Сочинения великих итальянцев XVI века - Макиавелли Никколо

В связи с этим король Альфонс, понимая, сколь важно лишить французов удобного положения в Генуе, заручившись поддержкой некоторых генуэзских изгнанников, предпринял попытку государственного переворота в Генуе и послал в Пизу с большой флотилией своего брата Федериго, который затем отправился в порт Специю^[227] и высадил на сушу часть своих людей, однако все они были отброшены и разбиты. После неудачи этого предприятия дон Федериго вернулся в Пизу. Поскольку королю и Пьеро казалось, что хорошая охрана прохода к Сарцане^[228], прекрасно укрепленного самой природой, помешает Карлу пройти этим путем, они, чтобы лишить его также прохода через Романью, отправили Фердинанда, герцога Калабрии, старшего сына короля, с большим войском в Романью, чтобы с помощью Чезены, принадлежащей папе, и Фаенцы, находящейся под нашим покровительством, он противостоял французам. В это время король Карл, желая мирно пройти через наши земли, снова отправил оратора во Флоренцию просить свободный проход, не скупясь на обещание всяческих милостей и привилегий, которые он мог бы предоставить городу; а когда ему в этом было отказано, он изгнал из своего королевства всех наших купцов. Но и это не охладило пыла Пьеро; напротив, отчасти из-за дружбы с королем Альфонсом и Орсини, отчасти из-за недоверия к синьору Лодовико и Джованни ди Пьерфранческо, изгнанных из Флоренции, он с каждым днем все более упорно шел навстречу своей гибели. С тем, чтобы укрепиться и держать в заблуждении пизанцев по поводу Сарцаны и посланного туда отряда, в Пизу были отправлены генеральными комиссарами по делам войны Пьерфилиппо Панедольфини и Пьеро Гвиччардини.

Сначала через Альпы перешли первые отряды короля Карла, затем в Италию явился и он сам с остальным войском, и было у него огромное количество людей как в пехоте, так и в артиллерии, но точного их числа я не знаю. Так вошла в Италию огненная чума, изменившая не только государственные границы, но и характер правления и способы ведения войны. Ведь раньше, когда Италия была разделена на пять основных государств — Папскую область, Неаполь, Венецию, Милан и Флоренцию, — заботой каждого из них было сохранение собственных владений, и они внимательно следили, чтобы никто не захватил чужого и не усилился бы настолько, чтобы внушать всем страх, и потому принимали во внимание любое, пусть самое незначительное изменение и поднимали шум, даже если дело касалось какой-нибудь маленькой крепости; но когда вправду доходило до военных действий, то столь долго взвешивалось любое оказание помощи, войска были столь медлительны, а артиллерия так неуклюжа, что осада одной крепости занимала почти все лето, — поэтому войны были затяжными, а в сражениях было мало или почти не было убитых. Теперь же, с приходом французов, будто внезапный ураган пронесся и перевернул все вверх дном, так что единство Италии исчезло и ни одно государство не заботилось больше об общей ее судьбе. Видя, как враги осаждают города, герцогства и королевства и вносят в них смуту, каждый, находясь в нерешительности, стал заниматься своими делами, и его не беспокоило, что соседний пожар или разрушение ближнего селения может привести к пожару или разрушению его собственных владений. Французы вели войны быстрые и беспощадные, подчиняя себе и завоевывая целое королевство за меньшее время, чем нужно было прежде для захвата какой-нибудь виллы; штурм городов был теперь молниеносным и занимал не месяцы, а дни или часы, сражения стали крайне жестокими и кровавыми. И в самом деле, государства теперь сохранялись или разрушались, передавались в чьи-то руки или отнимались не в канцеляриях, исходя из чьих-то планов, как в прошлом, а с оружием в руках прямо на полях сражений.

Когда король, придя в Италию, приблизился к Милану, синьор Лодовико, хотя и слыл приспешником короля Карла, тем не менее, принимая во внимание неверность государей, особенно французских, которые ради своей пользы мало думают о верности и чести, стал опасаться, как бы король, под видом исполнения свободной воли народа, не отдал бы власть Джован Галеаццо, племяннику Лодовико, а его самого не отстранил бы по каким-либо соображениям; чтобы избавиться от опасности со стороны Джован Галеаццо, синьор Лодовико отравил его. Когда погиб этот невинный юноша, синьор Лодовико тотчас собрал граждан Милана, и по его наущению некоторые предложили избрать его герцогом, что и произошло^[229], хотя и оставался маленький очаровательный сын отравленного. После всего этого король Карл вошел в Милан и был там принят с величайшим почетом, а затем с частью своего войска через Понтриемоли направился в Луниджану^[230], отослав остальное войско в Романью навстречу герцогу Калабрийскому; а поскольку крепость Сарцаны была сильно укреплена и хорошо оснащена артиллерией и всем необходимым для защиты, чтобы не терять там времени, он повернул к Фивиццано^[231], захватил его и опустошил к величайшему ужасу всей провинции.

Во Флоренции дела шли скверно, и власть Пьеро сильно пошатнулась, народ же, видя, что ему навязали невыносимую войну против дружественных французов без всякой на то нужды и необходимости, а лишь в угоду Арагонскому дому, всеми ненавидимому, во всеуслышание злословил по поводу Пьеро, тем более ведь все знали, что он принял это решение вопреки воле первых граждан государства. К этому присоединялись все те причины, по которым обычно народ враждебно относится к грандам: естественное желание изменить порядок вещей, зависть к тому, кто правит, и обвинения в его адрес. Наконец, враги Пьеро, которые были отстранены от власти, движимые надеждой на то, что город возвратит прежнюю свободу и они получат должности, по их мнению заслуженные, усугубляли и без того опасное положение города. К тому же сами по себе поведение Пьеро и его характер были таковы, что не только врагам внушали ненависть, но и друзьям были неприятны, и те с трудом его выносили; надменный и грубый, он предпочитал, чтобы его боялись, а не любили; свирепый и жестокий, он однажды ночью ранил человека, и тот скончался у него на глазах; лишенный степенности, необходимой человеку, облеченному такой большой властью, он в столь опасное для Флоренции и для него самого время целыми днями играл на улице в большой мяч, так что все могли его там видеть; упрямый, ничего не понимающий в делах, он либо решал их по собственному разумению, полагаясь лишь на себя, либо если кому-нибудь и доверялся, прося совета в важных вопросах, то обращался к гражданам, не имеющим опыта длительного управления городом, репутации разумных и заинтересованных в общественном благе, наконец, как и следовало ожидать, не к друзьям своим, своего отца и рода Медичи, а к серу Пьеро да Биббиена, мессеру Аньоло Никколини и подобным им честолюбивым и коварным людям, в советах своих слепо влекомых тщеславием и алчностью, и чтобы польстить Пьеро и отличиться, они в большинстве случаев направляли его по пути, на который он сам, как они видели, стремился вступить.

Оказавшись в великой опасности из-за беспорядков во всей Италии и тяжелого внутреннего положения Флоренции, Пьеро решил, что ему необходимо вступить в соглашение с Францией, рассчитывая, и не без основания, что если это удастся, все флорентийцы либо из страха, либо по какой другой причине успокоятся. Следуя — хотя и в совершенно других обстоятельствах и весьма некстати — примеру отца, вспомнив его поездку в Неаполь, однажды вечером Пьеро, взяв с собой Якопо Джанфильяцци, Джаноццо Пуччи и других своих друзей, внезапно выехал на встречу с королем в Сарцану, куда еще раньше прибыл из Милана герцог Лодовико. Там после долгих обсуждений и переговоров было решено отдать королю в залог верности крепости Пизы, Сарцаны, Пьетрасанты^[232] и Ливорно^[233]; и тотчас же, без какого-либо дополнительного подтверждения согласия на то Флоренции, Пьеро ди Лионардо Торнабуони и Пьеро ди Джулиано Ридольфи сдали Карлу крепости Сарцаны и Пьетрасанты.

Во Флоренции в отсутствие Пьеро все осмелели, распустились и не только продолжали злословить на площадях, но и начали возмущаться во Дворце Синьории. Лука Корсини, выбранный в Синьорию благодаря Пьетро Медичи как страстный приверженец правительства, в отличие от своего брата Пьеро Корсини, Якопо ди Танаи де'Нерли и Гвалтеротто Гвалтеротти, гонфальоньеры компаний, выдвинутые, как считают, злейшим врагом правительства Пьеро Каппони, стали поносить Пьеро в пратиках, утверждая, что под его началом Флоренция гибнет, что ее следует вырвать из рук тирана и восстановить в ней свободный, угодный народу образ правления. А затем, когда стало известно о соглашении, передающем вышеупомянутые земли в руки короля Карла, и о том, что Сарцана уже сдана, в городе принялись шуметь, требуя, чтобы их передавали от имени всего народа, а не тирана; и в связи с этим избрали послов, которые немедленно отправились к королю: фра Джироламо Савонаролу из Феррары, проповедовавшего во Флоренции, о котором будет сказано ниже, Taнаи де'Нерли, Пандольфо Руччелаи, Пьеро Каппони и Джованни Кавальканти^[234].