Гершон Кранцлер - Серебряная маца
"Внимание!" - закричали солдаты, а офицер поднялся по ступеням бимы, где стоял рабби Иона в молитвенных одеждах, покачиваясь в молитвенном экстазе. Красивым высоким голосом он запел молитву "Бэ моцаэй менуха".
"По высочайшему повелению ты арестован!" - прервал офицер молитву рабби Ионы, но голос его задрожал, когда он встретился взглядом с человеком, весь облик и сила духа которого внушали невольное благоговение. Несколько мгновений царило напряженное молчание.
Вдруг офицер опустился на колени и, дрожа всем телом, поцеловал край талиса рабби Ионы.
"Что ты делаешь?!" - кричал Шульце Кнурр, пытаясь пробраться сквозь онемевшую толпу.
"Тот, кто тронет раввина или его людей, заплатит жизнью!" - воскликнул офицер. Солдаты мигом навели порядок в толпе. Затем офицер обратился к бургомистру.
"Твой секретарь, - сказал он, указывая на Кнуфера, который тут же стал прятаться за спинами людей, - достал этот ордер обманным путем. Он подкупил моих командиров. Но одного взгляда на лицо этого святого человека достаточно, чтобы понять, что он не способен на злое дело... Много раз лицо, подобное этому, являлось мне во сне накануне битвы, принося силу духа и уверенность. Я не позволю никому и пальцем тронуть его и этих людей!"
Бургомистр грозно посмотрел на секретаря. "Ваша честь, - забормотал Кнуфер, - я сделал это в угоду вашей жене. Она просила все так устроить, потому что торговец тканями оскорбил ее".
Шульце Кнурра захлестнуло чувство глубочайшего стыда. Он велел горожанам немедленно покинуть синагогу и разойтись по домам.
"Слава Всевышнему, что Он предотвратил столь постыдное дело. Мы чуть было не причинили страшного зла ни в чем не повинным людям по прихоти глупой женщины", - произнес он, удостоверившись, что последний из предполагаемых мстителей тихо удалился.
Евреи Гейдингсфельда завершали свои молитвы в состоянии величайшего душевного подъема и радостной благодарности. Случилось самое настоящее чудо. Они видели его собственным глазами. Рука Господа отвратила великое зло. К молитвам селихота добавились особые слова благодарности, сочиненные рабби Ионой.
Горький хлеб
История о приключениях в горах
Это случилось вскоре после праздника Хануки. Ученики рабби Баруха сидели вокруг стола, поглощенные горячим спором по поводу мысли, высказанной их Учителем в субботней беседе.
Пылкий молодой человек Реб Янкель Козловер кричал: "И все же я утверждаю, что Господь обретается только там, где красиво и чисто, где достаток и уют. Его не найти в нищете и грязи!"
Эти слова еще слетали с его уст, когда отворилась дверь и вошел рабби Барух, как всегда безмятежный и радостный, с улыбкой созерцания на лице. Реб Янкель и его товарищи побледнели. Никто прежде не осмеливался подвергать сомнению слова и мысли Учителя, как это только что сделал в пылу спора Реб Янкель.
Но бояться ему было нечего. Рабби Барух не имел ничего против серьезного обсуждения своих поручений. Он сел за стол, улыбка внутренней радости играла на его губах, словно он ничего не слышал. Некоторое время он сидел молча, погрузившись в размышления, затем дружески кивнул Реб Янкелю, не смевшему поднять глаза: "Янкель Козловер, выслушай пожелание, которое, я уверен, ты не откажешься исполнить. Возьми мацы и бутылку вина, чтобы его хватило на предписанные четыре чаши на седере[*]. Аккуратно заверни их и упакуй так, чтобы бутылка не разбилась. Собери все, что может тебе понадобиться в длительном путешествии по дикой местности. В нужном месте в нужное время Господь откроет тебе истину".
Напряженная тишина последовала за этими словами, Реб Янкель вскочил, оттолкнув стул, и подошел к рабби Баруху, который благословил его в дорогу. А через несколько часов он уже покинул город и устремился в путешествие к неизведанному, необходимое в воспитании каждого молодого хасида, ищущего света истинного благочестия.
Стояла зима, улицы были покрыты снегом и льдом, но Реб Янкеля Козловера это не заботило. Он был полон воодушевления, его сердце рвалось к тому пониманию, которое обещал Учитель. Ни жгучий холод, ни возможность голода не отвратили бы его от поисков.
Пробираясь через леса и пустоши, минуя деревни, села и города, он наконец достиг высоких зубчатых гор, возвышающихся над равнинами Польши. Он думал преодолеть их и продолжить путь дальше, на восток, к широким степям Украины. Но и в самых удивительных снах, в самых странных мечтаниях не дано было ему предугадать того, что держало наготове Провидение.
У Реб Янкеля было слишком мало денег, чтобы тратить их на что-либо, кроме жизненно необходимого. Случайных заработков хватало на несколько дней пути, а затем он снова искал работу в крестьянских хозяйствах. Ночь накануне перехода через горы он провел на. сеновале гостиницы, потому что не мог заплатить за постель.
Когда Реб Янкель узнал, что проводник обойдется ему в золотой, он решил идти один, хотя хозяин гостиницы неоднократно предупреждал о том, что горные дороги коварны и заблудиться там очень легко. Если он не заблудится, говорил хозяин, то почти наверняка попадет в снежную лавину и погибнет.
Случилось так, что ему разрешили присоединиться к нескольким купцам, которые собирались переходить горы с проводником. Но Реб Янкель решил следовать за ними на расстоянии, чтобы не слышать их шумных и низменных разговоров и быть наедине со своими мыслями о рабби Барухе и его очищающих душу поучениях о Боге, мире и человеке.
Купцы тронулись в путь еще затемно - они вышли из гостиницы в теплых меховых одеждах, в сопровождении слуг, нагруженных тяжелой поклажей. Вскоре вслед за ними отправился и Реб Янкель. Он бодро шагал по глубокому следу, проложенному путниками в свеже-выпавшем снегу, и, хотя его одежда не была подбита мехом, не ощущал холода.
Исполненный веры и радости, он думал о том, что каждый шаг приближает его к знанию, на поиски которого послал его Учитель, а легкая ноша - ранец с небольшим запасом провизии, мацой и бутылкой вина - была для него дороже, чем все сокровища мира.
Путники уходили все выше и выше в горы. Реб Янкель так отстал, что лишь с трудом различал далеко впереди тяжело шагавшую фигуру. Но в душе его не было страха. Началась метель - идти становилось все труднее, а следы быстро заносило снегом. Горная дорога незаметно перешла в узкую скользкую тропинку, все круче уходившую ввысь. К счастью, Реб Янкель запасся тяжелыми башмаками с подошвами, усаженными острыми шипами, к тому же он вырос в гористой местности и детства умел ловко карабкаться по скалам.
Но подъем становился все более опасным. Сначала Реб Янкель надеялся, что взойдет солнце и дорога станет видна лучше. Но время восхода давно миновало, а было все так же темно: плотная пелена метели скрывала свет дня.
Юный хасид беспрестанно продвигался вверх, пока не наступило время утренней молитвы. Несмотря на холод, он сбросил верхнюю одежду, надел тфилин и торопливо прочитал самые важные молитвы. Остальные он произносил уже на ходу, чтобы сберечь время.
Постепенно в душу его проникло беспокойство, и он пожалел, что не пошел вместе с купцами. Возможно, ему удалось бы оказать на них благое влияние, а его собственный путь был бы менее опасным. "Никогда не следует отвергать милость, посылаемую Господом", - ругал он себя, и признание этой ошибки сообщило еще большую искренность и страстность его молитве, которая в свою очередь давала новые силы и храбрость.
Реб Янкель давно уже не видел следов и шел, руководствуясь только чувством верного направления. Он неуклонно продвигался вперед со словами Псалма Давида на устах: "Машлих кархо хэфитим лифней карато-ми йаадом йишлах дваро вэйамсем..." - "Бросает лед Свой кусками; перед холодом Его кто устоит? Пошлет слово Свое, и все растает; подует ветром Своим, и потекут воды"[*].
Чем сильнее бушевала буря, чем яростнее взвивались вихри метели, тем спокойнее становилось у него на душе. Но каждый шаг требовал упорной борьбы со стихией, и силы стали оставлять Реб Янкеля. Он решил отыскать место, где можно немного передохнуть, а потом снова идти вперед. Тропу он потерял и теперь не мог преодолеть перевал за полдня, как рассчитывал.
Он нашел убежище под небольшим каменным карнизом. Здесь не так дул ледяной ветер, от которого перехватывало дыхание, а в глаза вонзались тысячи снежных иголок. Шел час за часом, но пурга не утихала. От сильной усталости Реб Янкель погрузился в сон, а метель милосердно укрыла его снежным одеялом. Во сне он увидел Учителя рабби Баруха, который ласково приветствовал его и, словно отвечая на тревожный вопрос, произнес: "Иди, Янкель Козловер. Иди и верь. Ты на верном пути, и Господь пребудет с тобой".
Когда Реб Янкель проснулся, он был почти совсем погребен под снегом, а члены его задеревенели. Он быстро разгреб снег, выбрался наружу и выпил немного вина, чтобы согреться. Буря утихла, снег падал редкими хлопьями. Было достаточно светло, и молодой хасид мог продолжать путь. Он понимал, что не одолеет перевал до наступления ночи, и решил найти более надежное укрытие. Расплывчатые очертания горных вершин уже виднелись впереди. Именно там он и надеялся провести ночь, спрятавшись от ветра в какой-нибудь пещере или расщелине.
