Франко Саккетти - Новеллы
На это уполномоченный ответил: «Я напишу совету маркиза и буду просить послать в Конселиче столько серебра, чтобы оно составило сумму в двадцать пять тысяч флоринов. И сам я останусь здесь как поручитель и не уеду, пока вы не доведете дело до конца и не получите за это во владение замки».
Граф был удовлетворен, а уполномоченный сделал все то, что сказал Договариваясь с этим Джованни, граф в то же время обсуждал все то, что он делал или говорил, с маркизом Аццо, а одновременно с одним доблестным военачальником названного графа, по имени Конселиче,[560] с намерением заключить двойной договор, как он и сделал. Они подговорили одного немца, очень похожего лицом на упомянутого маркиза, одеться в его платье, сказав ему, что хотят пошутить над Джованни ди Сан Джордже, и просили его выдать себя последнему за маркиза. Немец посмеялся и позволил переодеть себя. Когда это было сделано, они велели ему стоять в определенном месте, укрывшись в сторонке. Затем названный Конселиче повел Джованни ди Сан Джорджо в комнату, чтобы тот посмотрел на маркиза Аццо и побеседовал с ним. Когда они постояли так немного, Конселиче сказал, что теперь пора идти ужинать.
Джованни ответил на это: «Идем», и, обратившись к маркизу, сказал: «Синьор, подождите минутку». Когда они, таким образом, вышли и несколько отошли от двери, маркиз, как было условлено, поднялся по небольшой лестнице на антресоли и спрятался там. Конселиче, рассчитав, что он уже успел спрятаться, на минуту остановил Джованни и сказал ему: «Ты постараешься теперь сделать то, что обещал?»
Тот снова ударил ему по рукам и обещал. Тогда Конселиче сказал: «Не уходи отсюда, потому что я хочу пойти и покончить с ним».
Оставив Джованни, он возвращается в комнату, направляется к спрятавшемуся немцу и ударом кинжала в грудь убивает его, а чтобы мертвого нельзя было узнать, он нанес ему еще несколько ударов в лицо. После этого он выходит, зовет упомянутого Джованни и говорит ему: «Пойди-ка сюда и посмотри, как я тебе его отделал».
Тот подошел посмотреть и, видя мертвого в платье маркиза, распростертого на полу, поверил, что это сам маркиз, потому что никого другого он в названной комнате больше не видел.
Тотчас же после этого он написал молодому маркизу и своему совету, что маркиз Аццо убит, что сам он, можно сказать, присутствовал при этом и видел его, и просил послать доказательство к Баваджезе, кастеляну Конселиче от маркиза, чтобы он передал замок тому, кого укажет Джованни. Тогда маркиз и его совет послали одного доверенного человека маркиза, по имени маэстро Бартолино, с пятьюдесятью конными людьми, с полномочием приказать, после того как они удостоверятся во всем, передать замки, а тело маркиза доставить с почетом в Феррару.
Явившись на место и увидя мертвого, маэстро Бартолино поверил, что это маркиз, и, чтобы придать веру своим словам, Конселиче показал, что он схватил Аццо да Ронилья и всех военачальников маркиза Аццо.[561] Будучи схваченными, они вели себя стойко. Тогда маэстро Бартолино приказал ему передать Луго и Конселиче и уехал со своим отрядом из Барбьяно, увезя с собой тело умершего.
Когда они подъезжали к мельнице близ Луго, то навстречу им вышел отряд графа Джованни с криком: «Смерть, смерть». И они схватили маэстро Бартолино с его отрядом, а Конселиче, войдя в Конселиче, вступил в обладание землей и серебром, присланным из Феррары.
В Барбьяно же под громкие крики принялись праздновать воскресение маркиза Аццо. Таков был конец этого договора и двойного обмана.
Если бы каждые обман и измена оканчивались так, как окончились описанные, то немногие решились бы пускаться на них, ибо чаще всего тот, кто расставляет силки другим, сам оказывается попавшим в них. Из семьи Эсти не осталось ни одного законного синьора, кроме названного, и, чтобы положить конец этому роду, было затеяно убийство маркиза, как это выше рассказано.
Новелла 224
Так как этот граф Джованни да Барбьяно вскоре после вышеописанного случая пустил в ход другой обман, то я хочу рассказать о нем, хотя графу Джованни и не удалось ничего достигнуть.
В ту пору, когда названный граф воевал на стороне бывших с ним в союзе флорентийцев с Асторре де Манфреди,[562] близ Барбьяно была поставлена крепость, называвшаяся флорентийской крепостью, которая причиняла Джованни огромный ущерб. По этой причине граф задумал овладеть ею с помощью тонкой хитрости.
В то время на службе у названного Асторре находился некий немец, по имени Гверньери;[563] во главе своих товарищей, числом десять, он нападал на упомянутого графа и грабил его земли вплоть до стен Барбьяно. И вот граф надумал поставить в один прекрасный день между Барбьяно и крепостью несколько пар волов и несколько крестьян с тем, чтобы они пахали землю. С другой стороны, вооружив одного человека, наподобие Гверньери, и одев и вооружив десять человек его товарищей подобно тему, как были одеты и вооружены его десять человек, он вывел их всех, как только мог тайно от тех, кто оставался в крепости, и послал их в сторону Фаэнцы. Повернув оттуда, они должны были затем возвратиться и, сделав вид, что пришел Гверньери со своими товарищами, напасть на крестьян, пахавших на упомянутых волах, и захватить их. В то время, как они занимались этим, граф поднимает на ноги всех своих людей, и те бросаются на воинов, захвативших волов, с криком: «Смерть, смерть!»
Пахавшие, подученные заранее, делая вид, что они – Гверньери, бегут с добычей к крепости, громко крича о том, чтоб им помогли и открыли. Находившиеся в крепости, уверенные твердо в том, что это – Гверньери со своими, открыли ворота наружного круга, куда бегущие и вошли. В то время, как находившиеся в крепости уже готовы были открыть ворота второго круга, один из них, более старший годами и более разумный, сказал: «Не открывайте, пока Гверньери не покажется сам из-под шлема, потому что иначе мы можем легко попасться впросак».
Как только человек этот сказал эти святые слова, так все закричали: «Гверньери, сними шлем, потому что мы хотим тебя видеть!»
Услышав это слово, нападавшие тотчас же повернули вспять. Находившиеся же в крепости посылают им вслед камни и выстрелы из лука, так что бежавшие были рады-радехоньки, что смогли уйти без особой помехи, хотя и не без того, что четверо из них оказались ранеными и четыре пары волов были брошены. С такой добычей вернулись они в Барбьяно. Граф Джованни поставил волов и другие приобретения в расход против заприходованного ранее обмана в отношении маркиза Аццо, потому что новое дело кончилось не так, как думали. Находившиеся же в крепости сверх ожидания заработали четыре пары волов и избегли большой опасности.
Весьма удивительны расчеты военных людей и велика их находчивость, и когда обман или измена даже не удались, приятно бывает хотя бы послушать о них, а также и понять их, чтобы быть в состоянии использовать, если представится случай. Нынче, кажется, никто не совестится, в особенности в военном деле, – будь то с помощью измены, обмана или какого-нибудь способа, – делать всевозможное зло. Не таковы были обычаи Сципиона, Карла и других доблестных людей; подобно им поступали и Курий,[564] и Катилина, Югурта и другие им подобные. Этот граф и многие другие люди нынешнего времени сказали бы, что Сципион показал себя малодушным человеком, когда он, победив кельтиберов и получив в свои руки бесконечно прекрасную девушку, отправил ее без малейшего пятна, девственной, дав ей хороших провожатых и сверх того одарив ее, к ее отцу. Нынче же делается так, что не только девушки, но и невинные дети занимаются грабежом и растут в великом сраме и позоре, унижая и марая себя в таком пороке, что я не могу понять, как это бездна не поглотит мир, и в частности всю Италию.
Новелла 254
Между каталонцами и генуэзцами шла упорнейшая война,[566] одна из тех ожесточенных и вероломных войн, когда люди без всякого благоразумия и человечности всеми способами отчаянно избивают друг друга. Особенно это было свойственно каталонцам. Одна из галер генуэзцев или кого-нибудь из их союзников была захвачена каталонским флотом. Адмирал его был человек безжалостный, и, желая отмстить за какое-то оскорбление, нанесенное ему перед тем, он, распаленный злобой и яростью, приказал побросать в море, одного за другим, всех людей, находившихся на галере, а для большего издевательства велел сперва дать каждому из этих людей по полхлебца или по сухарю и, когда они их съедят, сказать им: «Ну, теперь запей», и бросить их в море.
