Автор неизвестен - Исландские саги. Ирландский эпос
Им это показалось разумным. Вот идут они на самую стрелку косы и вырезают длинный пласт дерна{7}, так, что оба края его соединяются с землей, ставят под него копье с тайными знаками такой длины, что стоя как раз можно достать рукою до того места, где наконечник крепится к древку. Им, Торгриму, Гисли, Торкелю и Вестейну, надо было, всем четверым, пройти под дерном. Потом они пускают себе кровь, так что она течет, смешиваясь, в землю, выкопанную из-под дерна, и перемешивают все это, кровь и землю. А потом опускаются все на колени и клянутся мстить друг за друга, как брат за брата, и призывают в свидетели всех богов. Но когда все они подали друг другу руки, Торгрим и говорит:
— Хватит с меня того, что я подам руку Торкелю и Гисли, моим шуринам. Но у меня нет обязательств перед Вестейном.
И он отдергивает руку.
— Ну что ж, и другие поступят так же, — говорит Гисли и тоже убирает руку. — Я не буду связывать себя с человеком, который не желает связывать себя с моим шурином Вестейном.
Люди придали тому, что случилось, большое значение. Гисли тогда сказал Торкелю, своему брату:
— Все вышло, как я и опасался. И ни к чему все, что мы сейчас делали. Я теперь вижу, что чему быть, того не миновать.
И люди разъехались с тинга.
VIIСлучилось летом, что во Фьорд Дюри пришел корабль, принадлежавший двумя братьям, норвежцам. Одного звали Торир, другого Торарин, они были родом из Вика{8}. Торгрим поехал к кораблю, купил себе четыре сотни бревен и отдал часть платы сразу, а часть обещает отдать после. Вот купцы ставят корабль в Песчаное Устье, а сами устраиваются на житье.
Жил человек по имени Одд, он был сыном Эрлюга. Он жил на Косе в Блюдном Фьорде. Он принял купцов к себе. Вот Торгрим шлет Тородда, своего сына, сложить те бревна и сосчитать их, потому что он думает поскорее перевезти их домой. Тот приходит, берет бревна, складывает их, и покупка кажется ему отнюдь не такой удачной, как говорил Торгрим. Он стал ругать норвежцев, те не потерпели этого, накинулись на него и убили.
Совершив убийство, норвежцы уходят с корабля. Они переправляются через Фьорд Дюри и, раздобыв себе коней, спешат к своему жилью. Они едут целый день и ночь, пока не подъезжают к долине, отходящей от Блюдного Фьорда. Там они завтракают и ложатся спать.
А Торгриму стало известно о происшествии, и он тут же собирается из дому, переправляется через фьорд и один едет следом за норвежцами. Он застигает их там, где они спали, и расталкивает Торарина древком копья. Тот вскакивает и только хочет схватиться за меч, — а он признал Торгрима, — как Торгрим наносит ему удар копьем и убивает. Тут просыпается Торир и хочет отомстить за сотоварища, но Торгрим ударом копья укладывает и его. Это место зовется теперь Долиною Завтрака и Погибелью Норвежцев. Вслед за тем Торгрим поехал домой, и эта поездка принесла ему славу.
Зиму он проводит у себя на хуторе. А весною зятья, Торгрим и Торкель, снаряжают корабль, принадлежавший норвежцам. Норвежцы эти прослыли большими смутьянами у себя в Норвегии, и им нельзя было там оставаться. Вот снаряжают зятья корабль и выходят в море. В то же лето выходят в море из Ракушечной Бухты во Фьорде Стейнгрима и Вестейн с Гисли. Пока те и другие в плаванье, Энунд из Средней Долины хозяйствует на хуторе у Торкеля и Гисли, а Сака-Стейн, вместе с Тордис, — в Морском Жилье. Во время всех этих событий в Норвегии правил Харальд Серый Плащ{9}. Торгрим и Торкель приводят корабль на север Норвегии и тотчас едут встретиться с конунгом и, представ перед ним, его приветствуют. Конунг хорошо их принял. Они стали его людьми. Им досталось немало добра и немало почестей. Гисли и Вестейн плавали больше ста дней и раз, в начале зимы, у берегов Хёрдаланда{10} попали ночью в сильную метель и бурю, и корабль их разбился в щепки, но добро свое и людей они уберегли.
VIIIЖил человек по имени Бьяльви Бородач. Он плыл на своем корабле и держал путь на юг, в Данию. Гисли и Вестейн прицениваются купить у него полкорабля, он же говорит, что уже наслышан о них как о молодцах и отдает им половину корабля. Они тут же платят ему, не скупясь. Вот едут они на юг, в Данию, на торг, что зовется Вэбьёрг{11}. Там они перезимовали у человека по имени Сиградд. Они жили втроем, Вестейн, Гисли и Бьяльви, были очень дружны между собой и менялись подарками. А с наступлением весны стал Бьяльви снаряжать свой корабль в Исландию.
Сигурдом звали одного человека, родом норвежца. Он был в деле с Вестейном и сейчас находился в Англии. Он послал передать Вестейну, что хочет разорвать договор с ним и не нуждается больше в его деньгах. Вестейн просит позволения поехать с ним повидаться.
Гисли сказал:
— Ты должен обещать мне, что больше не покинешь Исландии без моего позволения, если вернешься туда невредимым.
Вестейн обещает. Вот как-то утром Гисли встает и идет в кузницу. Он был искуснейший человек, мастер на все руки. Он сделал монету весом не меньше чем в эйрир, и половины этой монеты соединялись с помощью двадцати гвоздочков, по десяти на каждой половине. Когда части были сложены, она казалась целою, но можно было ее разъять на две части. И рассказывают, что он разнимает монету на половины, одну дает Вестейну и просит хранить ее как знак.
— И если один из нас пошлет другому свою половину, это будет значить, что его жизнь в опасности. Есть у меня предчувствие, что не миновать нам такого обмена, хотя бы сами мы и не встретились.
Вот едет Вестейн на запад, в Англию, а Гисли и Бьяльви — в Норвегию, а летом — в Исландию. Им досталось много добра и богатых подарков, и было удачно их товарищество, и Бьяльви выкупил у Гисли свой корабль. Теперь Гисли, а с ним еще одиннадцать человек едут на запад, во Фьорд Дюри, на торговом корабле.
IXА Торгрим и Торкель снаряжают корабль в другом месте и возвращаются в устье Реки Ястребиной Долины во Фьорде Дюри в один день с Гисли, приплывшим на торговом корабле. Вскоре они свиделись, и встреча их радостна, а потом разъезжаются они по домам. Торгриму и Торкелю тоже выпало немало богатства.
Торкель очень важничал и ничего не делал по хозяйству, а Гисли работал день и ночь. Однажды выдался погожий день, и Гисли послал всех на сенокос, всех, кроме Торкеля. Торкель единственный из мужчин остался на хуторе и улегся после завтрака в доме. Дом этот был длиною в сто сажен, а шириною в десять. К южной его стороне пристроена была светелка Ауд и Асгерд. Они сидели там и шили. Вот, проснувшись, Торкель заслышал в светелке голоса, идет туда и ложится у стены.
Вот заговорила Асгерд:
— Не откажи, Ауд, скрои мне рубашку для мужа моего Торкеля.
— Это я умею не лучше тебя, — сказала Ауд, — и ты навряд ли стала бы просить меня об этом, если бы надо было кроить рубашку для моего брата Вестейна{12}.
— Это другое дело, — говорит Асгерд. — И, верно, еще долго так будет.
— Давно я знала, — говорит Ауд, — как обстоят дела. Но хватит говорить об этом.
— Я не вижу тут ничего дурного, — говорит Асгерд, — хоть бы мне и нравился Вестейн. Сказывали мне, что вы частенько встречались с Торгримом до того, как тебя выдали за Гисли.
— Тут не было ничего дурного, — говорит Ауд. — Я ведь не зналась с мужчинами за спиной у Гисли, так что нет тут дурного. Но лучше прекратим этот разговор.
А Торкель слышал каждое их слово и, когда они замолкли, сказал:
— Слышу слова ужасные! Слышу слова роковые! Слышу слова, чреватые гибелью одного или многих!{13}
И входит в дом. Тогда заговорила Ауд:
— Часто женская болтовня не доводит до добра. Как бы и на сей раз не вышло отсюда беды. Давай-ка подумаем, как нам быть.
— Я уже кое-что придумала, — говорит Асгерд. — Это поможет делу.
— Что же? — спросила Ауд.
— Надо обнять как следует Торкеля, как мы ляжем в постель, и сказать ему, что это все неправда. Он и простит меня.
— Нельзя полагаться на одно это, — говорит Ауд.
— Что же предпримешь ты? — говорит Асгерд.
— Расскажу обо всем мужу моему Гисли, чтобы он нашел выход.
Вечером приходит с работы Гисли. Повелось, что Торкель благодарил брата за труды. Но на сей раз он ходит пасмурный и не говорит ни слова. Вот Гисли спрашивает, не занемог ли он.
— Нет у меня болезни, — говорит Торкель. — Но есть кое-что похуже болезни.
— Не сделал ли я чего такого, — говорит Гисли, — что ты на меня рассердился?
— Нет, — говорит Торкель. — Но ты сам все узнаешь, хотя и не сразу.
И они расходятся каждый к себе, и на этот раз больше ничего не было сказано.
Вечером Торкель ест мало и первым идет спать. И когда он улегся, приходит Асгерд, подымает одеяло и хочет ложиться. Тогда Торкель сказал:
— Я не хочу, чтобы ты здесь ложилась ни этой ночью, ни потом.
Асгерд сказала:
— С чего это ты вдруг так переменился? Или что-нибудь случилось?
