Кристьен де Труа - Средневековый роман и повесть
. .
Меж тем и Вергулахт вернулся.
Не стану лгать: он ужаснулся,
Сию историю узнав.
Он счел, что обвинитель прав.
Хоть сам ни в чем не разобрался,
Разгневался он, разорался,
Пообещав поддержку тающим
Отрядам, в страхе отступающим…
…И я, что славил род Гандина,
Сего дурного господина,
Что также родом из Анжу,
Беспрекословно осужу!
Владелец скипетра и трона
Обязан действовать резонно,
Все трезво взвешивать, поправ
Порой свой слишком пылкий нрав.
Но Вергулахт мечтает драться!
Позволив буре разыграться
И не успев еще остыть,
Он сам желает в бой вступить
И в поединке бранном
Расправиться с Гаваном…
…А между тем Гаван взирал
На ту, из‑за кого сгорал.
Верный бесподобной даме,
Ее очами и устами
И носиком ее пленен,
Он был донельзя распален.
Ах, как она была желанна!
Ах, как она звала Гавана!
О, голос, что у соловья!
О, талия, как у муравья!..
. .
И все же он подозревает,
Что штурм последний созревает:
Король войска решил вести
На штурм, чтоб начисто смести
Ту башню, где они засели…
…Вдруг слышен глас Кингримурселя:
«Обидеть гостя я не дам!
Скорее я погибну сам!
О, мерзостное прегрешенье!..
Мое принявши приглашенье,
С условьем прибыл он таким,
Что будет лишь со мной одним
Сражаться истины во имя!
Со мною, а не с остальными!
Что будет он для всех вокруг
Желанный гость, достойный друг,
С должным принятый почетом…
С таким я звал его расчетом,
Чтоб только божий суд решил,
Свершил он или не свершил
То, в чем его подозревали?..
Мы слишком долго прозревали!
Но сгинул сей недобрый сон:
Я вижу ‑ невиновен он,
Коль бог меня призвал к защите!..
Не здесь виновника ищите!
Гаван, ты слышишь? Я с тобой!..
Держись! Мы выиграем бой!
И хоть пока еще нам туго,
Мы выручим друг друга!..»
Не замедлил Гаван с ответом,
И состоялся мир на этом
Между двумя бойцами,
Между двумя сердцами…
Кингримурсель призвал народ,
Штурм прекратив, начать отход.
Толпа мало‑помалу
Его словам внимала,
И потому, что был он прав,
Да и ландграф{235} был здесь бургграф,
Пред коим не только дрожали,
Но коего и уважали,
Толпа заметно поредела.
Король в смятенье: «Плохо дело!..»
К тому ж Кингримурсель пробрался
К Гавану, с которым он побратался…
. .
И Вергулахт своим князьям,
Испытанным своим друзьям,
Промолвил: «Взявши крепость с боем.
Отплатим им обоим!..»
Но тут раздался ропот:
Сказались разум да и опыт,
Накопленный с предавних пор,
Что не к добру ведет раздор
Меж родичами кровными…
И, будучи немногословными,
Князья сказали просто:
«Какой с невинных спрос‑то?
Пойди на мировую!..»
…И вот я повествую
О наступившем мире
И о роскошном пире,
Который рыцарям был дан,
И как мой дорогой Гаван,
Очищен от наветов злобных,
Средь паладинов бесподобных
Внимал рассказам боевым
О тех, кто пал и кто живым
Вернулся, невредимым,
Притом непобедимым…
. .
И вдруг король сказал: «Увы,
Чуть не лишился и я головы,
Когда вступил со мной в сраженье
Рыцарь в красном снаряженье.
Он не известен здесь никому,
Но в мощи равных нет ему.
И вот я, побежденный, сдался…
Но тут такой приказ раздался:
Я должен до исхода
Нынешнего года
Святой Грааль ему добыть,
А не добуду, как тут быть?
Тогда дойти до Пельрапера ‑ града,
Где живет его счастье, его отрада,
Для него затмившая белый свет,
И передать ей его привет…
При этом лицо его все лучилось…
Все это совсем недавно случилось…
Что ж. Мне пора исполнить долг…»
…На этом Вергулахт умолк…
. .
. .
…Гаван премного удивился
И рек: «Ты не освободился,
Король, от долга своего?
Так знай: я выполню его!
Обманывать не стану:
Святой Грааль достану,
Чтоб только вызволить тебя,
Антиконию возлюбя…»
. .
Гласит старинное преданье,
Что тяжким было расставанье
С Антиконией дивной,
Чей поцелуй призывный
Был ею снова повторен…
Гаван был ею покорен…
…Пересказать охота,
Что, по словам Киота,{236}
Он сам когда‑то прочитал…
Гаван не плакал, не причитал,
А рек не без сердечной боли:
«Я покорюсь господней воле,
Чтоб в путь далекий поспешить,
В надежде подвиг совершить,
Коль вы меня благословите!
Так будьте счастливы! Живите,
Не зная горя и забот…
Меня ваш образ поведет!..»
И королева отвечала:
«Когда б не столь постыдно мало
Я вам, мой рыцарь, помогла,
Я успокоиться б могла…
Вы, кто смогли бесстрашно биться,
Смогли бы большего добиться
И мира лучшего достичь,
Но как бы ни был грозен бич
Судьбы, что правит нами всюду,
В любой беде я с вами буду,
Вам сердце отдано мое,
Без вас мне в мире не житье…»
Она его облобызала
И этим сердце его терзала.
Не только он, да и она
Печаль изведали сполна…
…Те, кто Гавана сопровождали,
Коней пораньше оседлали
Под липой, в густой тени,
Чтоб отдохнуть могли они
Перед дорогой дальней…
Кингримурсель был всех печальней
И проводить хотел его
К границам графства своего…
…Гаван сказал ему: «Не стоит,
Пусть вас ничто не беспокоит.
Избрал я тяжкий жребий свой,
Но все еще верну с лихвой,
В заветный край пробьюсь, доеду
И одержу там свою победу…»
…Итак, пришло прощаться время.
Расцеловался Гаван со всеми
От доблестных седых мужей
До робких юношей ‑ пажей…
Затем, вскочив на Грингульеса,
Гаван исчез за кромкой леса…
О, то была отнюдь не тяга
К источнику земного блага,
О, то не набожность была,
Что странствовать его звала,
Свой подвиг совершить намерен,
Он долгу был при этом верен,
И влек героя интерес
К стране невиданных чудес…
IX
«Откройте!..» ‑ «Кто здесь?..» ‑ «Я ‑ по пути…
В сердце свое меня впусти!»
«Да как же вы уместитесь в нем?»
«Надеюсь, как‑нибудь смекнем».
«Но тесно в этом помещении…»
«Уж ты прости за посещение,
Но я тебя вознагражу:
Чудес премного расскажу!..»
«Ах, это вы, госпожа Авентюра!{237}
Ну, как там юный друг Артура,
Я разумею ‑ Парцифаль?
Нашел ли он святой Грааль?
Не скрою: жаль его мне стало,
Когда его Кундри так отчитала…
Но вынужден признаться вам:
У многих благородных дам
Рассказ наш вызвал нарекания,
Что от такого испытания
Я Парцифаля не уберег,
Что я к герою слишком строг…
Мне эти вздохи надоели…
Однако что на самом деле
С моим любимцем произошло?
Затменье ли вновь на него нашло
Иль, господу благодаренье,
Обрел широту он и ясность зренья?
Живет ли в счастье он иль муке?..
Прошу: в свои возьмите руки
Сего повествованья нить
И постарайтесь нас возвратить
Туда, где мы прервали
Рассказ о Парцифале.
Священный преступив рубеж,
Вернулся ли он в Мунсальвеш,
Чтоб там увидеть снова
Анфортаса больного?..
Утешьте ж сообщеньем нас,
Что короля от хвори спас
Герой вопросом долгожданным!
(О, как терзает грудь нужда нам!..)
Сладчайшей Герцелойды сын,
Он, тот, чьим дедом был Гандин,
Он, храбрый отпрыск Гамурета,
О ком поется песня эта,
Где он? Что с ним? Каков он сейчас?..
Быть может, в нем давно погас
Огонь страстей… А может, вновь
В нем жарко вспыхнула любовь?
А может быть, в бою суровом
Сейчас он насмерть бьется?.. Словом,
Мы все хотели б знать о нем…
Нам так не терпится!.. Начнем!..»
…И Авентюра рассказала:
Герой наш странствовал немало,
Скакал по суше на коне,
И по морской он плыл волне
На корабле под парусами,
Всегда хранимый небесами.
Он и на поединках дрался.
Кто б состязаться с ним ни брался,
Был тут же выбит из седла…
Весы природа создала,
Чья перевешивает чаша:
Моя или, к примеру, ваша?
А та, где слава тяжелей!
Но это значит: не жалей
Сперва себя во время боя,
Будь властен над самим собою,
Не потакай себе ни в чем…
Вот так‑то!.. Ну, а уж потом
И к недругу будь беспощаден!..
…Стал воистину громаден
Парцифаля перевес…
Но как‑то раз в дремучий лес
Героя занесло случайно.
Во всем вокруг гнездилась тайна.
Был ранний час. Рассвет серел…
Вот Парцифаль‑герой узрел
Пещеру и ручей журчащий,
Бегущий в глубь бескрайней чащи…
Нет, страха он не испытал!
В себе он волю воспитал,
Рад приключеньям и тревогам.
И был за то замечен богом.
Да, сам господь его снабдил
Запасом небывалых сил,
Чтоб укрепить в нем веру…
…Герой вошел в пещеру,
Где он отшельницу застал…
Господь любовь ей ниспослал.
И богу отдала она
Свое девичество сполна,
Бежала радостей земных,
Чтоб жить среди скорбей одних
И вновь и вновь стонать от боли,
У старой Верности в неволе…
Так Парцифаль, герой наш юный,
Снова встретился с Сигуной
(Сам не ведая того).
Притом героя моего
Ужасный охватил озноб.
Сигуна обнимала гроб.
Князь Шионатуландер в нем
Спал непробудным, вечным сном…
Так жизнь в Сигуне убывала…
И хоть на мессах не бывала
И на молебствиях она,
Вся жизнь ее была ‑ одна
Заупокойная молитва…
Но ею выиграна битва
С неумолимою судьбой!
Навек пожертвовав собой,
Она не изменила
Тому, кого любила,
Оставшись верной до конца
Священной тени мертвеца!..
. .
. .
Вступив в пещеру, как в темницу,
Одетую во власяницу
Застал Сигуну наш богатырь…
Она, держа в руках псалтырь,
Его приветствовала словом
Ласковым, медовым…
…Колечка с пальца она не снимала
Убитого друга вспоминала.
Камешек на кольце был богатым,
Сверкающим гранатом,
Пылавшим средь неимоверной
Кромешной темноты пещерной…
Вся бледная от нездоровья
(На голове ‑ повязка вдовья),
С лицом, иссушенным тоской,
Сигуна (смертный страх какой!)
Герою почесть оказала
Тем, что рукою указала
На деревянную скамью,
И продолжала речь свою:
«Умоляю вас, присядьте.
Уставши, даром сил не тратьте…»
Поблагодарив ее за честь,
Он просит и ее присесть…
Но горькие слова отказа
Он слышит: «Ах, еще ни разу
Я при мужчине здесь не сидела…
И нет моим страданьям предела!..»
Воскликнул герой Парцифаль: «О боже!
Здесь в чаще, среди бездорожья,
Смертельной мучимы тоской,
Без всякой помощи людской,
Вы, беззащитная, умрете!..
Где пропитанье вы берете,
Когда здесь только лес да лес?..»
«О нет, по милости небес
Грааль дает мне пропитанье
В моем жестоком испытанье.
И хоть противна мне еда,
Приносит Кундри иногда
Мне кое‑что оттуда,
Где торжествует чудо!..»
…Герой наш Парцифаль сперва
За шутку эти счел слова
И сам спросил не без улыбки:
«Скажите, вы не по ошибке
Кольцо столь дивное надели?
Не влюблены ли вы, в самом деле?
Тогда признайтесь, в честь кого
Вы в келье носите его?
Ведь как же так, вас люди спросят,
Колец отшельники не носят!
Да и амурничать ‑ ни‑ни!
Нельзя им, боже сохрани!..»
И голосом своим печальным
Сигуна молвит: «Обручальным
Должно бы это стать кольцо.
Но словно буря ‑ деревцо,
Смерть друга жизнь мою сломала.
Невеста, я женой не стала,
А стала скорбною вдовой…
Под этой сенью гробовой
Супруг почиет мой… Однако
Связали нас не узы брака.
Я ложа не делила с ним.
Он мужем не был мне земным.
И хоть давно его убили,
Друг друга мы не разлюбили:
С супругом я не расстаюсь,
Его женою остаюсь,
Чем бы мне это ни грозило!..
Копье Орилуса сразило
Того, кто пал из‑за меня,
Святость Рыцарства храня!..
О Шионатуландер мой,
Жизнью мы живем одной
И перед господом чисты:
Ты ‑ это я, а я ‑ это ты!..»
И тут герой наш догадался,
С кем он нежданно увидался,
Что он Сигуну видит вновь,
Которая ‑ сама Любовь…
Освободился он от забрала,
Чтоб и она его узнала…
Увидев цвет его лица,
Сигуна дивного юнца
Немедленно узнала
И тихо прошептала:
«Да… Узнаю… Вы ‑ Парцифаль.
Нашли ли вы святой Грааль?
Его вы разгадали свойства?
Пришло ли священное к вам беспокойство?
И, в стольких землях побывав,
Вы свой ли изменили нрав?..»
И деве Парцифаль ответил:
«Немало зла я в жизни встретил,
Друзей отважных хоронил,
Стенал над сотнями могил.
Грааль страдать меня заставил!
Ах, я из‑за него оставил
Страну, где королем я был,
Жену, которую любил,
Прекраснейшую из прекрасных!
Живя во власти грез напрасных,
Я к ней стремлюсь и к ней хочу,
Но жребий несчастнейший свой влачу…
Однако никогда доселе
Я так к иной не рвался цели:
Хотя б на миг Грааль узреть!
А нет ‑ так лучше умереть!..
Сестра, Сигуна дорогая!
Взгляни, как я изнемогаю,
На слезы на мои взгляни,
Ну… и хотя бы… меня не брани
За то, что прежде было!..»
«Я все тебе простила!
Ты, кто столь скверно поступил,
Свой грех страданием искупил.
Ты самовлюбленностью был отравлен
И теперь от болезни сей избавлен!..»
«Сестра, ужасен твой удел.
Но верь, и я перетерпел
За время нашей с тобой разлуки
Немыслимые муки.
Мои страданья выше всякой меры!..»
«Всесильна мощь господней веры!
Пусть он, за нас принявший муку,
Свою спасительную руку
Над головой твоей прострет
И пятно позора с тебя сотрет!..
Не знаю, я права иль нет,
Но, может быть, ты сыщешь след,
В заветный Мунсальвеш ведущий,
Здесь, среди темной нашей пущи.
Назад тому четыре дня
Гостила Кундри у меня.
Следы копыт ее бедняги мула
Дождем не смыло и ветром не сдуло.
И этот след, коли он свеж,
Приведет тебя в Мунсальвеш!..»
С Сигуной Парцифаль простился
И по следу вскачь пустился.
Но все непроходимей лес,
И след меж зарослей исчез,
Внезапно как бы оборвался…
Так до Грааля не добрался
Герой наш и на этот раз…
Надеюсь, если бы сейчас
Добился Парцифаль удачи,
Повел бы он себя иначе,
И, даже выбившись из сил,
Он бы, я думаю, спросил…
О чем, ‑ но это нам известно,
А повторяться неинтересно,
Хоть и приходится порой…
Пусть дальше скачет наш герой.
Куда?.. Я сам вам не отвечу…
…Вдруг кто‑то скачет ему навстречу:
Муж с непокрытой головой,
Зато в кольчуге боевой,
При этом его латы
Сказочно богаты.
Он начал разговор прямой:
«Прошу ответить, рыцарь мой,
Как вы сюда, в наш лес, попали?
Иль вы ни разу не слыхали,
Что в Мунсальвеш проезда нет?
А нарушающий запрет
Сурово должен быть наказан:
Он жизнью заплатить обязан!..
Увы, таков и ваш удел…»
И всадник тут же шлем надел…
. .
Сталь в руке его сверкнула
И Парцифаля в грудь толкнула.
Но усидел герой в седле.
Зато ‑ храмовник на земле
После ответного удара…
Наш друг умел сражаться яро
И победил не одного…
Вдруг, поскользнувшись, конь его
С обрыва в пропасть полетел…
К счастью, Парцифаль успел
За кедр руками ухватиться,
Иначе б нам пришлось проститься
С героем нашим навсегда…
…Ах, конь погиб! Но не беда:
Выходит из терновника
Конь побежденного храмовника,
Осталось только сесть в седло.
Так Парцифалю повезло…
И он тут же ускакал подале,
Так его не догнали
Храмовники те, кто Грааль стерегли..
Нет, мы пока что не смогли
До цели избранной добраться.
Рассказ наш вынужден продолжаться…
…Не знаю, две или три недели
С той бранной встречи пролетели,
Но Парцифаль все вперед спешил…
Снежок холодный порошил,
Суровый ветр по свету мчался,
А лес, казалось, не кончался,
Чреватый новою бедой…
Вдруг рыцарь, с белой бородой,
С лицом вполне, однако, свежим,
Бредет по сим краям медвежьим.
Да‑да, босой бредет, пешком,
Со странническим посошком.
Его жена бредет с ним рядом,
Дырявым, нищенским нарядом
Едва прикрывши наготу…
Сию престранную чету
Две дочери сопровождали.
Они красотою своей поражали,
Хотя одеты были тоже
В плащи или в платья из старой рогожи.
Наверно, все семейство это,
Что было в рубище одето,
Шло средь лесных болот и мхов
За отпущением грехов
К вратам какого‑нибудь храма…
Придворные ‑ мужи и дамы
В таком же рубище брели.
Их лица благость обрели,
Тела от холода дрожали…
Собачки впереди бежали…
Вид богомольцев жалок был…
Наш друг коня остановил
И поклонился им учтиво.
Одет был Парцифаль на диво,
В отличие от остальных,
Сияя блеском лат стальных,
Убранством шлема поражая,
Осанкой, взглядом выражая
Величие и торжество…
Слова приветные его
Вознаграждены были приветом.
Однако старец рек при этом:
«Святейший праздник на дворе,
А вы ‑ в греховной мишуре
Порочите господне имя!
Сегодня надобно босыми
Ногами хладный снег месить,
Не панцирь ‑ рубище носить
И каяться, молить прощенья…»
Герой промолвил без смущенья:
«Откровенно вам скажу,
Что смысла я но нахожу
В занятиях такого рода…
Какое нынче время года,
Какой неделе счет пошел,
Кто от кого произошел
И что за день у вас сегодня
То ли рождения господня,
То ль воскресения его,
Клянусь: не знаю ничего!
Да! Мне все это неизвестно!..
Был некто… тот, кому я честно
Служил средь бурь, невзгод, тревог.
Мой господин ‑ он звался «бог»
Моих стараний не заметил,
Мне злобой на любовь ответил
И надругался надо мной!..
Так кто ж, скажи, сему виной?!
Ни в чем не отступив от веры,
Страдаю я сверх всякой меры,
Я к помощи взывал его
Он не услышал ничего,
Сим доказав свое бессилье!..
Ах, на земле, на небеси ли,
Нигде, нигде защиты нет!..»
И молвил пилигрим в ответ:
«Твой бог рожден святою девой?!
Так образумься, не прогневай
Сейчас, в день пятницы страстной,{238}
Того, кто спас весь род людской!..
Христом испытанная мука,
Ответствуй, разве не порука
Его безмерной доброты,
Которую не видишь ты?..
О рыцарь! Если ты крещеный,
То, к общей скорби приобщенный,
Оплакать поспеши того,
Кто с нас со всех, до одного,
Ценой мучительной кончины
Пред богом снял грехи и вины,
Нам преградив дорогу в ад!..
Зачем бредешь ты наугад,
В потемках, выхода не зная?..
Сегодня ‑ пятница страстная!
Так поспеши себя спасти
И от души произнести
Слова раскаянья и веры!..
Здесь, в этой чаще есть пещеры,
В одной из них, какой уж год,
Великий праведник живет…
Спеши!.. Он все еще исправит,
По верному пути направит…»
. .
Герой себя не поберег,
Благим советом пренебрег
И счел необходимым
Проститься с пилигримом.
Отвесив странникам поклон,
Поспешно удалился он,
Стремясь к заветной цели…
…Все его жалели…
Заметим, что недаром он
Был Герцелойдою рожден,
У Герцелойды переняв
Открытый, благородный прав,
Способность к милосердью
И редкое усердье
Во всем, где речь идет о чести…
К нему вернулось благочестье.
Он весь раскаяньем охвачен.
Одной лишь мыслью озадачен:
Хочет так на свете жить,
Чтоб милость господню заслужить…
…Догнав идущих к богомолью,
Он молвил с искреннею болью:
«О горе! Как я был неправ,
Веру в бога потеряв!..
Меня догадка осенила:
Бог есть Любовь. Любовь есть Сила,
Та, что должна меня спасти
И в пещеру привести,
Где праведник живет, отшельник…»
…И вот уж конь въезжает в ельник,
Чтоб встать возле пещеры той,
Где Треврицент{239} живет святой.
(В пещере сей был прощен Орилус,
Когда Ешута с ним помирилась.)
Отшельник с соблазнами мира простился:
Истово каялся, строго постился,
Не пил вина и хлеба не ел,
Ни мяса, ни рыбы не терпел,
Ничего, что кровь в себе содержало
(От состраданья сердце дрожало).
В тиши смиренного уединения
Избег он диавольского наваждения…
Через отшельника до Парцифаля
Дошла священная тайна Грааля…
…И если кто меня бранил,
Зачем столь долго я хранил
Историю Грааля под секретом,
Пусть знает, что своим запретом
Связал меня великий мастер Киот,
Сказав, что он один найдет
Место, где он обо всем расскажет,
Когда ему Авентюра прикажет…
Киот, продолжая со мной беседу,
Сказал, что нашел в знаменитом Толедо
Сие удивительное сочинение
В первоначальном его изложении.
На арабском писано языке,
Оно хранилось в тайнике…
Хоть письменность у них другая,
К чернокнижию не прибегая,
Киот их азбуку постиг
Без помощи волшебных книг.
Он человеком был просвещенным,
Но, что важней: он был крещеным!
А лишь крещеному дано
Открыть, что для других ‑ темно,
И силы неба охраняли
От некрещеных суть Грааля…
Язычник увидеть Грааль не может…
(Впрочем, нас это не тревожит…)
. .
Вернемся к нашему герою…
Итак, он зимнею порою
Вступил на тот клочок земли,
Где некогда цветы росли
И где Орилуса с Ешутой
Он со счастливою минутой
Поздравил… Между тем старик
Отшельник, дивно яснолик,
Воскликнул, чуть ли не стеная:
«Сегодня пятница страстная,
А вы ‑ с оружьем! На коне!..
Помилуй, бог!.. Прошу ко мне!..
Присядьте к очагу скорее!..»
…И, с наслажденьем руки грея,
Герой поведал, по чьему совету
Явился он в пещеру эту:
«О наставлении вас прошу!
В себе я тягчайший грех ношу!..»
И далее герой добавил:
«Простите, коли вас заставил,
Сам не желаючи того,
Страшиться вида моего:
С копьем, в кольчуге да в шеломе!..»
«Эх, добрый рыцарь! В этом доме
Отвык бояться я людей.
Олень или медведь‑злодей
Мои ближайшие соседи…
Но к ратным подвигам, к победе
И я в былые рвался дни!
Мечты тщеславные одни
Меня в ту пору занимали.
О рыцарь, если бы вы знали,
Какой любовью был влеком
Я в бытие своем мирском,
Как снисхожденья домогался
Той, перед коей преклонялся,
Терпел успех и неуспех,
Но, впав однажды в страшный грех,
От грешной жизни отказался
И вот навеки оказался
Здесь, где вы видите меня…
Однако вашего коня
Мы с вами привязать забыли!..
Пойдемте!.. Дней минувших были
Я в памяти еще храню…
Но корма зададим коню,
А нам, отшельникам, на ужин
Один лишь папоротник нужен.
Сейчас вот здесь его нарвем…
Растет он прямо надо рвом…»
…Конь и накормлен и привязан.
Рассказ, однако, не рассказан.
Пред вами я еще в долгу…
. .
Итак, герои стоит в снегу,
Он старца ждет и цепенеет:
Под сталью тело леденеет.
Вот старец наконец идет,
В пещеру рыцаря ведет,
Сесть ближе к углям предлагает,
Свечу смиренно зажигает…
Парцифаль доспехи снял
(Как бы укору старца внял)
И опустился на солому,
Почуяв сладкую истому:
В пещере сделалось тепло,
Хоть на дворе еще мело…
…Сейчас обоим было впору
Вернуться к разговору…
. .
«Так что ж, мой сын, тебя гнетет?..»
«Ах, вот уж скоро пятый год,
Как я отвергнут богом…
Когда я по дорогам
Скачу ли, езжу ли, хожу,
Святые храмы обхожу,
Чтоб вид мой не обидел
Того, кто так меня возненавидел
И в помощи мне отказал…»
…Всхлипнув, Треврицент сказал!
«Когда б в своем уме ты был,
То одного бы не забыл:
Бог не помочь не может!
Пусть он и нам поможет…
И все ж, ответствуй, отчего
Ты от себя отторг его
И что с тобою стало,
Что сердце возроптало?..
Послушай, что тебе скажу
Невинность божью докажу!
Тебе я сострадаю,
Но бога оправдаю!..
Я самоучкою постиг
Не что‑нибудь, а книгу книг
Писание Святое
То дело не простое!..
Да я и сам писал потом,
Познав Писание, о том,
Сколь нам необходимо
Служить неколебимо
Тому, кто в мир пришел спасти
Нас, грешных, сбившихся с пути,
И неустанным оком
Следить, чтобы порокам
Нас в ад увлечь не удалось,
А чтоб воистину сбылось
Всеобщее спасенье
Святое воскресенье!..
Бог это ‑ Верность… Посему
Будь верен богу своему.
Бог ‑ Истина… К безбожью
Идут, спознавшись с ложью…
Бог есть ‑ Добро. А суть Добра
В том, чтоб душа была добра.
Что ни произошло бы
Все восприми без злобы.
Свой разум злобой осквернишь,
Тем самым бога очернишь
Терпение господне,
Как сделал ты сегодня!
Добро ‑ есть свет, а зло ‑ есть тьма.
И коль ты не сошел с ума,
Внемли сему совету:
Вернись к Добру и к Свету!..
А вот ‑ не поученье ль нам?
Был создан господом Адам.
Затем возникла Ева
Причина божья гнева…
От этих первых чад земли
Все бедствия произошли,
Все горести на свете.
У них родились дети,
Два сына… Старший грех свершил:
Он непорочности лишил
Кого бы? ‑ Мать своего отца!
Ах, наши бедные сердца
Скорбь и поныне гложет…»
«Такого быть не может!
Воскликнул бедный наш простец.
В твоих словах, святой отец,
Прости, коли обижу,
Я смысла, жаль, не вижу.
Могла ли девственницей быть
Жена, успевшая родить?..»
«Мой сын, твои сомнения
Исчезнут в полмгновения…
Земля, что девственно цвела,
Адаму матерью была.
Ну, а причиной срама
Стал Каин, сын Адама!
Когда он Авеля убил,
Он землю кровью обагрил,
И, кровью орошенная,
Невинности лишенная,
Земля от внука зачала
Первоисток земного зла.
И это означало
Всех наших бед начало…
. .
Ответ за Каина несет
Весь грешный человечий род.
И только в опрощенье
Надежда на прощенье!
Кичливость прочь! Смирись! Молись!
Ниц перед господом вались!
И, каясь неустанно,
Пой господу осанну!..
Будь в вере тверд и чист в любви,
И даром бога не гневи
Ни грубым, богохульным словом,
Ни благолепием дешевым…
…Предсказывал еще Платон,{240}
Что вступит Истина на трон.
В пророчествах Сивиллы{241}
Явленье высшей силы,
Которой мир спасти дано,
Предсказано давным‑давно…
Так с тихим умиленьем
Внемли его веленьям!..
Вот перечень его примет:
Господь ‑ есть негасимый свет,
Кого он озаряет,
Того он одаряет
Любовью, лаской, теплотой!..
Но нет, не только добротой
Он землю покоряет:
Всесильный, он карает
Нас за преступные дела.
Он добр и не приемлет зла.
Но, чуждый жажды мщенья,
Дарует он прощенье
Всем, кто покается пред ним…
Коли приют необходим
Твоей душе в сей час тревожный,
Знай, что господь ‑ приют надежный…»
…И Парцифаль сказал в ответ:
«Спасибо вам за благой совет.
Да будут мне во спасение
Ваши разъяснения.
Однако я юность свою провел
Среди одних только бед и зол,
И тот, кто так справедлив и так светел,
Мне на любовь враждой ответил!..»
Отшельник рек: «Не бойся
И мне до конца откройся,
В чем состоит твоя беда…
И, может, тебе помогу я тогда
Еще каким‑либо добрым советом…»
«Я только и мечтал об этом
Поведать вам свои печали…
Страдания из‑за святого Грааля
Один источник бед… Другой
Разлука с моей женой дорогой.
Поверьте, без нее я таю…»
«Неплохо сказано, считаю!
Большое благо, веришь мне,
Страдать по собственной жене!
Кто чтит святые узы брака,
Адского избегнет мрака!..
Но вот Грааль… Каким путем
Ты, грешник, мог прознать о нем?
Лишь в небесах определяли,
Кто смеет ведать о Граале.
За что б тебе такая честь
Знать, что Грааль священный есть?!
Нет, это ‑ невозможно!
Так отвечай неложно:
В чем состоит твоя беда?..»
«Скажите: вы там были?» ‑ «Да»,
Старик ответствовал, бледнея…
Тут Парцифаль смекнул: «Умнее
Пока что скрыть, что и я там был…»
И он с почтением попросил:
«Так вы бы мне рассказали
О святом Граале…»
Отшельник рек: «Там все священно!
Святого Мунсальвеша стены
Храмовники иль тамплиеры{242}
Рыцари Христовой веры
И ночью стерегут и днем:
Святой Грааль хранится в нем!..
Грааль ‑ это камень особой породы:
Lapsit exillis{243} ‑ перевода
На наш язык пока что нет…
Он излучает волшебный свет,
Пламя, в котором, раскинув крыла,
Птица Феникс сгорает дотла,
Чтобы из пепла воспрянуть снова,
Ущерба не претерпев никакого,
А только прекраснее становясь…
Вот она ‑ взаимосвязь
Меж умираньем и обновленьем!
Все это схоже с одним явленьем,
Известным у птиц под названьем линька.
А ну, мозгами пораскинь‑ка
И ты проникнешь в сущность дива!..
…Слушай дальше терпеливо.
Грааль, он тем и знаменит,
Что человечью жизнь хранит.
Тот, кто на камень глянет,
Пусть знает: хоть побьют, хоть ранят,
Семь дней уж точно он не умрет!
Это известно наперед.
Достаточно лишь посмотреть
И невозможно умереть
В течение недели!
Диво, в самом деле!..
…Исполнен к людям доброты,
Грааль сохраняет их черты
До самой старости молодыми,
Вот только делает седыми
С теченьем лет их волоса
Знать, здесь бессильны все чудеса!..
В ночь на пятницу страстную
Грааль, о коем повествую,
Из‑под заоблачных высот
Белоснежного голубя на землю ждет.{244}
По заведенному порядку
На камень дивную облатку
Небесный голубь сей кладет.
Так повторяется из году в год…
Облаткою Грааль насыщается,
И сила его не истощается,
Не могут исчерпаться никогда
Ни его питье, ни его еда,
Ни сокровища недр, ни сокровища вод,
Ни что на суше, в реке или в море живет.
Несметны у Грааля богатства…
Но как же попасть в Граалево братство
И как о том, что ты избран, узнать?..
Надпись на камне умей прочитать!
Она появляется время от времени
С указанием имени, рода, племени,
А также пола того лица,
Что призвано Граалю служить до конца…
Служение это и есть испытание!
Зато уготовано место заранее,
Вернейшее место в господнем раю,
Тому, кто жизнь отдаст свою,
Но верность Граалю сберечь старается!..
…Чудесная надпись никем не стирается,
А по прочтенье, за словом слово,
Гаснет, чтоб появился снова
Дальнейший список в урочный час
И также, прочитанный, погас…
…Когда небеса сотрясало войною
Меж господом богом и сатаною,
Сей камень ангелы сберегли
Для лучших, избранных чад земли…»
. .
Отшельник вздохнул и промолвил дале:
«Анфортас стал королем Грааля,
Он правит Граалем до сих пор,
Хотя он немощен и хвор…
В далекой юности когда‑то
Его душа была объята
Невыносимым честолюбьем,
Которым сами себя мы губим,
И алчностью в любовной страсти,
Что повергало весь мир в несчастье…
Всевышнему благодаренье:
Граалю надобно смиренье,
А не придворный этикет,
В котором святости‑то нет!..
Служители Грааля ‑ братья.
Отважны до невероятья,
Они со всех концов земли
Святой Грааль стеречь пришли,
Закрыв для посторонних входы…
Их снарядили все народы…
И все же, ‑ продолжал старик,
Недавно в Мунсальвеш проник
Какой‑то рыцарь посторонний.
Наглейшее из беззаконий!..
Великий грех он совершил
Перед Граалем согрешил!
Сойдясь с Анфортасом несчастным,
Он смел остаться безучастным
При виде столь ужасных мук!
Из уст его хотя бы звук
Участья вырвался наружу!..
Нсдостойнейшому мужу
Еще воздается! Не забудь!..
А до него к Граалю путь
Хотел найти еще один…
Не слыхивал? ‑ Roi Леелин!
Близ озера он был замечен
И верным Либбеальсом встречен.
То был отважный тамплиер,
Великой храбрости пример!..
Но бог свой вынес приговор:
Герой погиб… А тот, как вор,
Коня храмовника украл!
Убитого он обобрал:
Его седло увез с собою.
Там ‑ герб Грааля… Бог с тобою,
Мне вдруг почудилось, мой сын,
Что… Часом, ты не Леелин?!
Господь и видит нас и слышит…
Зачем, поведай, голубь вышит
На боевом твоем седле?!
Известно ведь на всей земле
Что это значит: Мунсальвеш!
Казни меня или утешь!
Свершил ты это похищенье?
Зачем же ты молчишь в смущенье?
Нет, нет, я верю: ты не брал!..
…Впервые голубя избрал
Для славного герба Грааля
(Дабы сей герб не повторяли)
Король Грааля ‑ Титурель,
Чьим сыном был Фримутелъ,
Отец Анфортаса больного…
Тебе все это слышать ново,
А я… Но молви наконец,
Кто ты таков? Кто твой отец?!»
…Тут, может быть, не без испуга
Они взглянули друг на друга.
И с болью Парцифаль сказал:
«Отец мой в честной битве пал,
Священным связанный обетом…»
«А как он звался?» ‑ «Гамуретом.
И родом был он из Анжу.
Я от него происхожу…
Поверьте, я не Леелин.
Но я… я, Гамурета сын,
Когда был молодым и глупым,
Глумясь над беззащитным трупом,
Свершил почти такой же грех,
Украв у мертвеца доспех
Все снаряженье сняв с него…
Теперь поймите, отчего
Столь страшно в этой жизни маюсь,
Покуда не раскаюсь…
Сгорю я в адовом огне!
Отец! Кровь Итера на мне!..»
Не сдерживая слез,
Блаженный старец произнес:
«Жизнь мирская, сколь ты зла!
Сколь много мук ты принесла!
Сколь много бед ты совершила,
Сколько людей блаженства лишила!..
Он продолжал: ‑ Вот предо мной
Сын сестры моей родной!
Каким помочь ему советом?
И много ли будет проку в этом?
И как он должен поступить,
Чтоб грех столь тяжкий искупить?..
Так знай, племянник мой несчастный!
Поступок ты совершил ужасный.
Ты Красного Итера убил,
Который богом избран был
Стать образцом добра и чести!..
Ни фальши он не знал, ни лести.
Чист, как господень серафим,
Он повсеместно был любим
Чистейшими средь женщин мира!..
Ты, богом проклятый задира,
Чужд благородства и добра!..
Из‑за тебя моя сестра
Смерть приняла, в тоске изнемогая!
О Герцелойда моя дорогая!
Смотри, как низко пал твой сын!..»
…«О благородный господин,
Что вы такое говорите?!
Что же вы со мной творите?
Я знаю: мать моя жива!
Но если вправду такова
Всевышнего святая воля,
Слезами изойду от боли
В ужаснейшем своем долгу…»
«Дитя, я никогда не лгу,
Обмана не постиг науку.
Не выдержав с тобой разлуку,
Твоя достойнейшая мать
Пред вседержителем предстать
Должна была, в вознагражденье
За верность, за долготерпенье…
Ах, вещий ей приснился сон!
Узнай же: ты был тот дракон,
Что ей в беременности снился!
Зачем на свет ты уродился?
Немало минуло годов,
Но все же помню: от родов
Сестра моя другая,
Шоизиана дорогая,
В тяжелых муках умерла…
Сигуна ‑ дочь ее ‑ росла
У Герцелойды во дворце,
Забывши о своем отце
О герцоге Кийоте…
Росла в тепле, росла в заботе…
Да… Только третья из сестер
Жива‑здорова до сих пор:
Репанс ‑ владычица Грааля.
Тяжел сей камень, чтоб вы знали!
И не поднимет его, не возьмет
Купно весь человечий род,
Который свои прегрешенья множит:
Лишь чистая дева поднять его может!..
…Король Анфортас ‑ мне брат родной,
Мне и прекрасной Репанс де Шой.
Наш старший брат Анфортас с детства
Граалем правит по наследству.
Сын Фримутеля старший,
Он скипетр получил монарший
И был его достоин… Да…
Мы были молоды тогда,
И веселы, и безбороды…
Но, как велит закон природы,
Мы оба начали мужать.
И тут борьбы не избежать
Меж Молодостью и Любовью,
Во вред душевному здоровью…
…Итак, Анфортас был влюблен
И столь любовью ослеплен,
Что позабыл о святом Граале.
Иные страсти в нем взыграли,
И словно боевой пароль
«Амур!» ‑ произносил король…
Он славно бился, смело дрался,
В любую битву так и рвался,
Что ‑ прямо вынужден сказать
Нельзя со святостью связать…
О, злые рыцарские игры!..
И вот язычник, родом с Тигра,
Отравленным пронзил копьем
Того, кто братом, королем
И сверстником мне доводился…
…Язычник жизнью поплатился,
Но, воротясь домой, король
Безумную почуял боль…
С тех пор не заживает рана:
Гноится, ноет постоянно,
Горит, как пламя, день и ночь…
Врачи стараются помочь,
Увы, искусство их бессильно…
В те дни я слезы лил обильно
И дал всевышнему обет,
Что сам я, до скончанья лет,
В лесу отшельником пребуду,
О званье рыцарском забуду,
Лишь был бы брат мой исцелен!..
Все тщетно!.. С этих вот времен
В мученьях корчится твой дядя…
…Перед Граалем о пощаде
Он громко к господу взывал,
Чтоб тот к себе его призвал
И прекратил его страданья.
Но бог не вынес оправданья
Тому, кто дерзкой суетой
Смел осквернить Грааль святой…
Чего мы не предпринимали!
Каких врачей не нанимали!
Нам ни карбункул не помог
(Тот, кем владел единорог),
Ни кровь больного пеликана,
Которой смачивалась рана,
Ни заклинанья, ни густой
Из необычных трав настой…
Сил наших, видно, не хватает.
Проходят дни… Король все тает,
Он с каждым часом все слабей.
И наших не избыть скорбей!..
И вот однажды на Граале
Мы чудо‑надпись увидали:
Де рыцарь счастье принесет
И нам Анфортаса спасет,
Вопрос несчастному задавши…
Пред камнем на колени павши,
Могу сказать, дыша едва,
Пытались вникнуть мы в слова,
Что друг за другом проступали
На избавительном Граале…
Вот смысл примерный этих слов:
Он будет лишь тогда здоров,
Когда вопрос, исполнясь ласки,
Задаст приезжий без подсказки
И чьих‑то просьб, а целиком
Лишь состраданием влеком!..
Тогда с одра Анфортас встанет…
И… королем быть перестанет.
Грядут иные времена!
Так возвещали письмена…»
. .
Здесь прервана была беседа
Во имя скудного обеда.
Полакомился наш герой
Кореньями, травой сырой.
Сии дары угрюмой чащи
Казались лучших лакомств слаще…
И, старцу прямо в очи глядя,
Герой Парцифаль сказал: «О дядя,
Безгрешной Герцелойды брат!
Я беспредельно виноват!
Нет глупости моей прощенья!
Так воскипи от возмущенья,
Узнав, что твой родной племянник
И есть тот неизвестный странник,
Что в дом к Анфортасу проник
И тут же прикусил язык…
Задать вопрос я не решился
Не оттого, что устрашился,
Да и совсем не оттого,
Что не было мне жаль его.
О нет! Молчать меня заставил
Свод рыцарских старинных правил.
Так дурь сковала мне уста…»
«Ты словно снял меня с креста,
И я как будто ожил снова!
Племянник! Умысла дурного
Поступок твой не содержал.
Ты ‑ Юности принадлежал:
Еще не наступила Зрелость…
Но Честность ты явил и Смелость,
Сумев к Анфортасу попасть…
Могу ли я тебя проклясть?!
Еще не раз ты ошибешься,
Но верю: своего добьешься.
Сегодня ль, завтра, через год,
Тебя всевышний приведет
К избранной тобою цели.
И что упущено доселе,
Ты наверстаешь все равно!..
Так в небесах предрешено!..»
. .
. .
Они беседу продолжали…
О братстве рыцарей Грааля
Теперь завел отшельник речь…
Земной любовью пренебречь
Обя
