Георг Штоль - Мифы классической древности
Примечание. Дионис, или Вакх, почитался богом вина, но первоначально имел он другое, более широкое значение. Дионис, по самому древнему эллинскому воззрению, есть та животворная сила, которая приводит в движение жизненные силы, заключающиеся в органических существах, пробуждает к жизни и выводит на свет все зародыши их. Из темных недр земли поднимаются в область света жизненные силы, питают растение, одевают его листьями и цветами и, просветленные, чистые, наливают роскошный плод его, созревающий под жаркими лучами солнца. Некогда кормилица-мать Деметра даровала людям плод злаков; гораздо позже нее Дионис осчастливил людей, даровав им сладкий плод деревьев и роскошную лозу винограда. Виноград со своим живительным, восторгающим сердце соком — прекраснейший и любимейший дар Диониса; и все те блага, которыми стали наслаждаться люди вместе с распространением виноделия, — дарованы им от Диониса: он смягчал нравы людей, он сблизил их между собой празднествами, общим весельем. А потому, по представлению греков. Дионис — друг и брат Аполлона, бога света, искусства и знания.
Дионис был сын Кадмовой дочери Семелы и Зевса. Предание говорит, что однажды Семела, по совету Геры, взяла с Зевса обещание исполнить всякую ее просьбу. Обещание было дано, и Семела стала молить Зевса, чтобы явился он ей во всем своем небесном величии. Зевс — очень неохотно — сдержал слово и явился Семеле в громе и молнии. Огонь охватывает дом, и объятая ужасом жена, умирая, родит преждевременно младенца — Диониса. Погибнуть бы и ребенку вместе с матерью, если б возникший из земли ослепительный плющ густолиственными ветвями своими не обвил его. Зевс вынул из пламени дитя Семелы и отдал его на воспитание нимфам низейской (т. е. влажной, роскошной) долины. У них в прохладной тени душистого грота ребенок рос не по дням, а по часам.
Возмужав, Дионис отправился странствовать по Малой Азии. Сирии, Египту, Индии, всюду распространяя дары свои. Кто сопровождают нимфы, а по позднейшему представлению, — вакханки, или менады. Много встретил Дионис себе противников. Находились такие люди, которым не хотелось расстаться с грубостью и необщительностью; многие земледельцы в культе Диониса, в распространении плодов винограда и в устроении общежительного порядка видели великий вред и развращение нравов.
Первоначально культ Диониса не сопровождался теми оргиями, вакханалиями, которые впоследствии составляли одну из главных, отличительных его принадлежностей. Впоследствии из восторженного культ этот стал чувственным, что видно, например, из Еврипидовой трагедии «Вакханки».
Ион
(Еврипид. Ион)
У Креузы, дочери знаменитого афинского царя Эрехтея, родился от Аполлона сын. Страшась отчего гнева, скрыла она малютку. В непроглядную ночь положила она его в грот Пана, на склоне северной афинской скалы: надеялась Креуза, что Аполлон не даст своему сыну погибнуть. Бережно завернув ребенка в свое покрывало, уложила она его в корзинку и с ним положила несколько драгоценных золотых вещей, по которым, думала она, со временем, может быть, ей удастся открыть сына. Аполлон не забыл о своем детище и молвил брату своему Гермесу: «Поспеши, милый брат мой, и Афины к народу Афины Паллады, и перенеси из Панова грота в Дельфы новорожденного малютку и в Дельфах, в той же корзине, положи его у храмового входа. О дальнейшем я сам позабочусь: ребенок — сын мой». Гермес в ту же ночь перенес малютку в Дельфы и там положил его на пороге Аполлонова храма, в который смертные приходили за предсказаниями, и, сняв с корзинки крышку, удалился. Рано утром, вступая в храм, провозвестница будущего Пифия увидела малютку и, подозревая, не лежит ли на нем какого-нибудь преступления, уже решилась отнести его подальше от священного порога, но вдруг Феб изменил ее помыслы: исполнилась Пифия сострадания, подняла малютку и решилась его воспитать. Играючи, вырос сын Аполлона у алтаря отца своего, и, когда достиг юношеских лет, дельфийцы вручили ему на хранение ключи от храма. В храме с этих пор и поселился юноша.
Креуза же, мать его, вышла за Эолова сына Ксута, который, переселившись из Фессалии в Аттику, поддерживал Эрехтея в упорной борьбе его с эвбейцами, за что царь отдал ему руку своей дочери. Долго не было у них детей, и вот вздумали супруги отправиться в Дельфы к Аполлонову оракулу: «Не услышит ли, — думали они, — бог нашей молитвы, не благословит ли он нас детьми?» Сам Аполлон внушил им мысль эту.
В тот день, когда Креуза появилась в Дельфах, рано утром вышел из дверей храма благочестивый юноша и приветствовал начинающийся день. «Вот на пламенных конях своих поднимается над землею Гиперион[28]: улетают звезды от лучезарного лица его в область священной ночи. Необитаемые высоты Парнаса оснащаются светом пробуждающеюся дня, лучи восходящего солнца разливаются на племена людские. От согретой солнцем мирры благоухание восходит к горе Аполлона, где на священном престоле восседает дельфийская жрица и возвещает народу эллинов волю грозного Аполлона. Дивное служение совершаю я тебе, о Аполлон, в священном храме! Никогда не отступлю я от своего достохвального дела. Величаю тебя, о Феб, величаю тебя, воспитатель мой, отец мой — Пеан! Пеан![29] Радуйся, радуйся вечно, о отрасль Латоны!» Таким гимном сопровождает юноша свое служение Аполлону. Он увешивает колонны храма венками и ветвями лавра, окропляет храмовый пол водою, обметает его лавровыми ветвями и отгоняет от храма птиц, чтоб не садились они на блистающие золотом зубцы кровли, чтоб не портили священных предметов, принесенных в дар Аполлону-богу. Еще не окончил юноша своего дела, как видит он: окруженная толпой прислужниц, прекрасная, величественная видом и уже немолодая жена приближается к храму. Поражен был юноша величественной наружностью незнакомки и, видя, что не с радостью — как другие, — а со слезами подходит она к Аполлонову храму, вышел ей навстречу, спросил о причине печали, спросил, откуда она и как ее имя. Креуза назвала себя, сказала, что она дочь славного Эрохтея и супруга Ксута, властвующего теперь над афинянами, что, бездетная, пришла она с мольбой к Фебу — разрешить ее неплодие. Утаила Креуза прямую причину слез своих при виде Аполлонова храма; не сказала, как припомнилась ей давнишняя любовь Аполлона, как вспомнила она про сына, может быть, погибшего, растерзанного дикими зверями; но про горе свое рассказала, скрыв себя под чужим именем. «Одну подругу мою, — так начала Креуза, — осчастливил некогда любовью своей Аполлон, но скоро покинул ее, вероломный. Ребенок был оставлен матерью тотчас же по рождении, и с тех пор нет о нем никакого слуха. Я хочу попросить оракула Аполлона об этой несчастной женщине. Теперь, о юноша, сын ее был бы уже в твоих летах: счастливица твоя мать, что вырастила такого прелестного сына!» А юноша в ответ: «У меня нет матери и отца я не знаю. Какими судьбами я здесь, мне неизвестно. Жрица храма воспитала меня как служителя Аполлонова, как его достояние». — «О как жаль мне тебя, друг мой, как судьба твоя сходна с моею: ты горюешь о том, что нет у тебя матери, моя же подруга горюет о сыне».
Так говорила Креуза, но смолкла, увидев супруга своего. Ксут возвращался в это время от Трофониева оракула[30], что в беотийской Лейбадее, и принес от него благоприятный ответ.
Бог Трофоний не хотел дать полного ответа прежде, чем даст его Аполлон: возвестил лишь, что Ксут и Креуза не возвратятся бездетными из Дельфийского храма. По наставлению юного Аполлонова служителя Ксут вошел во внутреннее святилище храма за ответом Пифии; Креуза же, увенчанная лавровым венком, идет к отдаленному алтарю Аполлона и молит его о благоприятном ответе. В то же время юный служитель Аполлона продолжает свое дело в притворе храма. Но вот отворяется дверь святилища, и Ксут возвращается из него; радостно обнимает он приближающегося к нему юношу, называет его своим сыном. Юноша, сочтя Ксута за помешанного, отталкивает его от себя, но старик не отходит. «Сам бог даровал тебя мне в сыновья, он возвестил мне, что сына встречу я, выходя из святилища; повинуйся же богу, дитя мое, признай отца своего». А юноша в ответ: «Не доверять богу неприлично, итак, приветствую тебя и обнимаю тебя как отца». И радостно заключили они друг друга в объятия. Не понимают отец и сын, как могло все это случиться: но можно ли не верить Аполлону-богу?
Не желая, чтобы принятие в дом неожиданного для Креузы пасынка не внушило ей каких-нибудь подозрений и не огорчило ее, Ксут хочет сначала принять Иона[31] — так назвал он сына — в дом свой, как чужеземца. Впоследствии же, в более благоприятное время, когда Креуза полюбит юношу, с ее согласия он хотел признать его сыном и наследником власти. Ксут удалился с Ионом из храма, чтобы через глашатая призвать дельфийцев на великий пир, который хотел он устроить в честь своего сына, или, как он говорил, гостя.
