Фернан Пинто - Странствия
Тем временем Антонио де Фариа дал знак солдатам прекратить игру и споры и припрятать куски материи, которые они разыгрывали, чтобы местные жители этого не видели и не приняли нас за разбойников. Приказание это было тотчас исполнено. Далее, чтобы усыпить подозрения китайцев и не дать им окончательно увериться в том, о чем они лишь догадывались, а именно, что мы люди недоброй славы, Антонио де Фариа приказал открыть люки груженной перцем джонки, которая за ночь до этого была захвачена у «капитана Сардиньи». Китайцы, увидев, что на судне действительно есть товар, несколько успокоились, сделались менее подозрительными и стали говорить друг другу:
— Раз мы уж знаем, что это купцы, мы можем отмечать на их вопросы; пусть не думают, что мы молчим по невоспитанности, будто только и умеем, что добывать устриц и ловить рыбу.
Глава XLV
О том, что тамошний купец рассказал Антонио де Фарии о чудесах острова Айнана
Купец этот, желая в какой-то мере удовлетворить любопытство Антонио де Фарии, рассказал ему следующее:
— Теперь, сеньор, когда я знаю, кто ты такой и что не для преступных целей хочешь знать то, о чем ты меня спрашиваешь, я скажу тебе все, что я знаю и что мне случалось слышать об этом острове от людей, управлявших в прежние времена этим краем. Они рассказывали, что Айнан был некогда самостоятельным государством и правил им самодержавный государь, весьма богатый и носивший, как самый главный среди прочих государей тех времен, титул прешау гамуу {152}. Но он умер, не оставив наследника, и в стране возникла великая смута, ибо не было единого мнении о том, кто должен наследовать престол. Междоусобица эта вызвала такое кровопролитие, что, как говорят летописи, только за четыре года с половиной погибло шестнадцать лакаса {153}человек, а в каждой лакаса сто тысяч. По этой причине страна настолько обеднела защитниками и пришла в такое неустройство, что король каушинов завладел ею с помощью всего лишь семи тысяч монголов {154}, которые Татарин прислал ему из тогдашней столицы своей империи Туймикана. Когда Айнан был завоеван, Каушин вернулся в свою страну, оставив правителям на острове одного из своих военачальников по имени Ойя Пагуарел, который отложился от него по каким-то своим основательным причинам и избрал себе покровителем китайского короля, сделавшись его данником и выплачивая ему четыреста тысяч таэлей в год, что в переводе на иностранные деньги составляет шестьсот тысяч крузадо; за это китайский король обязался защищать его от врагов, всякий раз когда в этом встретится нужда. Это соглашение продолжалось у них тринадцать лет, в течение которых король каушинов пять раз вступал с Пагуарелом в бой и пять раз терпел поражение. Когда же Ойя Пагуарел умер, не оставив преемника, он объявил китайского государя своим законным наследником за те блага, которые при жизни получил от него, отчего до сих пор, а именно, уже двести тридцать пять лет, этот остров находится под властью китайского владыки. А что касается сокровищ, доходов и жителей этого острова, о которых ты меня спрашивал, скажу тебе, что знаю о них лишь то, что слышал от некоторых тутанов и шаэнов {155}, которые в былые времена управляли аннамским краем. Они говорили, что все доходы с серебряных копей и с таможенных пошлин в портовых городах составляют два с половиной миллиона таэлей.
Когда же Антонио де Фариа и остальные бывшие с ним португальцы выразили свое изумление такой огромной суммой, купец ответил им:
— Если вы удивляетесь такой малости, что бы вы сказали, если бы побывали в городе Пекине, где проживает со своим двором Сын Солнца и куда поступают доходы со всех тридцати двух королевств этой монархии, ибо только золота и серебра извлекается из восьмидесяти шести копей, как говорят, больше пятнадцати тысяч пико.
Антонио де Фариа, поблагодарив за толковые ответы, напоследок очень просил назвать порт, в котором, по мнению купца, он был бы в наибольшей безопасности, имел бы дело с надежными людьми и лучше всего мог бы продать свои товары, ибо сейчас нет муссона, чтобы совершить переход в Лиампо. На это старик ответил:
— Советую тебе как другу не заходить ни в один из портов острова Айнана и не полагаться на тамошних китайцев, ибо заверяю тебя, что никто из них никогда не скажет слова правды, верь мне, я человек весьма богатый и лгать тебе не стану, не то что бедняк. И поэтому советую тебе пройти внутрь этой бухты, но не выпуская из рук лота, так как здесь много мелей, и том числе весьма опасных; иди этим курсом, пока не достигнешь большой реки, называемой Танаукир; там ты найдешь хорошую якорную стоянку, где ты будешь в безопасности и за два дня сможешь распродать все свои товары и еще много других, если бы они у тебя оказались. Но не советую свозить их на берег, ибо весьма часто вид богатств вызывает алчность, а алчность отнимает разум, и это даже у людей смирных, что уж говорить о буйных и бессовестных, которые по самой природе своей более склонны брать чужое, нежели из любви к господу делиться своим с нуждающимися.
После этого он и прочие, бывшие с ним, распрощались с капитаном и с другими португальцами, произнеся множество любезностей на которые обычно они скупятся. В отплату за подарок Антонио де Фарии они преподнесли ему коробочку из черепахи величиной с солонку, наполненную мелким жемчугом, и двенадцать жемчужин приличной величины, прося извинить их за то, что не вступили с ним тотчас же в торговую сделку, — они боялись, что это могло бы стоить им жизни, согласно суровым законам этой страны, и умоляли его также поскорее удалиться, прежде чем явится мандарин флота, ибо, если он обнаружит здесь иностранного купца, то наверняка сожжет его судно.
Антонио де Фариа не захотел пренебречь советами этого человека, ибо слава его могли оказаться правдой, тотчас же поставил паруса и, перейдя на другой берег с южной стороны, после двухдневного перехода достиг реки Танаукир, в котором стал на якорь перед небольшой деревней под названием Нейтор.
Глава XLVI
О том, что произошло на этой реке у Антонио де Фарии с одним пиратом-ренегатом по имени Франсиско де Са
В устье Танаукира мы простояли на якоре всю ночь с намерением отправиться на рассвете в город, отстоявший в пяти легуа от этого места, и узнать там, не сможем ли мы договориться о продаже наших товаров.
Дело в том, что товаров этих у нас было очень много, суда были перегружены, и не проходило дня, чтобы мы по два, а то и по три раза не садились на мель, которая порой простиралась на четыре-пять легуа; а море местами было так мелко, что мы не отваживались идти иначе как днем и ни на мгновение не выпускали из рук лота. Поэтому решили, что надо избавиться от всех наших товаров, а посему у Антонио де Фарии была одна только мысль в голове, — где бы найти порт, в котором их можно было бы продать.
И поскольку господу нашему было угодно привести нас для нашей цели в эту реку, мы почти целую ночь протрудились, буксируя суда из устья на плес, потому что течение было настолько сильно, что, несмотря на попутный ветер и поставленные паруса, нас все время сносило в море. В то время как мы занимались этим делом и палубы наши были завалены тросами и канатами, среди которых едва можно было повернуться, к нам навстречу вышли две очень большие джонки, с надстройками на носу и на корме, марсами, покрытыми тентами из шелка, расцвеченные повсюду черными с красным вымпелами, придававшими им весьма воинственный облик. Связавшись цепями, чтобы действовать соединенными силами, они напали на нас с такой стремительностью, что у нас не было даже времени подготовиться к бою, и нам пришлось бросить за борт все буксиры и фалы на палубе, дабы нацелить на врага артиллерию, что для нас было тогда самым важным.
Обе джонки подошли к нам с превеликим криком и громом барабанов и колоколов, и первый залп из трех, которыми они угостили нас, был из двадцати шести орудий, из коих девять были фальконетами и мортирами, так что мы сразу поняли, что народ этот с другого берега Малайи {156}, и это несколько смутило нас. Антонио де Фариа как человек проницательный, увидел, что они идут на нас, связавшись цепями, тотчас понял их намерения и стал спускаться по течению, чтобы выиграть время и ввести их в заблуждение относительно того, кто мы такие. Они, в свою очередь, будучи опытными в своем деле разбойниками и не желая, чтобы добыча ушла у них из рук, отцепились друг от друга, дабы удобнее было нас нагнать, и, приблизившись к нам, тотчас же атаковали и забросали таким количеством копий, что устоять почти не было возможности.
Антонио де Фариа, укрывшись с двадцатью пятью солдатами, которые были у него на джонке, а также с десятью или двенадцатью рабами или матросами под навесом, обменивался с неприятелем выстрелами из аркебузов в течение примерно получаса, пока они не израсходовали всего своего боевого запаса. А было его так много, что всю палубу они нам засыпали пулями. Наконец сорок из них, по-видимому, самых смелых, решили покончить с нами и перескочили на нашу джонку с намерением захватить ее носовую часть, и нашему капитану пришлось оказать им надлежащим прием. Обе стороны набросились друг на друга с великим пылом, и между ними завязался бой настолько яростный, что не успели мы оглянуться, как из сорока нападавших двадцать шесть было уложено на месте, остальные же побросались в море.
