Сомадева - Необычайные похождения царевича Нараваханадатты
Но при всей жизненности ситуаций, при том, что-в «Океане сказаний» нашла высокохудожественное отражение действительная жизнь, нет оснований ожидать от этого произведения сколько-нибудь точного воспроизведения исторических фактов. Это прежде всего произведение художественное, и в нем, как реальные факты современной автору жизни, так и достоверные факты прошлого (например, свержение династии Нандов основателем династии Маурья Чандрагуптой) служили только лишь материалом для искусного построения сюжета или образа.
Через сто лет после Сомадевы создает свою хронику Калхана. Сомадева выступает в первую очередь как художник, Калхана — как историк, но вместе с тем первому присущ историзм в той же мере, в какой Калхане присуща художественность. Сомадеве необходима жизненная достоверность, поскольку он следует принципу аучитья (уместность), Калхана обращается к этому же принципу для того, чтобы его художественность не нарушила историческую достоверность.
«Океан сказаний» написан на санскрите. Не раз писалось во множестве исследований, что санскрит — язык мертвый, и обращение автора к нему обрекало произведение на существование в своих собственных рамках или в лучшем случае в несколько более широких рамках того слоя, для которого санскрит был профессионально необходим, т. е. для брахманского, жреческого сословия. Конечно же, такой круг поневоле узок, и вряд ли можно было бы говорить о всенародном значении произведения. Однако для Кашмира XI–XII вв. круг читателей произведений на санскрите был много шире. Официальное положение санскрита как языка не только храма, но и делопроизводства выводило санскрит за рамки культа. Это во-первых. Отсюда же следовало и во-вторых — разбухшая бюрократическая прослойка размывала традиционные границы применения санскрита. К сожалению, вопрос о языковой ситуации в Кашмире в те достаточно отдаленные времена остается все еще плохо изученным, и мы не можем сказать, конкурировал ли там с санскритом в качестве делового языка какой-либо другой язык. Тем не менее, судя по литературным данным, санскрит в Кашмире использовался широко.
Сомадева опирался на всю предшествующую литературную традицию кашмирцев и других народов Индии, он был подлинным мастером художественного слова. Санскрит «Океана сказаний» прозрачен, и разве только там, где Сомадева хотел блеснуть особенно замысловатой метафорой, эта прозрачность мутнеет, язык оказывается не менее усложненным, чем у некоторых из его предшественников, потрясавших читателей и слушателей необычной виртуозностью в построении стиха. Но для Сомадевы это в общем редкое исключение. Для него характерно иное — редкостное стилистическое многообразие, определявшееся характером его произведения. И действительно, мы встречаемся в «Океане сказаний» с самыми примитивными анекдотами, где сюжет сведен чуть ли не к абсолютно оголенным, лишенным какого бы то ни было собственно художественного оформления сцеплениям двух-трех мотивов. Но здесь же перед нами предстают и образцы других жанров, в каждом из которых Сомадева пользуется стилем, объективно необходимым и для избираемого им жанра и для разрабатываемого в этом жанре сюжета.
Сомадева писал на санскрите. Сколь бы ни была широка сфера этого языка в Кашмире, он все же не мог заменить общенародного языка; исторические же условия той поры еще не создавали возможности для подъема языка или языков и диалектов, на которых говорили кашмирцы того времени, на уровень литературного языка. Кашмирская литература на санскрите после блистательной кульминации в XI–XII вв. оказалась обреченной на угасание.
Судьба творения Сомадевы, однако, оказалась не затронутой этим процессом. «Океан сказаний» начинает двигаться по стране. История этого движения мало изучена. Полагают, что послуживший образцом для «Океана сказаний» «Великий сказ» Гунадхьи еще в VI в. был переведен на санскрит царем Дурвинитой из династии Ганга, правившей в Андхре. Один из индийских филологов выступил с утверждением, что «Великий сказ» был переведен на древнетамильский язык еще во II в. до н. э. и назывался «Удаянанкадаи» (т. е. «Повесть об Удаяне») или «Перунгадаи» (т. е. «Большой рассказ»). Видный знаток тамильской литературы проф. Вайяпури Пиллаи считал, однако, что «Перунгадаи» не мог быть написан ранее VIII в. Но это — предположения, которые пока еще доказаны быть не могут, поскольку нет достаточно надежных представлений о датировке самого «Великого сказа».
Довольно давно — еще в конце прошлого века — было обнаружено написанное на языке махараштри, предшественнике современного маратхского языка, пространное повествовательное сочинение в прозе «Васудевхинди», т. е. «Странствование Васудевы», относящееся к V–VI вв. Автор его — джайн Сангхадасагани. Индийские исследователи В. Агравал[484] и С. Н. Дасгупта[485] полагают, что это есть не что иное, как джайнская версия романа о Нараваханадатте, с той разницей, что Сангхадасагани вместо Нараваханадатты сделал своим героем Васудева из рода Андхакавришни, отца Кришны. Композиция и основной сюжет, множество совпадений во вставных рассказах убеждают в том, что на этом произведении сильнейшим образом сказалось влияние «Великого сказа». Оно, однако, еще сильнее сказывается в продолжении этого сочинения, созданном примерно лет на сто позднее другим джайном — Дхармадасагани. Во всяком случае, это еще одно важное звено в истории «Великого сказа», предшествующее кашмирским переработкам, и, что особенно важно, написано это произведение на пракрите махараштри. Возможно, что эти произведения на махараштри оказались вехами на пути «Великого сказа» на юг. Имеются упоминания о переводе «Васудевхинди» на тамильский язык. Произведением, составляющим весьма важное звено в истории «Великого сказа», явилось «Брихаткатхашлокасамграха» («Избранные шлоки Великого сказа») поэта Буддхасвамина, жившего предположительно в VIII–IX вв. «Брихаткатхашлокасамграха» близко стоит к «Васудевхинди» и сосредоточивает внимание на похождениях сына царя Удаяны царевича Нараваханадатты.
С гораздо большей определенностью можно говорить о том, как переводился «Океан сказаний». Некий Ахмад Кашмири переводит «Океан сказаний» для султана Зейнул Абидина (1420–1470) с санскрита на фарси, а в XVI в. по велению Акбара Абдул Кадир Бадаюни (ум. в 1595 г.) создает новый перевод «Океана» и называет его «Афсанхаихинди» («Индийские сказания»)[486]. «Океан сказаний» воздействует на творчество многих авторов — поэтов и прозаиков позднейшего времени. Он отражается в многогранном творчестве пенджабского поэта гуру Говинда, десятого гуру сикхов. «Океан сказаний» в своих определенных частях оказывается источником самостоятельных разработок сюжетов или переработок-отдельных книг из его состава. Здесь, однако, встает немаловажный вопрос — не сталкиваются ли иногда такие произведения, отпочковавшиеся от «Великого сказа» еще до возникновения «Океана сказаний», с теми, которые были порождены им самим или возникали самостоятельно? Таковы, например, «Двадцать пять рассказов Веталы», целиком входящие в состав «Океана сказаний». Анализ их прозаической версии, созданной Джамбхаладаттой (XVI в.), показывает, что они непосредственно основываются на «Океане сказаний» — об этом свидетельствуют и язык, и стиль, и даже наличие пассажей, представляющих собой прозаизацию стихотворного текста Сомадевы.
Совершенно иную проблему ставят перед исследователем произведения, подобные «Тридцати двум новеллам о монахах». В составе «Океана сказаний» нет такого произведения, но зато есть циклы анекдотов о глупцах. Многие из этих анекдотов вошли в состав «Тридцати двух новелл о монахах». Это обстоятельство породило у некоторых авторов предположение о существовании в древнеиндийской литературе особой «Книги о глупцах», оригинал которой предшествовал кашмирским версиям и дошел до нас в китайском переводе [487]. Не исключена и другая возможность — циклы подобных анекдотов бытовали самостоятельно и впервые они были включены в состав переложения «Великого сказа» Кшемендрой, вообще пристрастным к подобному материалу. Впоследствии создатель «Тридцати двух новелл о монахах» Мунисундара воспользовался этими циклами для создания острого антиклерикального произведения. Стоит отметить еще одно обстоятельство — значительное приближение санскрита Мунисундары к его родному языку гуджарати.
Демонстрируя многообразие воздействия «Океана сказаний» на развитие повествовательных жанров в национальных литературах народов Индии наряду с переводами самой эпопеи-на языки этих народов, обеспечивающими ему самостоятельное бытование и по сей день, мы привели лишь два примера, но они могли бы быть умножены без особых усилий. Интерес к «Океану сказаний» усилился за последние десятилетия. Вместе с новыми переводами появляются и исследования, в которых авторы предпринимают попытки осмыслить непреходящее значение этого памятника. Когда читатель сегодня раскрывает «Океан сказаний», ему уже с первых глав становится ясно, что перед ним одно из величайших произведений мировой литературы, драгоценный свод фольклорно-повествовательных сюжетов, бытовавших до XI в. среди народов Северо-Западной Индии.
