Сборник - Поэзия и проза Древнего Востока
43 Вплоть до Ирана.
Из меня кустик[813] делают,
Белый падам, прекрасный ташкук[814] и одеяние вельмож.
Сравненьем со мною восхваляют
Девичью стать, и шею, и грудь!
Вот какова я и все мои сородичи!
Мы прикоснемся, и тело уже источает благой аромат,
Словно бы роза мира.
Два рога [...]
44 [...] у меня на спине [...]
С горы и на гору идут по земле, к большой стране,
От берегов Инда к озеру Варкаш[815],
К людям многих племен,
Что остаются на другой земле в [...]
И зовутся они «варчашм» – грудоглазые,
Ибо они словно люди, что листья едят и доят молоко козы,
Ибо убранство этих людей – от меня.
45 Из меня халву делают, бессмертное яство,
Что вкушает правитель, и горный вождь, и азат.
Я – единственная на свете!
Да превзойду я тебя, о ассирийское дерево!
46 Из меня – молоко и сыр.
Из меня дети и взрослые делают творог и сыворотку.
47 Поклонники Мазды праведные, свершая службу,
Хранят патияб в моей коже.
48 Когда играют в чанг, и виниг,
И в гиджак, и в барбат, и в тамбур[816],
Со мною поют.
Я единственная на свете.
Да превзойду я тебя, о ассирийское дерево!
49 Вот козу на базар приводят и называют ей цену,
И тот, кто не имеет десяти драхм[817],
Не подходит и близко к козе,-
Тебя же всего за два гроша купит ребенок!
Обида и мука в сердце твоем.
Тебя выбрасывают из [...].
50 Такова моя польза, таковы благие дела мои,
Мои дары и воздаяния, исходящие от меня, иже есмь коза,-
И здесь, и по ту сторону шири земной.
51 Таковы мои золотые слова, и я их слагаю перед тобой,
Так мечут бисер перед свиньей или боровом,
Так играют на чанге перед верблюдом бешеным.
52 Было так изначала,
От сотворения гор [...].
Я вкушаю душистую, свежую, горную траву
И упиваюсь водою ручья прохладного!
53 Тебя же любой вырвет с корнем,
Кто сильно проголодался».
54 И коза удалилась с победою.
Перевод по книге: J. M. Unvalla, Draxti asurik. – «Bulletin of the School of Oriental Studies», II, London, 1921, p. 637. Написано это произведение первоначально в III—IV вв. на парфянском языке, но позже, при включении в книжно-пехлевийскую литературу, «отредактировано» переписчиками с приближением к нормам среднеперсидского языка. Поэма представляет собою ранний образец «му-назира» (стихотворного состязания). Вместе с тем поэма включает в себя загадку. Разгадка ее: «финиковая пальма». Это и есть «ассирийское дерево», или, вернее, «вавилонское дерево». В состязании золотоветвистого дерева с простой козой симпатии сказителя явно на стороне козы, которая доказывает, что от нее больше пользы людям. В этом нашла свое отражение народная идея о превосходстве простого труженика над надменными аристократами.
Из «Поэмы о сыне Зарера»
Плач Баствара над трупом отца
Опора жизни моей!
Кто твою силу похитил?!
Доблестный мой отец!
Кто твою кровь пролил?!
Кто Симургу подобного
Коня твоего похитил?!
Ты хотел сражаться
Рядом со мною,-
Теперь убитым лежишь,
Лишенным дыханья.
Твои волосы и бороду
Теребит ветер,
И твое чистое тело топчут,
И пыль села на твой затылок.
Что же мне делать сейчас?
Если я опущусь на землю
И обниму твою голову,
О отец мой,
И пыль оботру с затылка,
Ведь тогда на коня
Я вскочить не успею!
Перевод дается по тексту: Е. Веnveniste, Le Memorial de Zarer, роemе pehlevic, mazdeen.– «Journal asiatique», 1932, CCXXIX. Краткое содержание поэмы таково: царь хионитов (туранцев) посылает в Иран к царю Виштаспу, верному поклоннику Мазды и Заратуштры, колдуна Видарафша. В своем послании Арджас предлагает Виштаспу отречься от веры Мазды, в противном случае угрожает войной. Брат Виштаспа полководец Зарер с разрешения Виштаспа отвечает послам твердым отказом. Происходит битва. Зарер громит вражеские войска. Арджас посылает против него колдуна Видарафша, который хитростью, из-за угла, убивает Зарера и похищает его коня. Виштасп потрясен гибелью Зарера и призывает богатырей отомстить за него. Семилетний сын Зарера, Баствар, вызывается сделать это. Виштасп не соглашается, но Баствар тайком уговаривает конюха дать ему боевого коня и выезжает на поле битвы. Он пробивается сквозь строй врагов и достигает тела отца. Баствар оплакивает гибель отца и, прокладывая мечом дорогу, возвращается к ставке Виштаспа, который, видя его героизм, разрешает ему отомстить за отца. Поэма была создана в III—IV вв. на парфянском языке и «отредактирована» согласно нормам среднеперсидского языка.
Согдийский фрагмент о Рустаме
[1] [...] Так Рустам преследовал их до самых ворот города. Многие нашли погибель свою под его ногами. Тысячи обратились в бегство. Вбежав в город, заперли они ворота. Рустам вернулся обратно с великой славой. Он дошел до прекрасного пастбища, остановился, расседлал коня и пустил его пастись. Сам он снял доспехи, поел, насытился и сложил доспехи на землю, потом лег и уснул. Дэвы толпой [?] подошли [...] и сказали друг другу: «Какое великое зло нам и
[10] великий позор для нас, что нас запер в городе один-единственный всадник. Как быть? Или мы все умрем и забудем позор, или отомстим за царей». Дэвы начали приготовляться, те, что, кроме того [?] были [...] большие и тяжелые приготовления.
[15]. Всею мощью своей, сильными ударами [?] они отворили ворота города. Множество дэвов [...] одни – на колесницах, другие на слонах, многие на [...], многие на свиньях, многие на лисицах, многие на собаках, многие на змеях и ящерицах, одни шли, другие
[20] летели, как коршуны, иные же [?] шли головою вниз и ногами кверху [...] долгое время. Они подняли дождь, снег, град и сильный гром; они издавали вопли; они испускали огонь, пламя и дым. Все они искали доблестного Рустама [...]
[25] Рахш с пламенным дыханием [?] пришел и разбудил Рустама. Рустам проснулся [?], он быстро снова надел свою одежду из пантеровой шкуры, приторочил колчан [?], вскочил на Рахша и ринулся на дэвов. Когда Рустам издали увидел воинство дэвов, он сказал Рахшу:
[30] «[...] не страшись» {......] «Господин, если дэвы у луга» [...] Рахш согласился. И Рустам повернул вспять; дэвы его увидели
[5] и устремили вперед боевых коней. В тот же час пехотинцы сказали друг другу: «Теперь храбрость военачальника Рустама сломлена. Он уж больше не в силах вступить в бой с нами. Ни в коем случае не давайте ему бежать и не пожрите его, но захватите живьем, чтобы мы подвергли
[10] его жесточайшей казни». Дэвы хорошо друг друга ободрили [?], они дружно завопили и погнались за Рустамом. Тогда Рустам обернулся. Он бросился на дэвов, как яростный лев на добычу, как доблестный [...] на стадо [..,], как сокол на [...] [15]....
Возникновение согдийской письменности (на основе арамейской) относится к началу нашей эры. С IV в. на согдийском языке существовало много письменных памятников, из которых дошли лишь незначительные фрагменты. Художественных среди них почти нет. Большинство фрагментов содержит тексты либо делового характера, либо – наиболее полно сохранившиеся – религиозного: буддийские, манихейские, несторианско-христианские. Тем ценнее сохранившийся отрывок об излюбленном иранском богатыре Рустаме, которому посвящена значительная часть «Шах-наме». Отрывок «Согдийского сказания» (III—IV вв.) передает эпизод борьбы Рустама, восседающего на своем чудо-коне Рахше, с божествами зла – дэвами, то есть содержит прометеевский мотив богоборчества (дэвоборчества).
Перевод дается по изданию: Е. Benveniste, Textes sogdiens, Paris, 1940. Фрагмент дошел в двух разрозненных отрывках, но В. Хеннинг убедительно доказал, что оба отрывка представляют собой единое целое: второй – (после отметки [30]) продолжение первого, что передано и в переводе. Вопросы, отточия принадлежат Э. Бенвенисту, в квадратных скобках – нумерация строк.
Из манихейской литературы
Притча о хозяине и работнике
...И вот произошел спор, который они не могли уладить. На следующий день они предстали перед судьей. Владелец жемчуга сказал:
– Господин, я нанял этого человека на один день за сто золотых динаров, чтобы он сверлил мой жемчуг. Он не сверлил жемчуга, а теперь требует у меня оплаты.
Работник сказал:
– Господин, когда сей благородный человек увидел меня на базаре, он меня спросил. «Эй, какую работу ты можешь делать?» Я ответил: «Господин, какую бы работу вы мне ни приказали делать, я ее выполню». Когда же он привел меня в свой дом, то приказал мне играть на чанге. До наступления ночи я играл на чанге по приказу хозяина.
Судья решил:
– Ты нанял этого человека на работу, почему же ты не приказал ему сверлить жемчуг? Почему же ты вместо этого приказал ему играть на чанге? Работнику следует уплатить сполна. Если же тебе нужно сверлить жемчуг, дай ему других сто золотых динаров, и он будет сверлить твой жемчуг в другой день.
