Илья Голенищев-Кутузов - Сказки народов Югославии
Окликает его торговец:
— Эй, милый человек! Отдай-ка мне козла, я сейчас домой пойду!
Вернулся парень и объясняет торговцу: отец, мол, велел и вырученные деньги принести с базара, и козла обратно пригнать.
Рассердился торговец:
— Брось чепуху молоть. Твой отец над моим кошельком не хозяин. Верни деньги либо козла отдай.
Пригорюнился парнишка. Стал раздумывать: «Как же мне теперь быть? Отец приказал и деньги ему принести, и козла пригнать, а торговец не соглашается. Что дороже: деньги или козел?»
Крепко призадумался, а потом решил вернуть торговцу деньги, а козла погнал вперед и домой зашагал. Приходит, а отец ему:
— Где деньги, сынок?
Перепугался малый, стал оправдываться:
— Никто не хотел деньги платить попусту. Уж я по-всякому им доказывал, что ты так велел, — ничего не помогло.
Усмехнулся отец и говорит сыну:
— Вот увидишь, в следующую пятницу я и деньги домой принесу, и козла приведу.
День за днем проходит, наступает пятница. Отправляется старик со своим козлом на базар. Приходит, а на базаре уже ни души. Растерялся старик, посмотрел по сторонам инаправился к полковничьему дому, что стоял возле самого базара. А надо вам сказать, полковник был в отъезде. Подходит старик со своим козлом к дому и давай в дверь барабанить. А полковничиха решила, что это кадий или, может, какой чиновник, и отворила дверь. Старик со своим козлом и ввалился в дом. Увидела женщина старика с козлом, испугалась и закричала:
— Марш отсюда! Нечего мне тут вонь разводить!
А старик наплел полковничихе небылиц с три короба, просит корочку подать, — мол, до того изголодался, едва живот к спине не присох. Ну, думает полковничиха, свалиласьбеда на мою голову! Дала она старику хлеба, а время уже к вечеру близится. Старик уписывает хлеб за обе щеки, вдруг кто-то в дверь стучится. Вскочил старик и к полковничихе:
— Кто это в дверь стучится?
— Мой муж, — отвечает она.
— Куда же мне теперь деться? — запричитал старик.
— Молчи! — шепчет полковничиха. — Я сейчас лестницу приставлю, ты и полезай на чердак!
— А козла-то куда?
— С собой забирай, — шепчет ему полковничиха. — Не оставлять же его за моим мужем ухаживать!
Взвалил старик козла себе на плечи и потихоньку взобрался на чердак, забился под самую крышу и притаился.
Полковничиха между тем отворила дверь, смотрит, а к ней в гости кадий пожаловал. Снял, по турецкому обычаю, вышитые туфли и уселся на подушку, а полковничиха возле него. За разговором не заметили, как стемнело. Вдруг кто-то в дверь стучится.
— Кто это? — всполошился кадий.
— Наверное, муж! — отвечает полковничиха.
— Куда же мне деться? — воскликнул кадий.
— Полезай на чердак, — отвечает полковничиха.
Взлетел кадий по лестнице — и в тот же закуток, где старик с козлом сидел. А старик как заорет:
— Куда лезешь! Задавишь моего козла! Убирайся отсюда!
— Молчи! — прикрикнул на него кадий. — Еще услышит полковник, тогда нам обоим не поздоровится!
А старик не унимается. Все равно, думает, хуже, чем теперь, мне жить не придется. А хочешь, кадий, рот мне заткнуть — платить не забудь! Кадий посулил старику домишко выделить, — лишь бы замолчал. А старик на своем стоит:
— Посулами сыт не будешь! Ты мне чистоганом подавай. Выкладывай сто дукатов — тогда замолчу!
Делать нечего. Отсчитал кадий сто дукатов и сунул старику. А тот дукаты в карман спрятал, бороду поглаживает и ухмыляется, — благо, темно кругом.
Полковничиха между тем отворила дверь — смотрит, перед ней муселим.[13] Вошел в дом и без дальних слов развалился на подушках, в точности как судья. Только разговорились они, вдруг слышат — в дверь стучатся. А муселим трусливый был, словно заяц. Не спрашивает — кто стучит, знай вопит:
— Куда бы спрятаться?
— Полезай на чердак! — крикнула ему полковничиха.
Вскарабкался муселим по лестнице живее кошки — и на чердак. А старик снова орет:
— Убирайся к дьяволу! Еще задавишь моего козла! Что тебе, чердак тесен, что ли?
— Тс-с-с! Замолчи, любезный! Полковник услышит!
— С какой же это стати мне молчать? Ты меня в покое никак оставить не хочешь, а я перед тобой — молчи?!
Ну, и попал муселим в переделку! Чует он, что дело пахнет хорошей взбучкой, и давай старика улещать. А старик на золотые дукаты разохотился, не желает пропустить удобный случай муселима обобрать. Стал вымогать у него деньги так же, как у кадия, да все наличными требует — соловья, мол, баснями не кормят.
А в дверь-то сам муфтий стучался. С ним все то же самое приключилось, что и с первыми двумя гостями. А за муфтием следом пожаловал мулла. И давай про божественное с полковничихой толковать, как вдруг кто-то постучал в дверь железным кольцом. Мулла сидит себе как ни в чем не бывало. А полковничиха ему и говорит:
— Муж вернулся! Куда ты теперь денешься?
— Почем я знаю! — пробормотал мулла, а сам точно к полу прилип.
— Полезай на чердак, вот тебе лестница! — говорит ему полковничиха.
Мулла привык взбегать по лестнице на минарет в своей мечети — взлетел он на чердак, словно олень, и, на свою беду, бросился в тот самый закуток, где старик со своим козлом сидел. Увидел старик муллу и давай вопить, словно сумасшедший:
— Да что вы сегодня, взбесились, что ли, кобели проклятые? Тем-то еще простительно, а ты куда лезешь, святоша?
Мулла замахал на него рукой. Дескать — молчи! Да где ж старику в темноте разглядеть, какие знаки ему мулла подает, если он и днем не видит ничего! Заорал старик на муллу:
— Не смей моего козла пугать! Дорого поплатишься за это!
Мулла смекнул, куда клонит старик, и сунул ему несколько золотых монет, а старик спровадил муллу в дальний угол, к остальным гостям. Так и собралась вся братия на чердаке.
Полковничиха между тем отворила дверь, а на пороге и в самом деле ее муж. Возвратился он из поездки домой. Отдохнул немного с дороги, попросил есть, говорит жене, чтоу него три дня маковой росинки во рту не было. Полковничиха, как водится, изжарила мужу знатную яичницу. Только было начал полковник яичницей лакомиться, а старик с козлом возьми , да и спрыгни с чердака. Полковник оторопел — не понимает, что такое в его доме делается.
— Не пугайся, господин, — говорит ему старик. — Я из села, не какое-нибудь страшилище!
— Ты что на моем чердаке позабыл, негодный влах? — закричал полковник.
— Я, господин, шел в суд! — отвечает старик.
— В какой такой суд? — гаркнул полковник. — Уж не на моем ли чердаке суд помещается?
— В том-то вся и суть, господин! И куда же мне было податься, как не на твой чердак? Там вся судебная братия собралась!
— Какая еще судебная братия?
— Да полезай наверх, увидишь! — говорит старик.
Взобрался полковник на чердак, а там и впрямь собрались муселим, кадий, муфтий и мулла. Уселся мулла в середке сборища, ноги скрестил, рукой бороду поглаживает да приговаривает:
— Ну, влах, ну, собачий сын, что он с нами сделал!
Согнал полковник всю судебную братию с чердака и на улицу выставил, да присоединил к ним и свою жену. С тех пор остался полковник соломенным вдовцом и по сей день ходит-бродит, подыскивает себе новую супругу.
У старика же и козел уцелел, и карманы деньгами набиты. Возвратился он домой, стал жить-поживать, и хоть сильно разбогател, а своим козлом дорожил больше всего на свете.
Герцеговина. Перевод с сербскохорватского Т. Вирты
БЕДНЫЙ ЮНОША И МУДРАЯ КОРОЛЕВНА
У старого короля была дочь, юная, пригожая да такая умная, что молва о ее мудрости дошла до тридевятого царства. Вот вздумал отец замуж ее выдать. Но сколько ни упрашивал — все напрасно. Прекрасная королевна упрямилась. «Не пойду замуж» — и весь сказ. Уговаривал ее отец, уговаривал, и наконец она согласилась.
— Ладно, быть по-вашему, — говорит королевна, — но с таким условием: пойду за того, кто задаст мне загадку-неразгадку. А чью загадку разгадаю тому голову с плеч.
«И чего важничает? Баба, она и есть баба, хоть и ума у нее палата. Найдется мужик и поумней тебя», — подумал король и сделал, как она просила.
Вот собрались женихи из разных земель, из ближних и дальних сторон. Были здесь всякого роду-племени: и знатные и незнатные, богатые и бедные, но ни один не сумел придумать загадки-неразгадки. И всем палач отрубил голову.
А в одной деревушке жила бедная женщина со своим сыном. Всего-то богатства было у них — несколько кур да голубей. Сыну шел двадцатый год. Здоровьем и силой господь его не обидел. Раз и говорит он матери:
— Пойду-ка я загадаю королевне загадку.
Воспротивилась мать, заклинала его никуда не ходить:
— Ведь пропадешь ни за грош, неразумная головушка.
А сын стоит на своем. Увидела мать, что не удержать его, и согласилась для виду, а в душе так рассудила: уж коли суждено ему умереть, пусть лучше умрет от материнской руки, чем от руки палача. Зажарила двух голубей и дала сыну в дорогу. А голуби те были отравленные. За сыном увязался пес, лохматый Гривец. Шли они, шли, потом юноша заметил, что пес проголодался, и бросил ему обоих голубей. Съел пес голубей и околел. Оставил его юноша на дороге и пошел себе дальше. Шел он, шел, да и сбился с пути. Вернулся туда, где пес остался лежать, глядь, а его уж и нет, а на том самом месте валяются двенадцать мертвых ворон. Посбирал их и пошел дальше. Шел он, шел, застигла его в пути темная ночь; он и заночевал в лесу. В полночь шла тем лесом разбойничья шайка, было в ней двадцать четыре разбойника. Увели они юношу в свой притон. Вспомнил он тут про ворон, ощипал их, отрезал им головы и лапки и зажарил разбойникам на ужин. От такого ужина все двадцать четыре душегуба на тот свет отправились.
