Автор неизвестен - Махабхарата. Рамаяна

Шантану, покончив со свадебным пиром,
Жену свою принял с любовью и миром,

И вот принесла ему сына царица, —
Никто из людей не мечтал с ним сравниться,

Везде славословье Читра́нгаде пелось, —
За силу его, за великую смелость.

Затем родила она сына второго,
По имени Вичитрави́рья, — такого

Из лука стрелка, что склонились впервые
Пред ним, несравненным, мужи боевые.

Еще он и юношей не величался,
Когда многомудрый Шантану скончался,

И Бхишма, хоть был он и первенцем-сыном,
Читрангаду провозгласил властелином.

Гордился Читрангада мощью военной,
Он равных не видел себе во вселенной.

Богов и царей он преследовал жестко…
Однажды гандхарвов глава, его тезка,

С ним битву затеял, что длилась три года,
И не было битве конца и исхода.

Однако, средь копий дождя проливного,
Был витязь небесный сильнее земного,

И пал от меча в этой схватке кровавой
Читрангада, тигр, обладавший державой.

Исполнили люди обряд погребальный,
А Бхишма, блистательный, властный, печальный,

Поставил царем над державною ширью
Незрелого мальчика Вичитравирью.

Он в царской науке ребенка наставил,
Чтоб честно страной своих праотцев правил.

Был Бхишма защитником младшего брата,
И мальчик во всем ему следовал свято,

И Бхишма, с разумной Сатьявати вместе,
Царя наставлял ради славы и чести.

Приблизился к юности отрок созрелый.
Женить его Бхишма решил крепкотелый.

«Есть царь, — он услышал, — Каши́. Пред царями
Он вправе гордиться тремя дочерями.

Теперь сваямва́ру в том царстве справляют:
Три девушки сами мужей выбирают».

Об этом в известность поставив царицу,
Взошел многодоблестный на колесницу

В доспехах военных, в блестящем уборе, —
И в город Вара́наси прибыл он вскоре.

Съезжались туда женихи-государи:
Мужья избирались на той сваямваре.

Царей называл поименно глашатай,
А Бхишма, отвагой и силой богатый,

Ворвался в толпу на своей колеснице,
Похитил трех девушек в шумной столице

И голосом грома сказал властелинам:
«Напомнить хочу о законе старинном!

Одни дочерей предлагают с приданым
Достойным мужам, женихам долгожданным;

Другие же дочь свою выдать готовы,
Когда приведет им жених две коровы;

У третьих — жених по душе своей милой;
Невест добывают четвертые силой;

А пятые, воины, полные жара,
Считают, что лучше всего — сваямвара[13].

Средь прочих невест наивысшее место
Похищенная занимает невеста!

Насильно я трех похищаю царевен.
Хотите сраженья? Я грозен и гневен!»

Всем бросил он вызов и поднял десницу.
Трех дев усадил на свою колесницу.

Тогда, кулаками грозя, потрясая,
В неистовой ярости губы кусая,

Весь мир оглашая воинственным кличем,
Цари приказали своим колесничим,

Чтоб в дышло коней запрягли наилучших!
Помчались, подобные молниям в тучах,

Цари на своих боевых колесницах
За Бхишмой, похитившим дев смуглолицых.

И грянула битва на древних дорогах, —
В той битве один воевал против многих.

Взлетали — за тысячей тысяча — стрелы,
Но Бхишма стоял невредимый и целый.

Тогда, будто на́ гору — ливень из тучи,
На Бхишму обрушился ливень летучий

Бесчисленных стрел, но и ливень смертельный
Рассек он, отвагой богат беспредельной.

Воителя нечеловеческой силе
Хваления даже враги возносили!

И в каждого по́ три стрелы он направил,
Царей-властелинов пронзил, обезглавил.

Врагов разгромив в небывалом сраженье,
Всесильный в своем боевом снаряженье,

Стремительный Бхишма, от вражеской мести,
Погнал колесницу с царевнами вместе.

Но шалвов[14] правитель, возмездия ради,
Ударил его неожиданно сзади, —

Как слон, ударяющий бивнями сзади
Другого, что самку угнал в его стаде!

«Эй ты, женолюб! Острой сабли попробуй!» —
Возглавивший шалвов воскликнул со злобой,

И Бхишма, сражавшийся неукротимо,
От слов этих вспыхнул, как пламя без дыма.

Свою колесницу, снаружи спокоен,
К врагу повернул многодоблестный воин.

Цари увидали, что два полководца,
Что Шалва и Бхишма решили бороться.

Враги, как быки, постепенно сближаясь,
Ревели, как бы из-за самки сражаясь.

Вот Шалва, властитель и лучник умелый,
На Бхишму обрушил разящие стрелы.

Казалось, что Бхишмы повержена сила, —
И гордая радость царей охватила.

Владыки, что прибыли на сваямвару,
И Шалве хвалу вознесли и удару!

Внимая царям и враждебному стану,
Разгневался отпрыск Реки и Шантану.

«Направь колесницу, — велел он вознице, —
К царю, у которого стрелы в деснице.

Властителя шалвов, отвагой владея,
Убью, как Гару́да — свирепого змея».

Сын Ганги, сей праведник, ярость умножил
И Шалвы четверку коней уничтожил, —

Убил превосходных коней и возницу
И в бегство его обратил колесницу.

Но Шалву, красавицам внемля, простил он,
Властителя царства живым отпустил он.

И Шалва, что сильным считался по праву,
В унынье в свою воротился державу,

Разъехались также цари-государи,
Что ждали избранья на той сваямваре,

А Бхишма, сын Ганги, с добычей прекрасной
Отправился в Хастинапур многовластный.

Леса одолел он, хребты и ущелья,
Приехал с царевнами, полон веселья.

Как снох-дочерей, этот праведник строгий,
Как юных сестер, опекал их в дороге.

Он младшему брату, отвагой добытых,
Царевен привез, красотой знаменитых.

В неравных сраженьях подобный булату,
Он подвиг свершил, чтобы младшему брату

Достались прелестные, чистые жены, —
Закон соблюдал изучивший законы,

И стал он, заботясь о каждой невесте,
Ту свадьбу готовить с Сатьявати вместе.

Из трех наистаршая, А́мба сказала:
«Знай: Шалву в мужья избрала я сначала,

Он тоже избрал меня, шалвов правитель, —
Сей выбор одобрил Каши, мой родитель.

К властителю шалвов душа моя склонна, —
Даруй же мне милость, блюститель закона!»

Той девушке, слово сказавшей в печали,
И бра́хманы и царедворцы внимали.

И после раздумий и долгой беседы
С мужами закона, познавшими веды,

Сын Ганги ей волю решил предоставить,
К владыке над шалвами Амбу отправить.

Но А́мбике, А́мбалике — нет возврата:
Да станут супругами младшего брата!

И Вичитравирья, стремившийся к счастью,
На жен посмотрел с вожделеньем и страстью:

Хорошего роста, и стройны, и смуглы,
С ногтями, что выпуклы, красны, округлы,

С глазами, подернутыми поволокой,
С широкими бедрами, с грудью высокой,

С кудрями, что, иссиня-черные, вились, —
Такими они перед мужем явились!

Пришелся им Вичитравирья по нраву,
Они почитали его по уставу,

А он, что соперничал мощью с богами,
Своей красотою — с зарей над лугами,

Желанный, как сладостное сновиденье, —
Всех женщин манил, погружая в смятенье!

Он прожил семь весен, заботы не зная, —
Внезапно сухотка вошла в него злая,

Бессильными были врачи и лекарства, —
Как солнце, погас властелин государства.

Сочувствуя матери многострадальной,
Над Вичитравирьей обряд погребальный

Свершили жрецы и вожатые рати,
И Бхишма рыдал о возлюбленном брате.

Тоскуя о сыне умершем, о младшем,
Пред Бхишмой предстала Сатьявати с плачем,

Увидев, что пламень великий потушен,
Закон продолжения рода нарушен!

Сказала: «Ты тот, кто Шантану возвысит,
Ты тот, от которого ныне зависят

Продление царского рода, и слава,
И жертв приношенье, и вера, и право.

Как правды для жизни незыблемо лоно,
Незыблем ты в праведном лоне закона.

Законы постигнув и веды изведав,
Познав откровенья священных заветов,

Ты стал для семьи и для рода защитой,
Опорою в явной беде и в сокрытой.

Поэтому ныне стою пред тобою,
Всеправедный воин, с великой мольбою.

Мой сын и твой брат, государь без порока,
Бездетным на небо ушел раньше срока.

Две юных вдовы, две красавицы, страждут, —
Они сыновей, дивнобедрые, жаждут.

От них, чтобы род храбрецов был продолжен,
Родить сыновей ты, блистательный, должен.

Прими этих жен, и престол, и державу,
Потомками Бхараты правь по уставу».

Но праведный воин с обличьем суровым
Царице ответил возвышенным словом:

«О мать, назвала ты, над нами нависший,
Продления рода закон наивысший.

Но связан я давним и твердым обетом, —
О мать, ты обязана помнить об этом.

О мать, за тебя, как свели мы знакомство,
Свой выкуп я внес: мой отказ от потомства.

Тебе говорю, о Сатьявати, снова:
Ни царства богов не хочу, ни земного,

Отвергну и более славную долю,
Но правду отвергнуть себе не позволю.

Земля может запах утратить, а море —
Всю влажность, а солнце — сиянье во взоре,

А ветер — утратить касаний способность,
А свет — выявлять каждый признак, подробность,

Без звука способно остаться пространство,
Огонь — потерять теплоты постоянство,

Смерть — силу утратит, а Индра — удачу,
Но я свою правду вовек не утрачу!»

Сказала Сатьявати слово ответа:
«Ты — праведный муж, ты — блюститель обета,

Захочешь, всесильный в делах созиданья, —
И новые три сотворишь мирозданья.

Я знаю, ты прав, но в тяжелое время
Прими во внимание праотцев бремя.

От клятвы своей отступись ты без гнева,
Чтоб дальше росло родословное древо.

Исполни, великий, для блага народа,
Закон наивысший продления рода!»

Царице, о сыне тоскующей громко,
Ушедшей от правды во имя потомка,

Сын Ганги сказал: «Осужденья достоин
Высокую правду отринувший воин.

Но знаю закон, исцеляющий рану.
Есть средство, чтоб род сохранился Шантану.

К нему ты прибегни для славы и чести,
И действуй с жрецами домашними вместе».