть, та самая Дева в лиловом, молва о которой давно уже ходит по свету...
Злой рок привел вас прилепиться к ней сердцем! Случалось даже, что она выпивала всю кровь из человека, доводила до смерти...
Что бы там ни было, а женщину эту непременно убейте... Моя звезда... Венера... открыла мне ее имя...
Это - дочь Кадма - Ино...
Нож жреца был уже занесен над юным Фриксом, но вдруг неверные чары лунной ночи рассыпались живым голубоватым пламенем.
Неподалеку от зенита, чуть юго-восточнее, горел Нергал, приносящий чуму и смерть, которого мы называем Марсом. Но Сатурн, любящий постоянство и справедливость, поднялся над горизонтом раньше, чем он, и блистал южнее, в полуденном круге. Клонясь к западу красной звездой главного своего светоча, красовался знакомыми глазу очертаниями Орион, тоже перепоясанный и вооруженный на славу ловец.
Регул в созвездии Льва посылал привет из зенита, к которому уже поднялась воловья упряжка Колесницы, это был златорунный овен, дар бога Гермеса. Его, овна, послала мать Фрикса, богиня Нефела, чтобы спасти своего сына Фрикса и младшую дочь Геллу, приготовленных в эту тихую звездную ночь на заклание.
Арктур Волопаса стоял еще низко на северо-востоке, а желтое светило Козы с созвездием Возничего село уже в вечерне-полуночной стороне. Но всех прекраснее, ярче всех предвестников спасения была Венера, идущая за Солнцем царица, низко на западе.
Она серебрилась, испускала улетучивающиеся лучи, сверкала вспышками, и продолговатое пламя, подобно острию копья, словно бы устремлялось из нее вверх. Уносил златорунный овен Фрикса и Геллу далеко на север.
Три дня пути. Три дня пути несется овен. Выше гор. Вот и море.
Мне страшно, Фрике,- кричит маленькая Гелла,- я не могу удержаться... Ветер хлещет меня со всех сторон, внизу шумят волны, они разинули свои огромные рты, вот-вот проглотят нас, Фрике, держи меня, мне страшно!
Сейчас я помогу тебе,- Фрике срывает с себя шелковый пояс, хочет привязать им Геллу покрепче к овну.
Гелла зажмуривает глаза, протягивает к нему руки. Несется над морем овен. Испугалась Гелла, выпустила из рук край шелкового пояса, связывающего ее с братом, и упала вниз, в пучину морскую.
Три дня пути несется златорунный овен. Солнце садилось у него за спиной в бледное марево, и слитная тень всадника, плывшая по морю, вытянулась в длину,- итак, однажды, на исходе дня, отупело качаясь в седле, между двумя холмами спустился овен, в далекой Колхиде, где правил сын бога Гелиоса, волшебник Эет.
Чудо господне! - воскликнул Фрике.- Значит, я на месте! После стольких дней пути! Просто не верится!
